Блондин кавказской национальности: интервью с Алексеем Серебряковым

-- Леша, вы ведь в кино пришли школьником. Это была случайность или закономерность? Как сегодня, спустя 25 лет, вы оцениваете ту ситуацию?

-- Это была абсолютно роковая случайность: я ничего не предпринимал. Мало того, достаточно долго я провоцировал жизнь на то, чтобы попасть в кино. Моя мама работала на киностудии имени Горького заведующей здравпунктом и давала таблетки популярным артистам. Почти каждый день после школы я приходил к ней, а по пути смотрел, как в павильонах снимаются картины. Но при этом никто меня в студийных коридорах не останавливал и в кино работать не приглашал. Все произошло совершенно неожиданно: я учился в музыкальной школе и по случаю юбилея моего педагога по классу баяна из газеты приехал корреспондент. А через несколько дней вышла статья с фотографией, на которой были запечатлены Василий Дмитриевич Москвичев, баян, а над ним с ноготок младенца – мое лицо. В этом ноготке две замечательные женщины, мои крестные матери в кино Валентина Владимировна и Валентина Михайловна, узрели мою похожесть с актером Вадимом Спиридоновым. Они тогда искали подростка для картины "Отец и сын", к которой на "Мосфильме" готовились режиссеры Усков и Краснопольский. Приехали в Свиблово в музыкальную школу и задали заветный вопрос: "Мальчик, а не хочешь ли ты сниматься в кино?" Потом с ними же я работал в сериале "Вечный зов", где снова играл сына героя Вадима Спиридонова. К моменту окончания школы у меня уже было 6 фильмов, и я ничего другого, кроме как стать актером, себе в будущем не представлял.

-- Но иногда кино отравляет детское сознание. Неужели тогда в полной мере вы осознали, что это – тяжкий труд, ваше призвание? Что подвигло вас пойти в театральный институт, да не к кому-нибудь, а к Табакову?

-- Сначала, правда, я не поступил в Щукинское училище, уж не помню, к кому… На самом-то деле кино – это чудеснейшее время-препровождение. И слава богу, что меня в ту пору окружали нормальные люди, в первую очередь – мои родители, которые не дали моим мозгам съехать и ощутить в себе какие-то звездные нарывы. Слава богу, что я читал хорошие книжки и посему ничем в этом роде не заболел. Так вот, не поступив после школы в институт, я уехал в город Сызрань в провинциальный театр и проработал сезон. Потом вернулся в Москву и со второй попытки попал в "Щепку" на курс Михал Иваныча Царева, а через два года перешел в ГИТИС к Олегу Палычу Табакову… Такая вот биография. По поводу же профессии я понял, что это все серьезно, на картине "Последний побег", где моим партнером был замечательный актер Михаил Ульянов. Наверное, его сосредоточенность, отношение к делу и повлияли на меня в большей степени. Я уже знал: актерство – не просто забава, цветы и слава, а тяжелый, порой не только утомительный, но изматывающий труд и, конечно же, призвание.

-- Вам нет еще и сорока, а в творческом багаже – уже более пятидесяти экранных ролей. Сейчас вы можете отделить зерна от плевел: наверняка у вас есть пристрастия. Одной из лучших остается ваша работа в фильме Ливнева "Серп и молот". Участие в нем дало что-то для творческого роста или это была просто очередная роль?

-- Нет, конечно, нет, ни в коем случае. Очень бы хотелось, чтобы каждая работа была неочередной, но так не бывает. Потому что любая деятельность человека предполагает наличие всего спектра: начиная от халтуры и заканчивая искусством. В кино – то же самое. Естественно, хотелось бы сниматься только "в искусстве", но не всегда это получается. Чаще ты задействован в противоположной стороне этого спектра. Сережа Ливнев – мой ровесник, и, когда он принес сценарий, я сразу понял: картина эта неоднозначна, ибо она предполагает разговор не только о том, что такое человек и в какой связи он находится с окружающим миром. Она требует также определенной стилистики и жанра, а это сложное соединение. Очень жалко, что "Серп и молот" так нигде и не шел, канув в Лету. Картину увидели только кинематографисты на каких-то фестивальных просмотрах. Ее, по-моему, даже на кассетах нет, что тоже досадно. Мне дорог этот фильм – ведь там замечательны и операторская работа, и музыка…

-- …и партнерши – Евдокия Германова, Алла Клюка…

-- Да! Лента должна жить своей жизнью, а ее этого лишили. Наличие таких фильмов в биографии, конечно же, дает очень многое. Артистом становишься только тогда, когда ты играешь. Это как мышцы накачивают: количество повторений улучшает качество – принцип один.

-- Кстати, о мышцах. В боевике "Фанат" вы продемонстрировали недюжинные спортивные успехи. Что, активно занимаетесь спортом?

-- В детстве я был очень болезненным мальчиком и практически не вылезал из больниц. Видимо, сработал инстинкт самосохранения. Я все время куда-то лазал, прыгал, бегал, хотя ничего этого мне нельзя было категорически. Подделывая медицинские справки, я постоянно занимался в каких-то секциях, мне интересно было постигать что-то новое и идти еще куда-то. Я не стремился сделать спортивную карьеру, но эта детская школа выживания дала мне возможность много сниматься, в том числе и в ленте "Фанат".

-- Тогда, в конце 80-х, к вам пришла первая популярность, новый всплеск которой вы, наверное, ощутили после выхода на телеэкран в 2000 году "Бандитского Петербурга".

-- Конечно, вот вы же брали у меня интервью на "Кинотавре".

-- Я давно хотела это сделать, но как-то все не случалось. Мне кажется, что в сериал вы попали еще и потому, что режиссер Бортко работал с вами раньше в фильме "Афганский излом" и уже знал актерские возможности Серебрякова.

-- Да, вы правы: в "Бандитском Петербурге" я снимался именно потому, что меня об этом попросил сам Владимир Владимирович Бортко. Если бы на его месте был другой человек, я бы там не появился: мне не нравятся сериалы, тем более про бандитов.

-- То есть это была лишь реакция на личную просьбу известного режиссера? А как актеру участие в картине вам ничего не дало?

-- Нет, не могу так сказать. Знаете, я не умею халтурить и достаточно ответственно отношусь к тому, что делаю. В конце концов, у меня растут дети, и мне не хочется перед ними стыдиться. Если уж я взялся за это, то пытаюсь максимально вытащить что-то еще, кроме функциональности персонажей. Ведь сериалы в основе своей предполагают наличие функций: жертва, убийца, любовница, бандит – это конструкции, а не живые люди. Моя задача была – сделать роль максимально человеческой, максимально. И коли уж бандит у нас герой, то, по крайней мере, я должен был подумать о том, что у него есть мать, есть любовь, и стыд, и совесть. Но все эти категории странным образом замешаны на его профессиональной принадлежности к криминальному миру. Человек – не конструкция, а очень сложная композиция различных качеств, направлений, эмоций, мыслей.

-- К сожалению, бандитская тема уже который год превалирует над всеми другими: на экране столько жестокости, негатива, крови. Фабульная и сюжетная основа фильмов закручивается исключительно на преступлениях.

-- Все так. Я обратил на это внимание еще с картины "Брат", где собственно-то убивающий персонаж становится героем. Да, грубо говоря, и с ленты "Фанат". Ну что? Можно только сетовать по этому поводу: кто-то где-то решил, что нашему народу интереснее всего смотреть такое кино. Да и книжки с пистолетами и голыми сиськами продаются на каждом углу, это – атрибутика времени. Жаль, что так происходит. Но я убежден: основой всему является интерес к человеку, к жизни. Поэтому своим детям я читаю сказки Пушкина.

-- В современных условиях подрастающее поколение больше пичкают иностранной продукцией: комиксами, мультиками, фильмами. А вы Пушкиным увлекаете. Что значит этот поэт для вас?

-- Гений… Гений! Впрочем, я читаю не только Пушкина, но и Андерсена и еще многое из того, что они сейчас могут понять и прочувствовать. Просто я хочу, чтобы дети, когда вырастут, умели четко выражать свои мысли, для чего им нужен определенный набор слов и знаний. Вышеназванные писатели нам в этом помогают как никто другой. Во всяком случае, на Фридрихе Незнанском я их воспитывать не буду. Хоть и кассет с фильмами и мультиками у детей больше, чем у меня.

-- Скажите, а сами вы пишете?

-- Нет, я не умею писать, к сожалению. Мне легче разговаривать. Как только я сажусь за лист бумаги – все: у меня включается внутренний цензор, и работа стопорится.

-- Многие актеры постепенно переходят в режиссуру. У вас не было таких помыслов?

-- И мысли были, и даже предложения снимать кино после "Фаната". А когда Сережа Ливнев возглавил киностудию имени Горького, был проект создания мелкобюджетных картин, но не случилось. На самом же деле, для того чтобы перейти в другую профессию, скажем, в режиссуру, нужно на вопрос "Смею ли я?" однозначно сказать: "Да". А вслед за этим ты должен говорить: "Я обязан". В первую очередь по отношению к тем людям, чье творчество ты будешь использовать. Это очень большая ответственность. По крайней мере, к ней я пока не совсем готов.

-- В конце 90-х годов на фестиваль "Кинотавр" вы всегда приезжали с женой и маленькой дочкой, являя пример счастливейшего семейства. Последний раз я видела вас в 2000 году, когда во время нашего телеинтервью мы подсняли и Дашу, очень забавную девочку.

-- За это время у нас родился сын, которому уже два года и четыре месяца.

-- Поздравляю. А где и когда вы были наиболее счастливы?

-- Дома. Каждый день.

-- Если бы вы могли изменить что-то одно в вашей семье, что бы вы изменили?

-- В семье – ничего. Или это будет изменение, которое произойдет само собой: я бы еще хотел детей.

-- В одном фильме на "Кинотавре" из уст героя прозвучала фраза: "Любовь всегда бывает со звериным оскалом"…

-- Думаю, у того, кто это говорит, просто не сложилась судьба. Не знаю – у моей любви нет никакого оскала, а есть… (после долгой паузы)… Я очень люблю свою жену, и она очень любит меня. У нас свой маленький мир, в котором существуют наши друзья, родители, дом. К сожалению, мир не совершенен и провоцирует на разрушение. Вот я всеми силами стараюсь создавшийся мир сохранить, оградить от напастей.

-- Если бы перед вами встала проблема выбора – работа или семья, – в пользу чего бы вы отказались?

-- Семьи. Даже ни на секунду об этом не задумаюсь. Ни один фильм, ни одна роль не стоят просто слезинки моих детей, которые плачут лишь потому, что папы нет дома, а они соскучились.

-- Роль денег существенна для вас в сегодняшней жизни?

-- Мне уже достаточно много лет, чтобы понимать свое отношение к деньгам: их никогда не будет много, я никогда не стану миллионером. И ничего страшного в этом нет. Дай бог, чтобы их хватало для того, чтобы накормить и напоить своих друзей, которые приходят ко мне. Но даже если денег будет мало, все равно Манечка что-нибудь придумает и приготовит из того, что есть, и это будет очень вкусно и клево. Поэтому есть деньги – хорошо, очень хорошо, нет – ну, значит, будут. Я не родился в богатой семье, и я легко отказываюсь от денег и от того, что мне хочется, в пользу ремонта у родителей или покупки продуктов своему другу, который в данный момент не зарабатывает. Я к деньгам отношусь спокойно.

-- А вы можете что-то делать собственными руками?

-- Я рукастый человек, да. Это мое хобби, второе самовыражение. Очень люблю инструменты, которые мне даже на праздники дарят. У меня есть все: циркулярки, дрели, шуруповерты, болгарки. Так сложилось, что только два года, как я обзавелся собственным жильем, а до этого квартир 15 съемных поменял. Как правило, они сдаются с полированной мебелью, которую я просто не выношу. Поэтому-то снимал пустые квартиры: доставал свои чемоданчики с инструментами и начинал мастерить то, на чем спать, на чем есть, что где поставить. Каждый дом, куда въезжали, мы с Машей делали своим не только при помощи моих рук, но и благодаря энергии наших друзей.

-- А их много у вас?

-- Достаточно. У нас они бывают почти каждый день. Манечка чудесно готовит, делает различные настойки: рябиновку, хреновуху. Поэтому к нам с удовольствием ездят друзья и приятели – посидеть, поболтать, выпить по рюмочке и вкусно поесть. Дружба – это обязанность, как любая связь и все, чем ты окружен в этом мире: дело, хобби, родители, друзья, сослуживцы по работе, коллеги. Все это – абсолютная система обязанностей, которой ты должен соответствовать. Вот для меня дружба – это прежде всего обязанность.

-- Вас часто предавали?

-- Бывало.

-- Вы с этими людьми потом никак не общались?

-- Я не судья им. Во всяком случае, стараюсь быть в стороне от этих людей.

-- Простите, Леша, а вы верующий человек?

-- Да, я верующий, но не религиозный.

-- Какая ваша самая отличительная черта?

-- Терпение.

-- Что вам больше всего не нравится? Что считаете верхом позора и унижения?

-- Отсутствие совести. Ненавижу хамство, пошлость, жлобство.

-- А какие книги вы сейчас читаете?

-- Чехова, вернее – перечитываю.

-- Потому что это связано с предстоящими съемками?

-- Возможно. Надеюсь, наконец случится ситуация, когда придется работать не над Корецким, Марининой, Донцовой или еще кем-нибудь в этом роде, а над Чеховым.

-- Какой музыке вы отдаете предпочтение? Что слушаете?

-- В машине у меня звучат мелодии радиостанции "Джаз". С детства я был музыкально образован, чего нельзя сказать про сегодняшний день. Просто раньше был более активным в желании услышать классическую музыку: ходил в филармонию, на концерты, слушал ее дома – в частности, Малера, Рахманинова, сам играл. Сейчас такой возможности нет, а поскольку с нами живут еще и две собаки, дом наш наполнен разными звуками и голосами.

-- Благодаря какой роли или фильму вы узнали о себе нечто такое, о чем не подозревали раньше?

-- Думаю, это касается не отдельной роли, а того, как меня в последнее время используют: я имею в виду персонажи поступочные, жесткие, злобные, агрессивные – с качествами, которые во мне напрочь отсутствуют. Возьмите хотя бы Ужаха Адуева в "Антикиллере-2".

-- А почему вы согласились тогда?

-- Потому что это единственный способ зарабатывания денег для моей семьи.

-- Такие роли вас абсолютно "не греют"?

-- Нет.

-- А в историческом сериале "Баязет" работа доставила творческое удовольствие?

-- Нет, и не могла.

-- У вас, я слышала, были какие-то конфликты с режиссером…

-- У меня не было конфликтов. Просто я считал, что этот проект запустился неподготовленным ни в сценарном, ни в административном, ни в каком плане. Так он и просуществовал до конца.

-- И все же в этом сериале вы, Алексей, сыграли яркую роль русского офицера, защитника Отечества, для которого понятия "честь", "совесть", "долг" – не пустые слова. Впрочем, ваши экранные герои частенько носили военную форму. Мало того, Владимир Бортко рассказывал мне, что в 1990 году группа "Афганского излома" сама оказалась в труднейшем положении, максимально приближенном к боевому. Так ли это?

-- Там была очень страшная ситуация: снимали мы в Таджикистане, когда начались массовые волнения, уж не знаю кем спровоцированные. Нашей съемочной группе нужно было срочно эвакуироваться: многие получили ранения, погиб администратор фильма. Только через полгода мы продолжили работу в Душанбе. На самом деле, пережив такое, уже пребываешь в ощущении возможной опасности.

-- Вашим партнером в этой картине был Микеле Плачидо – европейская знаменитость. Снимались вы в одних условиях, но в плане-то бытовом отношение к итальянской звезде было иным – "с придыханием". Это вас не задевало?

-- Меня – нет. Я прекрасно понимал, что он любим нашим зрителем по сериалу "Спрут", что при появлении актера где-либо люди просто сходят с ума. Когда ты становишься популярным, это нормальное явление. А то, что к нему внимание было активнее, чем к русским артистам, так это вполне объяснимо: у нас вообще иностранцев любят немножко больше, чем своих, и уже на протяжении нескольких веков, можно сказать – издревле.

-- Но вот в конце 90-х вы сами в качестве "заграничного" актера снимались на "Казахфильме" в ленте "Десант".

-- Замечу, что одна из самых любимых моих картин – это "Офицеры", после просмотра которой ты чувствуешь внутри абсолютно неформальный пафос патриотизма: такой глубокий и значительный, когда ты понимаешь, что защита Родины – и твое дело тоже. "Десант" как раз был направлен именно в эту сторону.

-- Я видела эту сложнопостановочную ленту. Кстати, ее режиссер Лейла Аранышева на недавно прошедшем у нас кинофестивале "Звезды Шакена" была отмечена ценным призом с формулировкой "За отображение гражданской позиции".

-- Очень хорошо. Я тоже видел картину на премьере в Москве, и она мне понравилась, хоть работа над ней была непростой. И потом, женщина, снимающая кино про армию, – это в определенной степени нонсенс. Но в результате фильм получился: Лейла сумела придать повествованию такое звучание, которое сделало картину цельной и, вне всякого сомнения, очень качественной и хорошей.

-- Не разочаровались – уже неплохо.

-- Нет, нет, нет.

-- Приятно, что вы таким вот образом связаны с нашей землей.

-- Так, я в общем, жду Государственную премию Казахстана за исполнение роли сержанта и не понимаю, почему до сих пор ее не получил…