Невидимая рука абьюза: рецензия на фильм «Человек-невидимка»

Сесилия просыпается среди ночи. Аккуратно убирает с себя руку бойфренда. Крадётся к вещам и выходит из дома. Случайно сработавшая сигнализация рушит все планы: она неловко, но стремительно перелазит через забор, пересекает лес и выходит на трассу. На дороге её должна ждать подруга, но машины всё нет. Всматриваясь в чащу, она ожидает, что сейчас выскочит Эдриен. Когда Сесилия забирается в салон, её опасения оправдываются. Сумасшедший бойфренд разбивает стекло, но девушкам удаётся удрать.

Проходит несколько недель. Сесилия живёт с Джеймсом и его дочерью и пытается привыкнуть к жизни без абьюза. Цель № 1 — достать письма из почтового ящика в десяти шагах от двери. Рекордный результат на сегодняшний день — подойти вплотную, но, испугавшись пробежавшего рядом парня, рвануть обратно в дом. Впрочем, неожиданная новость спасает Сесилию от безумия: Эдриен совершил самоубийство, а значит, дни паранойи закончены. Но вскоре ей начинает казаться, что бывший парень преследует её после смерти.

Студия Blumhouse, известная своими остросоциальными хоррорами («Прочь», «Судная ночь»), в последнее время ещё активнее репрезентует актуальные проблемы. Из последнего можно вспомнить провальное «Чёрное Рождество» с его нарочитым girl-power-контекстом, где токсичная маскулинность разоблачалась с помощью истории об убийствах в женской общаге. В финале оказывалось, что всему виной целый мужской клуб, члены которого вырезают прогрессивных девушек, потому что те угрожают патриархальным устоям. «Человек-невидимка», созданный в сотрудничестве со студией Universal, намучившейся со вселенной монстров, — кино такое же ангажированное, но уже более осмысленное.

Как нетрудно догадаться, говорит оно об абьюзе. Точнее, о том, как тяжело женщине в современном обществе подтвердить статус жертвы и доказать факт насилия. Сесилия в исполнении Элизабет Мосс, в чьих глазах часто мелькает безумие (в этом году зрители могут увидеть её в образе другой эмансипированной, но такой же психически разбитой женщины в байопике «Ширли»), как раз и воплощает подобный типаж. Видящая угрозу во всём — даже в шорохах и дуновениях ветра — и не способная найти поддержку со стороны, она обречена остаться непонятой. Это здорово отражает нынешнее положение, где жертве абьюза (у нас в стране — особенно) приходится преодолевать общественное недоверие и сталкиваться со скепсисом, доходящим до абсурда.

Здесь как раз понятна роль самого Уоннелла. Его работа в «Человеке-невидимке», как и в «Апгрейде», довольно формалистская. И заключается она в том, чтобы создать ощущение инородности, неестественности окружения. Часто камера двигается не за героиней, а вопреки её движениям: куда-то вбок, изучая безжизненное пространство модернизированной обывательской Америки. Но в лучшей сцене фильма, засветившейся ещё в трейлере (та, где в госпитале антагонист мутузил охранников и полицейских), из второго фильма Уоннелла позаимствованы вообще все приёмы: от съёмки якобы с бади-кэма до механистически жуткого монтажа. С одной стороны, это выглядит забавно; так, будто режиссёр освоил несколько техник и педалирует их из раза в раз. С другой — в истории о чужаке, снова ворвавшемся в привычный уклад жизни, такой самоповтор органичен.

Проблемы начинаются, когда Уоннелл на время сбавляет темпы и пытается развивать тему домашнего насилия, и без того жирно обозначенную в самом начале, причём забывает о ярких формалистских сценах. Одно дело, когда ключевые социальные вопросы на протяжении сюжета усложняются твистами и нюансами, кардинально меняющими ситуацию. Но в «Человеке-невидимке» вплоть до финала в принципе нет какой-либо неопределённости. Эдриен — ублюдок и манипулятор, человек, выставляющий свою бывшую безумной. От лица Сесилии он пишет грубое письмо её подруге и избивает дочь Джеймса (все, включая ребёнка, разумеется, скорее поверят в то, что героиня неадекватна и перекладывает вину на мёртвого парня). Ощущение паранойи здесь не достигается — зритель знает о существовании антагониста с самого начала и следит скорее за попытками девушки убедить остальных персонажей.

Поэтому «Человек-невидимка» — хоррор реакционный, воспринимающий монстра (то есть абьюзера Эдриена) не как жертву общества или новых веяний, каким был Гриффин из оригинального произведения. Тот жертва науки и прогресса, человек, потерявший всякие моральные ориентиры. Бойфренд Сесилии не такой: он по умолчанию злой гений, желающий держать под контролем не только рабочий процесс, но и близких людей. А его творческая сторона (он тоже изобретатель) в контексте характеристики героя используется лишь как инструмент для доминации. Возможно, как раз из-за этих упрощённых характеров вдаваться в непосредственно механизмы угнетения Уоннеллу не удаётся. В ситуации, где всё кристально очевидно, как «2х2», не может быть и речи о комплексном, многоуровневом конфликте. Для Blumhouse такой ход вообще нормальный: вывести проблематику выше сюжета, подчеркнуть социальную значимость, акцентировать внимание на вопросах, которые фильмы ужасов затрагивали десятки лет назад, но те были спрятаны за непосредственно сюжетной стороной.

Недостаток фильма скорее в том, что он не побуждает к дискуссии или пересмотру вопроса. Он просто репрезентует. Да, актуализирует проблемы, обрамляет их в форму тревожного герметичного хоррора и позволяет проникнуть в сознание жертвы насилия, но дальше не уходит. Хотя именно в финале Уоннелл говорит даже не столько об истоках токсичных отношений и способе из них вырваться, сколько о непосредственно наказании. Как определить вину, если можно опираться лишь на воспоминания одного человека? Возможен ли самосуд и, что важнее, возможна ли клевета в отношении предполагаемого абьюзера, харрасера и далее по списку? По последним кадрам может сложиться впечатление, что Уоннелл поощряет санкции и будто отменяет всякую презумпцию невиновности. На самом деле в немой сцене со зловещим лицом Мосс он скорее передаёт эстафету тем, кто сможет развить и усложнить проблематику.