Рецензия на фильм «Сукияки Вестерн Джанго»

Два японских самурайских клана, проживающих в живописном нигде под названием Невада, сражаются за сундук золота, прикопанный где-то в городке Юма. Кровавое равновесие нарушает безымянный стрелок, готовый предложить свой револьвер тому, кто больше заплатит. Правда, в конце концов, пожалеть о том, что он появился в городе, придется всем сторонам конфликта.

"Лапша" – наиболее адекватная замена оставшемуся без трансляции загадочному "сукияки", дежурному блюду японской кухни. Однако в связи с лапшичным вестерном Миике вспоминается не хрестоматийные "спагетти" Серджо Леоне и Серджо Корбуччи – без "Пригоршни долларов" и «Джанго» /Django/ (1972) дело здесь не обошлось, это и дураку понятно. И даже не «Телохранитель» /Yojimbo/ (1961) Куросавы, чьими римейками являются фильмы итальянцев. Вспоминается роман Филипа Дика "Человек в высоком замке", еще, слава богу, не изнасилованный голливудской экранизацией. Действие книги происходит в альтернативном мире, где победу во Второй мировой войне одержали Япония с Германией, поделившие США на зоны оккупации. Восточным побережьем правит Рейх, западным – Япония.

В романе Дика есть важный персонаж – симпатичный японец Тагоми, торговый атташе в Сан-Франциско. У этого Тагоми есть трогательное хобби – он коллекционирует артефакты довоенной американской цивилизации – сигаретные пачки, журналы, зажигалки "зиппо", кольты-миротворцы и прочую "американу", перешедшую в разряд антиквариата. Так вот: Миике каким-то образом удалось пролезть в эту параллельную вселенную и украсить коллекцию своего альтернативного земляка американским вестерном. Если мыслить непредвзято, то что-то подобное "сукияки" производил бы с большим успехом Сэм Пекинпа в условиях самурайской оккупации.

Эклектика в сукияки-вестерне получилась и впрямь какая-то альтернативная. Действие фильма происходит в пустынях Невады, но над горизонтом красуется нарисованная гуашью Фудзияма – красуется, притом, очень убедительно. Время действия – "несколько столетий спустя после Гемпайских войн". То есть отсчет следует начинать от конца двенадцатого века, когда в Японии пришел к власти клан Минамото, но где заканчивать – не ясно: в кадре работают на равных и самурайский меч, и многоствольный пулемет, а герои одеты в гламурные обноски в стиле Ямамото. Наконец, все персонажи, которых играют японцы, общаются на каком-то английском волапюке – в Венеции, где фильм претендовал на "Золотого льва", подстраховались и демонстрировали его с английскими субтитрами.

Солидная партия киноманов, которая фильм Миике отвергла категорически, не правы в одном принципиальном пункте – это не очередная постмодернисткая игра традициями и жанрами, это принципиально другое состояние реальности, которое не имеет смысла называть ни "оригинальным", ни "поддельным".

В этой реальности, где феодальные кланы стреляют друг в друга из автоматического оружия, мы, вообще-то говоря, сейчас живем. У Дика писатель Абендсен, еще один герой романа, обладал способностью скользить между вселенными, описывая события так, как они могли бы быть (американцы победили японцев и т.д.). У Миике с ролью такого баечника прекрасно справился Квентин Тарантино. Отличная роль для режиссера, который был немножечко неубедителен с японским языком в «Килл Билле», но зато в альтернативном самурайском Голливуде нашел отличное применение своему английскому – играть хорошие эпизодические роли в сукияки-вестернах.