Рецензия на фильм «Убить Билла»

"Убить Билла" – читается как девиз, программа жизни. Посмотрев "1-й том" фильма, мы убедимся, что так и есть: безымянная Невеста по прозвищу "Черная Мамба" очнулась от четырехлетней комы и выходит на тропу мести тем, кто ее в эту кому вверг. Ей нужно прикончить "смертоносных гадюк" и некоего Билла, которого в первой части мы даже не увидим.

"Убить Билла" как слоган ничем не лучше развешенного по Москве плакатика "Быть живым прикольно": антиподы по смыслу, оба рождены агрессивной безмозглостью.

За что Билл с гадюками надругался над беременной Невестой, мы не знаем. Кто все эти люди – нас не интересует. Откуда у терминатора в юбке после комы взялось столько сил и боевых талантов – неважно. Сочувствовать некому, сопереживать нечему, любая работа для ума тут вне закона: нас должен интересовать только сам процесс. Как в видеоигре-"квесте": нужно без сантиментов и раздумий убить пятерых монстриков, а потом главного монстра, засевшего в финале. Мотивы поступков, характеры, судьбы героев, даже их лица выведены за скобки – их нет. Есть знаки: Ума Турман в желтом комбинезоне и враги. Враги преимущественно в кимоно, потому что действие переносится из Пасадены на Окинаву и воспроизводит технологии японо-гонконгских боевиков кун-фу. Японцы, наверное, будут очень смеяться, видя, как громоздкая Ума Турман в неуклюжем веревочном фуэте кладет орущие орды косоглазых.

Этот квест едва тянул на полтора часа, но за шесть лет молчания автор поиздержался, ему хотелось подзаработать. Он оставил в монтаже все, что должно было лететь в корзину, и, хотя фильм часто практически останавливается, растянул его до трех с лишним часов. А потом поделил на два "тома", причем второй выйдет в феврале, дав первому собрать весь возможный урожай.

Он не рискнул ввести еще пяток персонажей, чтобы поочередно зарезать еще в двух "томах". А зря – такую картину можно тянуть бесконечно, как сосиски из сосисочного автомата.

"1-й том" поделен на главы. В каждой по убийству, одиночному или коллективному. Все убийства чрезмерны, как в "квесте", убитые исторгают фонтаны крови, как бутылки – шампанское. Тарантино не скрывает, что он так развлекается и приглашает развлечься зрителей. Многие покупаются, весело смеются над эффектно срубленным скальпом и аплодируют, когда заполненные черными япошками пространства кипят и пузырятся газированной кровью.

По каждой новой картине Тарантино можно понять, что он посмотрел накануне. В данном случае он посмотрел не только "Крадущегося тигра" Анга Ли, но и японскую анимацию "Принцесса Мононоке" Хаяо Миязаки. Это подвигло его сделать свой вариант "Тигра", только более тяжеловесный, а японским аниматорам заказать свой вариант "Мононоке", только более топорный. Вышел коллаж, сшитый из разнокалиберных кусков цветного, черно-белого и мультипликационного кино. Никаких художественных оправданий чересполосице не дано. Возможно, автор сам заметил монотонность произведения и решил его расцветить самым легким из способов.

Одна из участниц фильма обещала: "Картина получилась такой жестокой, что зрители или уйдут с середины, или их стошнит прямо в кресле". Артистка сильно преувеличила: фильм не страшный, как не бывает страшным квест, а если и тошнотворный, то потому что скучный. Он подавляет количеством, притупляет чувства и быстро приучает зал не бояться ни мегалитров крови, ни сотен отрубленных конечностей. Он рассчитан на выплеск подросткового адреналина, который для Тарантино такой же необходимый физиологический процесс, как мочеиспускание. Нас развлекают юмором типа "Buck-Fuck". Попыткой изнасиловать коматозную, в ответ на что она зубами вырвет у насильника язык. Творчески импотентным эпигонством, неуклюжим передиранием японских образцов, включая двадцатилетней давности ремикс русского "Полета шмеля" в саундтреке. Заимствованной у Джармуша энергетикой, причем так, будто дитя перерисовало Рембрандта, – по клеточкам, не врубаясь в смысл.

Тарантино – первое крупное дитя поколения "видеотов". Бывший клерк видеопроката не читал книг, но смотрел много фильмов. Репертуар видеопрокатных лавок известен – все искусство для Тарантино сводилось к крутым "экшн". Будущий кумир поколений учился на плохом кино в плохом телевизионном изображении. А если случайно попадалось хорошее, он брал из него то, что "прикольно", не задаваясь непосильными вопросами о смысле и моральных оценках. Он эти вершки научился имитировать очень ловко – впрямую или как бы пародируя. Как любой гуру эпохи постмодернизма, он человек нахватанный, но необразованный. И по части собственного творчества импотентный.

В "Криминальном чтиве" он поразил мир тем, что полностью оторвал физическое действие от мыслительных процессов. Принцип "сила есть – ума не надо" перенес и на сам процесс кинопроизводства. Шагнул как бы в новое пространство, необычайно комфортное для тех, кому любая мысль кажется обременительной. Поэтому половина премьерного зала в Канне 1994 года пришла в восторг, другая кричала: "Американское дерьмо!". С кинематографом Тарантино мы вернулись в эпоху, когда человечество обитало в пещере и еще не знало человеческих законов. Оно умело только трахать и кромсать друг друга. Эта новая пещера имеет цифровые технологии, но Шекспир, гуманизм, философия, оберегающие человечество заповеди, и сама потребность думать – все это уже и не планируется. Поэтому Тарантино новатор: он продвигает в кино стопроцентно безмозглый продукт. Он – робот, копирующий образцы на том цифровом, совершенном, но безжизненном уровне, на каком компьютер обыгрывает Каспарова. А теперь своими лентами он клонирует миллионы себе подобных.

Тайна в другом: почему изначально тухлый продукт так востребован на рынке? Почему вокруг эпигона такая истерика? И почему, пока одни критики брезгливо морщатся, другие, соревнуясь с рекламой, вбивают в головы легковерным, что это хорошо, что это лучшее в мире, что этого нельзя пропустить, что безмозглое – и есть современное?

Значит, безмозглость – и есть тот идеал, к которому, возвращаясь в растительное состояние, инстинктивно стремится человечество?

Текст: Валерий Кичин