Черный плащ

На Уолл-Стрит творится какой-то ад. Летают канистры с бензином, слышится эхо выстрелов, кулаки врезаются в челюсти. «Давно пора!» – возможно, скажете вы. Проклятые банкиры так и не выучили свой урок. Но в этот холодный ноябрьский денек демонстранты из движения «Оккупируй Уолл-Стрит» продолжают мирно протестовать на аллеях Зукотти-парка и, похоже, не меньше других удивлены разгулом насилия. Но нью-йоркской полиции незачем хвататься за баллончики с перцовым газом. Сама Уолл-Стрит, это узкое ущелье между зданиями в стиле неоклассицизма, построенными в эпоху «Позолоченного века», как называют в США последнее тридцатилетие XIX века, до сих пор остающаяся символом американского капитализма, перекрыта… ну, по крайней мере, насколько это вообще возможно в Нью-Йорке с его своенравными обитателями и вездесущими папарацци. Сегодня Уолл-Стрит – это поле битвы для Кристофера Нолана. С помощью членов своей верной съемочной группы, ветеранов двух предыдущих «Бэтменов» (многие из которых отметились и в «Начале»), в этот сто девятый из ста пятнадцати съемочных дней Нолан позаимствовал у Нью-Йорка сердце его финансового района, нагнал туда тысячу статистов и устроил яростную битву за спасение Готэм-Сити.

В отличие от папарацци и редких случайных прохожих, мы находимся здесь по приглашению Нолана и с благодарностью принимаем пропуск с надписью «Дневная съемочная группа» и изображением мультяшного динозавра в очках. Свое рабочее название «Магнус Рекс» фильм получил в честь младшего сына Нолана, но оно и само по себе выглядит уместно в контексте столь эпического размаха финальной части трилогии. Мы осторожно поднимаемся по широким каменным ступеням к историческому Федерал-Холлу, с опаской обходя каскадеров, репетирующих масштабную драку. Среди наемников с калашами, этой разношерстной армии, с помощью которой ее командир Бэйн, никогда не снимающий маску, мертвой хваткой держит город за глотку, то и дело попадаются готэмские полицейские в черной форме. Нолан, в черном зимнем пальто и шарфе, с двумя беспроводными мониторами на груди – один для установленной на кране IMAX-камеры оператора-постановщика Уолли Пфистера, другой для IMAX-стедикама, огромной, тяжеленной штуковины, притороченной ремнями к поражающему своей силой оператору Скотту Сакамото, – орлиным взором окидывает окрестности. Включаются гигантские ревущие вентиляторы, и поле битвы быстро покрывается хлопьями пены, изображающими снег; камеры приходят в движение. Удобно устроившись между одной из широких дорических колонн Холла и впечатляющей бронзовой статуей Джорджа Вашингтона, мы высматриваем двух главных участников грандиозной схватки. С юга к нам шагает сам Темный Рыцарь, он же Кристиан Бейл, в полном облачении – темных доспехах, плаще и капюшоне с острыми ушами. В ярком свете прохладного осеннего дня он смотрится несколько неуместно. А между тем, безжалостно прорубаясь сквозь ряды готэмской полиции, по ступеням навстречу Бэтмену поднимается Бэйн, роль которого исполняет Том Харди. Одним движением он сбрасывает на тротуар тяжелую шерстяную шинель, открывая такие широкие и мускулистые плечи, что не сразу замечаешь уродливый респиратор, закрывающий нижнюю часть его лица – то ли челюсти грызуна, то ли впившийся паук. Они находят друг друга в завихрениях битвы, начинается обмен могучими ударами. Кулаки огромного, напоминающего сжатую пружину Харди/Бэйна вылетают, словно атакующие кобры; Бейл/Бэтмен ставит эффектный блок, перекатывается и повергает противника наземь. Однако Бэйн тут же вскакивает и набрасывается на Темного Рыцаря. Удар следует за ударом, а завершает серию точное попадание ногой с разворота. Хватая ртом воздух, Бэтмен падает. Из мегафона слышится дикий крик, означающий «Снято!», после чего следуют оглушительные аплодисменты, всеобщее братание, крепкие объятия и похлопывание по спинам. Хорошо поработали!

«Никаких сил нет! И так после тренировок все кости болят, а тут еще большая сцена драки! Но я не жалуюсь, приходится терпеть». Том Харди разражается смехом. Менее чем через час, к удивлению Харди и Бейла, ожидавших, что их рабочий день будет намного длиннее, мы разговариваем с Томом, который уже снял костюм и маску. Несмотря на заявления о том, что он выжат, как лимон, актер пребывает в прекрасном настроении. Заключив нас в дружеские медвежьи объятия, он любезно варит нам крепкий эспрессо. Мы садимся за стол, где лежат недоеденный буррито и кипа фотографий Бэйна, на которых исполнительный Харди во время разговора расписывается серебристым фломастером. «Хлопот полон рот, правда?» – он кивает в сторону побоища, продолжающегося за стенками трейлера (Нолану еще нужно снять массу боевых сцен со статистами). С выбритой наголо головой и козлиной бородкой Харди больше похож на импозантного Бронсона из фильма Николаса Виндинга Рефна, чем на скользкого Имса из нолановского «Начала». «Все это ошеломляет, – продолжает он. – На репетициях знаете, как бывает? »Значит так, я дерусь с семью парнями. Этому даю в челюсть, от этого уклоняюсь и нокаутирую, третьего поднимаю в воздух и бросаю прогибом, четвертый тоже получает в морду, а пятый ловит башкой молот. И потом Бэтмен«. На репетиции все звучит прекрасно, но когда вокруг тебя тысяча ребят в той же полицейской форме, что у тех семерых, которым требуется врезать, то как-то теряешься, мол, которые тут мои копы? А главный трюкач успокаивает: »Не парься, они тебя сами найдут«». Перед Харди стоит ответственнейшая задача, и это отнюдь не обнаружение полисменов, которым необходимо нанести тяжкие телесные повреждения. (Вообще-то по этой части он слегка перестарался… «Я приношу свои глубочайшие извинения, только вот не знаю, кому именно! В акте о несчастном случае наверняка будут все имена…»). Мало того, что от него требуются злодеяния, необходимые, чтобы главный герой в последнем фильме смог превзойти самого себя и предыдущие ленты. Ему не просто нужно создать образ плохого парня после того, как Хит Леджер своей потрясающей ролью Джокера в «Темном рыцаре» заставил всех, фигурально выражаясь, разинуть рты. Вдобавок ко всему этому скажем, что если бы кто-то в игре «Сто к одному» в ответ на вопрос, как звали злодея из сериала о Бэтмене, назвал Бэйна, его команда мигом вылетела бы в трубу. Сам Харди впервые услышал о Бэйне, когда ему предложили эту роль – «такой вот я необразованный». Между прочим, то же самое относится и к спарринг-партнеру Тома с его многомиллионными гонорарами. «Я ничего не знал о Бэйне, – признается Кристиан Бейл, когда нам удается отловить актера в его собственном трейлере по соседству и тоже без доспехов. – Смутно помнился какой-то безумный тип в маске, смахивавший на андроида». Мы интересуемся, не остались ли, часом, эти воспоминания от плохо продуманного и плохо принятого «Бэтмена и Робина», где этот персонаж был выведен тупым амбалом в маске мексиканского рестлера. «Вы знаете, в кино я его вообще не помню, но люди то и дело задают мне этот вопрос, и при этом морщатся, прямо как вы сейчас, – усмехается Бейл. – Просто я верю Крису и верю в него. Я знал, что уж он-то не промахнется с выбором долбаного злодея!»

Как именно образ этого злодея, созданного в 1993 году Чаком Диксоном, Дугом Мончем и Грэмом Ноланом (не родственник!), был переосмыслен в интересах Кристофера Нолана, никто на столь ранней стадии рассказывать не желает. (Равным образом на данный момент не дозволены любые разговоры об Энн Хэтэуэй в роли Женщины-кошки и прочих второстепенных персонажах). Хотя художник по костюмам Линди Хемминг позволяет себе кое-какие намеки, описывая внешность Бэйна. Многое станет ясно, когда Кристофер Нолан, снова используя стратегию, прекрасно зарекомендовавшую себя четыре года тому назад с Джокером, покажет в нескольких IMAX-кинотеатрах пролог к «Возрождению легенды». Режиссер предпочел формат 65 мм, а экшна, снятого в IMAX, в этом прологе больше, чем в самом «Темном рыцаре». «Пролог – это практически первые 6-7 минут картины, – объясняет Нолан через два дня, получив, наконец, столь долгожданный выходной. – В нем зрители смогут познакомиться с Бэйном и получить представление о фильме в целом». А пока для непосвященных и тех участников игры «Сто к одному», которые назвали Джокера, Загадочника или Пингвина, мы можем лишь изучить историю появления персонажа в графических романах. Бэйн вырос за стенами тюрьмы строгого режима вымышленного карибского государства Санта-Приска, где ему внутривенно вводили суперстероид «Яд», превративший Бэйна в жуткого огромного человека-машину. Самым знаменитым комиксом о Бэйне является «Падение рыцаря», где он ломает Бэтмену спину, словно сухую веточку. «В физическом отношении Бэйн для Бэтмена – вызов, с которым он раньше не сталкивался, – говорит Нолан. – Выбирая подобного злодея и подобный сюжет, мы испытываем Бэтмена на прочность как в моральном, так и в психологическом плане. Кроме того, завершая историю и расширяя ее масштабы, мы стараемся создать эпос, и поэтому физические данные героев фильма приобретают очень большое значение». Нолан и его соавтор-сценарист Дэвид Гойер выбрали Бэйна в качестве главного злодея еще три с половиной года назад, когда, сразу после выхода на экраны «Темного рыцаря», только начинали работу над сюжетом нового фильма. «Цель нашего пролога – показать, что Бэйн абсолютно не похож на злодеев, с которыми Бэтмен сталкивался раньше, в других наших фильмах, – продолжает Нолан. – Это великолепный киномонстр, но вдобавок он очень умен, на что никто раньше не обращал внимания. Сюжеты, взятые из комиксов, в высшей степени эпичны и пробуждают воспоминания, как, например оригинальная история Брюса Уэйна. Своим выбором злодея мы хотели провести параллели с ней, поэтому наш Бэйн – достойный противник». Когда Нолан и Гойер еще не обнародовали свой выбор главного злодея, сарафанное радио упорно твердило о Загадочнике, однако режиссер утверждает, что после леджеровского Джокера кандидатура Загадочника даже не рассматривалась. «Мир Бэтмена, как и миры всех графических романов, полон архетипов, – говорит он. – И в этом мире Джокер, как и Бэтмен, – крайность и абсолют. Так что, коль уж мы хотим продолжить или, в данном случае, завершить историю Брюса Уэйна и Бэтмена, как мы ее видим, то нам меньше всего нужна выхолощенная версия персонажа, которого мы уже снимали. Требуется совершенно другой архетип, а Бэйн в комиксах – это абсолютное воплощение злодея, главное оружие которого – грубая физическая сила».

«Физическая сила» кажется весьма мягким определением после заварухи на Уолл-Стрит, но почему-то эти слова то и дело приходят на ум. Например, Бейл подтверждает, что «впервые в фильмах Криса у Бэтмена появился соперник, который физически сильнее его». А Харди, кажется, просто упивается мощью своего персонажа. Из него словечка не вытянешь о замыслах Бэйна или о мотивах его поступков, но вот о его методах он рассказывает детально. Особенно о стиле боя. «Он же зверь! – восхищается Харди. – Настоящий зверь. От него исходит жестокость. А он, сами понимаете, чувак немаленький, да к тому же больной на всю голову, так что в драке ему нужно одно – результат. Ясно какой, – он оглушительно хохочет. – Ну, вы меня понимаете… Сдохни на х.., да побыстрее! Все продумано заранее: одного завалил – и уже мочит кого-то другого. Драка для Бэйна – это не сражение, это побоище. Он машина для разрушения. Он стальной шар для сноса зданий. Он неуклюж, неповоротлив и подл. Он выкручивает суставы, дробит черепа, крушит ребра, наступает на ноги, ломает колени, шеи и ключицы, сносит головы, кулаками пробивает грудные клетки и вырывает спинные хребты. Короче, творит все, что ему заблагорассудится». Позвольте, но это вроде бы фильм категории «детям до 12 лет смотреть не рекомендуется»? «Конечно, но »категория 12« – это не мой подход. Если уж нужно кого-то застрелить, то это будет беременная женщина или старушка. Вот тогда все точно встанут по стойке »смирно« и будут слушать каждое твое слово. По своей ментальности и жестокости Бэйн террорист, и поэтому он ужасен. Такой вот он реально жуткий тип». Для Нолана Харди был первым кандидатом на эту роль, хотя поначалу казалось, что в графике актера не найдется времени: Том собирался сниматься в перезапуске «Безумного Макса» Джорджа Миллера (на данный момент для Харди это следующий проект после «Возрождения легенды»). Как только Нолан узнал о том, что съемки «Макса…» откладываются, он тут же позвонил актеру. По словам Харди, который, кстати, до жути похоже изображает Нолана, беседа протекала примерно так: Нолан: «Том, я тут подумываю снять нового »Темного рыцаря«, и тут такое дело… В общем, есть там один персонаж, ну просто как специально для тебя написан. Только тебе это вряд ли понравится, потому что мне бы хотелось… ну, как тебе сказать… я понимаю, что требовать такого от актера – это чересчур, но… короче, я был бы тебе очень благодарен, если бы ты согласился поносить маску. Где-то с полгодика. Так что ты… того… подумай, а вдруг все-таки тебе это будет интересно? Он у нас злодей, и мы рассчитываем, что он будет покруче предыдущего». Харди: «Я правильно понимаю? Я могу делать с каскадерами все, что заблагорассудится… да-да, само собой, я про боевые искусства… И к моим услугам будет любое оружие, с которым мне захочется побаловаться? Я буду занят у вас где-то полгода, и от меня только и требуется, что маску поносить?» Нолан: «Ну да, что-то в том роде». Харди: «Бл., мужик, ты только скажи, где мне расписаться?!» Как впоследствии выяснилось, с маской у Харди никаких проблем не возникло. По его словам, все трудности имели «психосоматический характер – если я паникую, я начинаю задыхаться, а когда я спокоен, то все в порядке». Мы интересуемся, каким же образом Нолану удавалось передать эмоции злодея, лицо которого почти полностью закрывает маска. «Я считал, что если мне удастся уговорить такого талантливого человека, как Том, скрыться под маской, то на выходе получится нечто особенное, – отвечает режиссер. – Я совершенно уверен, что, когда я работаю с великим актером, это чувствуется в каждом его движении, каждом жесте, каждом шаге». Он поясняет, что именно поэтому не использует дублеров во вставках, например, когда снимает руку героя, достающую пистолет из ящика стола. «Том все это прекрасно понимал. Невероятно сложно передавать эмоции не как обычно, мимикой и выражением лица, а исключительно с помощью глаз, лба, рук и ног. Но я был уверен, что Том сумеет создать цельный характер, что он глубоко продумает каждую мелочь. И при этом многое из того, что он делает, крайне парадоксально. Есть какое-то поразительное несоответствие между его выразительным голосом и неторопливыми телодвижениями. Том играет громадного, невероятно сильного физически Бэйна с каким-то спокойствием, однако вместе с тем иногда он поразительно быстр. Я же говорю, Том непредсказуем. От него исходит какое-то сверхъестественное ощущение угрозы. Когда все это сливается воедино, то эффект поразительный. Ни на что подобное я даже не рассчитывал. Так бывает, когда работаешь с великими актерами».

А что же сам Темный Рыцарь? Мы спрашиваем Бейла, который уже влез в костюм Бэтмена в третий и последний раз за этот день, остался ли в фильме хотя бы намек на сюжет из «Падения рыцаря», в котором Бэйн ломает ему позвоночник. В ответ актер смущенно улыбается. «Ну, ребята, вы же сами все знаете, вам не впервой… так вот, тут у нас та же песня. Обет молчания называется, – объясняет он. – Вы ведь будете разговаривать с Крисом? Отлично, вот пускай он и решает, что вам можно сказать, а что нет». Выясняется, что отвечать на данный конкретный вопрос Нолан не расположен, однако кое-что из него все же удается вытянуть: «Все сводится к тому, как именно закончить историю Бэтмена и Брюса Уэйна. В финале »Темного рыцаря« мы оставили его в весьма сомнительном положении: его репутация была погублена, ему приходится спасаться бегством. И некоторых, я думаю, удивит, что действие третьего фильма возобновляется через много лет. Если быть точным, через восемь лет после »Темного рыцаря«. Этот Брюс Уэйн постарел, и он не в лучшей форме». Нолан смеется. «Вообще-то он никогда и не был в хорошей форме! Он застыл во времени. Он уперся в стену». Бейл добавляет: «В основе всего лежит идея, что Бэтмен родился из непереносимой боли, которую испытал Уэйн, и что его поступки являются реакцией на эту травму. Однако в какой-то момент это может перейти в потворство собственным желаниям. Встает вопрос, как долго боль может оставаться определяющим фактором в жизни? Уэйну необходимо попытаться найти ответ и жить дальше». Кроме всего прочего, «Темный рыцарь: Возрождение легенды» – первый фильм из нолановской саги о Бэтмене, в котором ее главный герой действует при свете дня. Смелое решение, ведь, в конце-то концов, это вам не телешоу Адама Уэста. «Мы считали, что до некоторой степени вправе сделать это с персонажем, – поясняет Нолан. – В »Бэтмене: Начало« главным образом объяснялось, откуда взялся его костюм, почему он остается в тени, действует скрытно, хотя в своем новом образе способен устрашать людей. Затем, в »Темном рыцаре«, мы выводили его из тени перед закатом и меняли его костюм, чтобы он смог выдержать это. Но теперь наш персонаж имеет определенную репутацию, он может действовать в открытую и при этом наводить еще больший страх. В третьем фильме мы пойдем еще дальше… но, – добавляет он, – значительная часть действия по-прежнему происходит в темноте!» Если верить Харди, то, что Бэтмен выходит на солнышко, нисколько не снижает его эффективности во время боевых сцен. «Он реально устрашает! Трехлетний ребенок во мне кричит: »Ой, мамочки, это же Бэтмен! Ой, сейчас он мне ка-ак даст! Но я же люблю Бэтмена!«

Харди злобно усмехается.

»И тут я вижу себя в зеркале и даю ему сдачи. Да так, что мало этому Бэтмену не покажется".