5 причин, почему «Мумию» хочется пересматривать и 24 года спустя

«Мумия» 1999 года — идеальный ремейк

Считать ремейки, ребуты и прочие заигрывания с каноном бичом последнего времени не то чтобы несправедливо, но опрометчиво. И в 80-90-е кинематографисты приглядывались к обширному наследию поп-культуры, объектами переосмысления стали и классические ужасы Universal. Фрэнсису Форду Копполе выпал жребий отправиться в пучину готического кошмара «Дракулы» Брэма Стокера, Кеннет Брана разбирался с одержимостью доктора Франкенштейна, а «Мумия» с Борисом Карлоффом довольно долго искала крестного отца для возрождения. В разное время к проекту присматривались могучие хорромейкеры Клайв Баркер, Джордж Ромеро, Уэс Крэйвен, Джо Данте, Мик Гэррис… Что в целом закономерно: оригинальная картина Карла Фройнда — неторопливый кошмар, в котором довольно мало мумий и предостаточно роковых последствий вечной любви.

Борис Карлофф в роли Имхотепа на кадре из фильма «Мумия» 1932 года

Возглавил экспедицию в итоге Стивен Соммерс: в фильмографии режиссера куда больше детских картин взросления вроде «Тома Сойера», «Оливера Твиста» и «Книги джунглей», чем ужасов и боевиков. Рискнем предположить, что именно ребяческая непосредственность позволила Соммерсу поженить наследие оригинала с акробатикой «Индианы Джонса» Стивена Спилберга и превратить неспешный слоубернер в разудалое приключение на виражах. Уважительный, но дистанцированный подход к оригиналу можно назвать идеальным методом для перезапуска. С сюжетом произошли примерно те же преобразования, что и с жанром: узнаваемые черты оригинала поданы с другого ракурса.

От фильма 1932 года «Мумия» унаследовала трагическую историю запретной любви жреца Имхотепа и Анк-су-намун (киношники нарекли жену фараона Тутанхамона жрицей, а в перезапуске — наложницей). Разлученные избранники уступили место на центральной арене библиотекарше Эвелин (Рэйчел Вайс), ее брату-пройдохе Джонатану (Джон Ханна) и герою-авантюристу Рику О'Коннеллу (Брендан Фрейзер). Охотники до приключений отправляются на поиски города мертвых Хамунаптры, где ждут несметные сокровища, казни египетские и пробудившиеся мумии.

Брендан Фрейзер в роли Рика на кадре из фильма «Мумия»

Неконтролируемое буйство жанров 

Брак по любви оригинальной «Мумии» и «Индианы Джонса» Спилберга породил причудливый жанровый гибрид, который в другое время, в другом месте и в других руках мог превратиться в невыносимую какофонию. Фильм Соммерса бесконечно движется, кувыркается, дерется, рушится и стремится вперед: за первые десять минут хронометража проносится столько событий, сколько вмещает не каждая франшиза. Но в хаосе импульсов «Мумия» не только не сходит с рельсов, но и успевает шутить, кокетничать, флиртовать, держать осанку, знакомить с героями — главными и второстепенными — и время от времени задерживать дыхание перед очередным рывком в неизвестность. 

Если понадобится объяснить пришельцу, что же такое кино, «Мумия» станет идеальным примером универсального фильма для абсолютно любой аудитории. Скелет приключенческого боевика обрастает то комедийными гэгами (чего стоит крик Рика в лицо Имхотепа), то мрачной расправой скарабеев над живой плотью, динамичная пальба из всех ружей чередуется с заигрываниями Рика и Эвелин, а ураган сражений под бравурную музыку Джерри Голдсмита венчает стихийные бедствия, сравнимые с размахом фильмов-катастроф. Не говоря о том, что мистика и фэнтези-элементы преподносятся как нечто обыденное во вселенной и ожившими мумиями никого нельзя удивить в 1922 году.

Рэйчел Вайс в роли Эвелин на кадре из фильма «Мумия»

Чего во всем многообразии эмоционального богатства не сыскать, так это напыщенной драматичности, хотя место для маленькой трагедии осталось. Несостоявшееся воссоединение Имхотепа и Анк-су-намун не только добавляет злодеям адекватной мотивации, но и придает финалу необходимую горечь. 

Но даже разбитое сердце не в состоянии остановить бесконтрольное веселье: остается только расслабиться и наслаждаться чистым удовольствием, помноженным на пресловутую магию кино. «Мумия» выглядит настолько непосредственной, что кажется, будто фильм снимал себя сам и не было никаких режиссеров, продюсеров и сценаристов, а актерам не приходилось бороться с жарой, песком и сложностями грима.

Арнольд Вослу в роли Имхотепа на кадре из фильма «Мумия»

Эвелин + Рик = <3

«Мумия» утратила бы большую часть обаяния, соверши студийные боссы и Соммерс хоть один промах в касте: Джон Ханна раскрылся как комедийный актер, Арнольд Вослу добавил зловещему Имхотепу трогательности, а Одед Фер стал идеальным рассказчиком вроде местной Шахерезады. 

Основным козырем актерского состава по праву считается химия между Бренданом Фрейзером и Рэйчел Вайс. Можно бесконечно петь дифирамбы молодым и энергичным артистам, которые наслаждаются жанром, египетскими побрякушками и друг другом, хотя если приглядеться к паре, то окажется, что дело не только в природной органике, но и в том, как прописаны герои.

Брендан Фрейзер в роли Рика на кадре из фильма «Мумия»

Появилась присказка, что Рик и Эвелин — Индиана Джонс, поделенный надвое, где авантюристу достались мускулы, а библиотекарше — мозги. Поначалу кажется, что «Мумия» предлагает довольно стандартную расстановку сил: главный герой — неотразимый красавец, смелый и отважный боец, справа — обворожительная дама в беде, которую надо бесконечно спасать, а слева маячит комик-релиф, чтобы дело не приобретало слишком серьезный оборот. 

Но общее распадается на частности. По сюжету Эвелин — дочь археолога, и у героини есть реальный прототип: речь идет о дочери британского египтолога графа Карнарвона, именно он занимался раскопками гробницы Тутанхамона в 1922 году. Вымышленная Иви — не беспомощная «леди в беде» и не условная Лара Крофт. Восторженная библиотекарша скорее девушка-гик, синий чулок, которая отлично чувствует себя среди иероглифов и жутко неловко в быту: не зря зрителей знакомят с Эвелин эпизодом крушения полок. Рика же больше защищают не мускулы (но и они тоже), а чувство юмора и ловкость. Сложно говорить о ранимости или чувствительности, но едва ли О'Коннела можно назвать классическим хорошим парнем из боевика. 

Рик и Эвелин становятся равноправными героями, которые делят партию протагониста между собой и, к нашему удовольствию, планомерно движутся к финальному голливудскому поцелую на закате (впрочем, с поцелуя знакомство и началось, что тоже довольно нестандартно).

Рэйчел Вайс в роли Эвелин на кадре из фильма «Мумия»

Постыдное удовольствие с годами превратилось в кэмп

«Мумия» плотно впитала голливудские стереотипы и терзает все избитые мишени сразу. Белый неуязвимый (ну почти неуязвимый) парень Рик не выпускает оружие из рук и то палит в скарабеев, то зачем-то расстреливает песчаную бурю (глупость в пересказе, масштабный бой на экране). Конкуренты в охоте за сокровищами Хамунаптры представлены как «типичные американцы», которые стреляют без разбора по любому поводу в любую сторону, а главарь банды — вылитый Индиана Джонс (но не такой харизматичный, как Харрисон Форд). Условно плохие арабы, которые выступают безликой массой антагонистов, подсвечивают колониализм и стандартные грехи белого человека, который ступает на чужую территорию. Парад устаревших стереотипов мог бы испортить фильм и с годами превратить «Мумию» в утомительное собрание трафаретов американских боевиков, если бы не одно «но». 

Стивену Соммерсу удалось еще на старте добавить происходящему на экране пародийную интонацию, а кое-где и поэкспериментировать с эстетикой кэмпа. Поэтому 24 года спустя действие воспринимается в сугубо ироничном ключе: скорости выжаты на максимум, историческое в картине существует с приставкой «псевдо», а потому относиться всерьез и к прочим жанровым допущениям не получается. «Мумия» воспринимается как кривое зеркало боевиков 90-х, в котором устоявшиеся правила игры кажутся смешным преувеличением. 

Постирония приходит на помощь и в восприятии CGI: графика местами (особенно в трансформациях Имхотепа) отдает мультяшностью, но все же проходит испытание временем. Возможно, дело в том, что изначально компьютерные мумии не выставлялись как самостоятельный аттракцион и демонстрация возможностей, а оставались вспомогательным средством для рассказа истории. Да к черту снобизм: возродившийся Имхотеп пугает до сих пор!

Брендан Фрейзер в роли Рика на кадре из фильма «Мумия»

Не пытайтесь повторить в студийных условиях

Жанровый баланс «Мумии» неоднократно пытались повторить — и, откровенно говоря, безуспешно. Воссоздать бессовестную магию разборок в Сахаре не удалось как в сиквелах, так и в спин-офф-серии «Царь Скорпионов» или в ребуте 2017 года с Томом Крузом: юмор скатывался не в ту плоскость, драматичность пугала, а бессмертие Имхотепа утомляло. «Мумия» озарила краткую вспышку приключенческих блокбастеров нулевых, где флагманским кораблем выступили «Пираты Карибского моря», а где-то рядом плыли по прокату «Ван Хельсинг» и «Братья Гримм», но постепенно авантюристы уступили большие экраны супергероям. Обаятельную дурашливость фильма Соммерса кроме него самого пытались воспроизвести ребуты «Джуманджи», «Круиз по джунглям» и «Затерянный город», но то ли время ушло, то ли не хватает мастерства, чтобы осуществить самые простые вещи. 

Как известно, 1999 год был лучших годом в истории кино, и хочется верить в то, что накануне миллениума каким-то чудесным образом кинематографистам с обманчивой легкостью удавались самые смелые и амбициозные задумки.

Джон Ханна в роли Джонатана на кадре из фильма «Мумия»