Никого не оставляй в тылу

Пресс-просмотры российского фильма "Война" Алексея Балабанова и американской ленты "Падение Черного Ястреба" (в нашем прокате – почему-то "Черный ястреб") Ридли Скотта состоялись через день. Сторонники и противники этих картин разделились даже явственнее, нежели в случае с новым произведением Балабанова, который почти всегда вызывает неоднозначный прием. Но на самом-то деле между "Войной" и "Падением Черного Ястреба" немало сходства – и один фильм помогает лучше понять другой. А вместе они дают возможность осознать, как нынче воспринимается война, тем более, ведущаяся далеко от метрополии (если под ней не числить по привычке некий колонизаторский режим, а рассматривать в качестве городской цивилизации большой страны).
Балабановская "Война", пусть и рядится в одежды чуть ли не документального репортажа, является своего рода аналогом фантазии-сказки, точнее – героического сказа. Главная "обманка" содержится в эпически-романном названии фильма, претендующем на всеохватность и объемность исторического взгляда на локальный вооруженный конфликт, который выгодно считать крупномасштабной битвой только тем, кто зарабатывает на нем большие дивиденды (и политические, и экономические). Потому что никакой войны в толстовском смысле или в привычном нам по советскому кино преимущественно панорамном виде тут словно не могло быть в принципе, а не из-за недостатка средств на съемки.
В мультибюджетном (потрачено $95 млн!) "Падении Черного Ястреба" все вроде бы по-другому. Можно ненавидеть Америку за роль всемирного жандарма, вмешивающегося практически во все уголки света и пытающегося устанавливать там свои порядки. Однако нельзя не отдать должное тому, как американцы способны сделать патриотическое и человечное кино даже о неудачной военной операции (это было в октябре 1993 года в Могадишо, столице Сомали), а вроде бы однообразный бой длиной свыше двух часов экранного времени превратить в захватывающее действие. Но фильм Скотта представляет военные действия не как геройство отдельных смельчаков и не в качестве армейской операции, которую пытались провести штабные офицеры, находящиеся в стороне от боя. Хотя и то, и другое, разумеется, присутствует на экране. Он развивает в первую очередь ту тенденцию показа войны в кино, которая сформировалась в "Цельнометаллической оболочке" Стенли Кубрика и "Спасти рядового Райана" Стивена Спилберга. Обычно в них обращают внимание на жестокость и натурализм боевых сцен, призванных убедить в аутентичности происходящего, как будто это творится непосредственно перед нашими глазами, и мы сами поневоле оказываемся вовлеченными в сущий ад. Однако гораздо важнее, что ратные дела "рожденных убивать" мало похожи на подвиги, больше напоминая тяжелую, изнурительную, поистине рабскую работу, в которой борьба за выживание становится чуть ли не ежесекундной.
Напротив, задачей Алексея Балабанова является вовсе не показ чеченской войны и даже не судьбы ее вольных и невольных жертв. Неизбежные аналогии с "Кавказским пленником" Льва Толстого и со свободной экранизацией Сергея Бодрова (ведь в "Войне" словно специально появляется Сергей Бодров-младший в роли капитана Медведева, сидящего в яме в плену у чеченцев) – от лукавого, как и сознательно неполиткорректные выпады против всех "черных", развивающие провокационные мысли, озвученные еще в "Брате" и "Брате 2". Режиссер на самом деле пытается вывести общество из состояния индифферентно-аморфного восприятия где-то происходящих событий. Эта война остается чужой и нас не касающейся, пока не становится для кого-то личной. Можно, конечно, счесть важным мотив армейской дружбы и сохранения воинской чести, выполнения обещания 20-летнего солдата Ивана Ермакова непременно вернуться и спасти оставшегося в плену офицера, соратника по несчастью. Но это, как и мотивы помощи старшему брату в "Брате" и друзьям в "Брате 2", оказывается в итоге довольно функциональным. Потому что куда значительнее нечто не осознаваемое Иваном, который, естественно, не может найти себе места в родном Тобольске, где все давно поделено на сферы влияния криминальных авторитетов, людей с блатом и деньгами.
Начиная с более эстетских фильмов "Счастливые дни" и "Замок", кончая ориентированными на массовую публику "Братом 2" и "Войной", Балабанов твердит о вызове, который бросает человек, желая остаться индивидуальностью и сохранить собственное достоинство в противостоянии обстоятельствам жизни, условиям общественного строя, государственной системе подавления. Словно вступает в схватку с невидимым и непостижимым Роком, пытаясь вывернуться из-под неотступного влияния. В незавершенной (по причине трагической гибели актрисы) "Реке", а теперь в "Войне" приобретают особую силу воздействия природной стихии взамен социальных и моральных катаклизмов, что подтверждает безличность и неразгадываемость конфликта с Миром, в который не по своей воле втянут одиночка, даже действуя с кем-то сообща.
Вот и в "Падении Черного Ястреба" противники американцев порой показаны как нерасчленимая толпа, которая с диким воем несется на американских солдат. Но все-таки нельзя согласиться с тем, что эти люди представляют собой некую чуждую, почти инопланетную цивилизацию, понять которую, а тем более найти с ней какой-либо контакт совершенно невозможно. Предводители бунтарей как раз умны и хитры, и они отнюдь не выглядят нерассуждающими монстрами, готовыми лишь крушить и уничтожать все и всех на своем пути. Скорее, речь может идти о двух сталкивающихся концепциях единой человеческой цивилизации, что стало весьма актуальным после событий 11 сентября 2001 года. Противостояние народов и разных путей развития человечества понято тут даже не в рамках традиционного конфликта Запада и Востока или по линии противопоставления высокоразвитой и отсталой цивилизаций.
Немаловажно привести рекламный слоган картины – Leave No Man Behind, что можно перевести примерно так: "Никого не оставляй в тылу". И эта мысль действительно перекликается с главной идеей "Спасти рядового Райана", кому-то кажущейся раздражающе глупой: ценой самопожертвования нескольких людей вызволить с передовой и доставить матери в целости и сохранности ее сына, пока что остающегося в живых. В "Падении Черного Ястреба" генерал-майор Уильям Гэррисон в выверенном исполнении Сэма Шепарда вынужден отдавать приказы по спасению своих людей и техники, уже осознавая, что множит и множит потери. Но иначе он поступить не может! Это у нас бодро распевали: "Каждый человек нам интересен, каждый человек нам дорог", не ставя, однако, ни в грош человеческую жизнь, легко жертвуя даже миллионами людей. А в Могадишо погибли всего лишь 19 американских солдат и еще 76 были ранены, но это воспринимается чуть ли не как национальная трагедия Америки. Зато сомалийцы умирали сотнями тысяч от устроенного в стране голода – и для партизан генерала Айдида это, как и многочисленные смерти мирных и вооруженных сограждан от пуль и снарядов, вообще не представляло никакой ценности. Потому и лезут толпы людей прямо под выстрелы, поскольку готовы мириться с тем, что являются "пушечным мясом", своеобразными зомби в руках зарвавшихся местных политиков.
И в "Войне" проще простого углядеть язвительную антигосударственную историю, одновременно проникнувшись патриотическими чувствами, испытать униженную растерянность в своих мыслях о непутевом народе, невезучей стране и бездарном правительстве, преисполнившись также умилительной гордости за индивидуально непреклонного героя, почти сказочного Иванушку-дурачка, который "одним махом семерых убивахом". Но, пожалуй, особое лукавство Алексея Балабанова состоит в том, что весь фильм он представляет как рассказ Ивана Ермакова, сидящего в КПЗ и беседующего с журналистом, который остается за кадром и лишь изредка подает реплики. Здесь не столь решающе зрительское сомнение, посадят или не посадят Ивана в тюрьму за все случившееся, сколь определяюще (хоть и сразу не улавливается) иное: а не является ли поведанное обычными байками-враками, присочиненными впечатлительным юнцом?!
Вопрос не в том, было ли подобное – киновидеохроника готова предоставить множество свидетельств реальных ужасов, творящихся в Чечне. Дело в другом: мы сами оказываемся в положении репортера, выслушивающего исповедь Ивана, и должны осознать, какова правда и что есть истина. "Война" как лакмусовая бумажка определяет наше личное отношение к пересказанной истории и к тому, что происходит в подлинной действительности. Так что смешно и наивно упрекать эту ленту в том, что мы там разглядели. Каждый видел в ней лишь то, что хотел увидеть.
Водораздел между двумя мирами человеческой цивилизации на самом деле пролегает в плоскости отношения к отдельной судьбе. Стоит ли спасать не только живого, но даже погибшего, чтобы тот не достался врагу?! Надо ли кого-то оставлять в тылу?! В этом вопросе "Война" и "Падение Черного Ястреба", как это ни покажется кому-то странным, едины.