Рецензия на фильм «Гладиатрикс»

В римскую тогу с бюстгальтером на меху одет всесильный наместник провинции Дорострум (Виктор Вержбицкий), но его современные баки в кадре даже не подбриты. В экзотические лохмотья одеты рабыни (Лиса Дерган, Карен Макдугал, Юлия Чичерина), но глаза их накрашены тушью "Волюмиссим", а губы – помадой "Мэйбеллин". В шкурах ходят дикие племена, сам Дорострум на территории Ленинградской области построен целиком и полностью, но никакой иллюзии "окраин величественного Рима" Бекмамбетов и не думал создавать. Никаких фронтальных общих планов, миллионных когорт и въезда Клеопатры на слонах. Полтора часа коротких крупняков, смонтированных чисто по психологии. Прелесть в том, что психология соответствует стилизации.

Скучающий наместник, бывший полководец Тимаркус знает только власть, все остальное ему чуждо. В том, как власть употребить – весь его юмор, страсть, изобретательность и надежда. Все кино он изгаляется над соратниками, над местными, над приезжими гладиаторами. Сделал гладиаторов из баб, когда больше никого не осталось, убил беременную руками ее подруги, убил друга и тренера, который сделал беременной гладиаторшу, всех бы убил, лишь бы стереть с лица земли ненавистный Дорострум, лишь бы смыться. Он и смоется – только на небеса, когда гладиаторши его сделают, и сотрет – только их победившими руками. Рабыни Жасмин и Боадицея сами по себе ничего не значат, но им власть не нужна, им потрахаться бы, порожать, повоспитывать, а коль этого нет и нет, страх становится неведом. Вещи простые, но без Древнего Рима они больше не доходят.

В малобюджетном фильме по заказу Роджера Кормана на пафос денег не было, поэтому в нем все время что-нибудь происходит. И на антураж особенных денег не было, поэтому все происходит монтажно, кинематографично. Когда в разгар боев на арене один из прихлебателей Тимаркуса требует от Жасмин вина и одновременно лезет ей под юбку, манипулируя гениталиями, это на секунду отвлекает внимание гладиатора, который накануне провел с ней ночь. Гладиатор тут же кончается – он пропустил удар, а вслед за ним кончается и другой гладиатор, друг его, проведший ночь с Боадицеей. Боадицея с горя проливает вино на Тимаркуса, давно на нее запавшего. Ох, он отомстит, и скоро отомстит.

В фильме, в котором нет денег, есть только нужные кадры, только выразительные лица, только продуманный цвет тоскливого монохрома с вкраплениями красных перьев на плюмажах легионеров, только избранные ритуалы легионерского быта, но уж танцы – так танцы под музыку наших дней. Жесткая музыка, три пейзажа, зато красивых, сплошной рекламный рапид, который еще Тарковский считал неизбывной пошлостью, зато этот рапид – не сбоку, не из "реальности", он из общего напряга, и целая туча человеческого опыта, который все создает: и Рим, и когорты, и мир, и город.

Это город Бекмамбетова, любопытный донельзя, потому что наследует тому самому "авторскому кино" (Годар, Куросава, Пазолини, Вайда). Когда вы в последний раз этим "авторским" баловались? Есть, конечно, провалы по мысли и по напрягу – стилизация все-таки ограничивает, как обязывает и положение русского режиссера, попавшего в Голливуд. Но город уже есть, какой бы он ни был нищий. Американец Корман ("Дом Эшеров", "Гробница Лигейи" и еще 300 фильмов, снятых и спродюсированных) даже на старости лет ставки делает правильно. Во всяком случае, "Гладиатрикс" не оставляет сомнений, что никакой "тайны русской души" нет и не было, что наши питерские дубы для декора ничуть не хуже, чем американские сикоморы, что рядом с девицами из "Плейбоя" Чичерина смотрится хорошо и что банк "Империал" совершенно не зря давал Бекмамбетову деньги на рекламу "Всемирной истории" (Тамерлан, Македонский, Наполеон). Он набил на ней руку и оказался благодарно состоятелен во времени, то есть в полном метраже.