Рецензия на четвертый сезон «Атланты» — одного из важнейших сериалов последнего десятилетия

После непродолжительного европейского турне квартет главных героев возвращается в родную Атланту. Эрн (Дональд Гловер) вспоминает причину отчисления из университета и пытается наладить отношения с Вэн (Зази Битц), Эл Банчила/Paper Boi (Брайан Тайри Генри) осознает, что наконец-то добился популярности, но не шибко этому рад, а его вечно расслабленный друг Дариус (Лакит Стэнфилд) пытается понять, где проходит граница между сном и реальностью. 

Дональд Гловер в роли Эрна на кадре из сериала «Атланта»

После четырехлетнего перерыва «Атланта» вернулась с двумя финальными сезонами с разницей в полгода. Вышедший весной третий начался за здравие, но довольно быстро превратился в самопародию и закончился за упокой. Абсурдные приключения героев, маневрирующих между европейскими столицами, чередовались с виньетками из жизни незнакомцев. В обособленных эпизодах зрители наблюдали не всегда убедительные сюжеты о том, как расовый вопрос влияет на формирование идентичности. Вот, например, хоррор о двух белых феминистках, которые набрали темнокожих приемных детей из приюта и совершили массовое самоубийство; вот сатира про подростка-метиса, который считает себя белым, но ради бесплатного образования пытается доказать, что принадлежит к афроамериканскому сообществу; вот драма про белого мужчину, который любит тринидадскую няню сильнее родителей; а вот притча про бедолагу, который проклят «белостью» и вынужден выплачивать репарации за то, что его предок владел рабами. Звучит как классическая «Атланта», но на деле большинство эпизодов легко попадут в антитоп сериала: это перегруженные социальной критикой филлеры, которым не хватило прежней комедийной легкости, противоречивости и жгучести.

Брайан Тайри Генри в роли Paper Boi на кадре из сериала «Атланта»

После третьего сезона казалось, что «Атланта» пусть и не изжила себя, но будто потеряла уникальную способность держать руку на пульсе и ставить стране диагноз максимально несвязным набором звуков и жестов. В первых сезонах ведь не было никаких высоколобых заключений и однозначных комментариев — только сюрреалистические скетчи и нелепые гэги, которые показывали зрителю фрустрацию чернокожего населения от жизни в современной Америке. Поди разберись, что именно хотят сказать создатели. Благо, легкость и неоднозначность вернулись в четвертом — и финальном — сезоне, который легко посоревнуется со вторым за звание лучшего в истории сериала. Это и правда своеобразный набор greatest hits, в котором герои наконец-то возвращаются в Атланту, а сезон года, как и в самих первых эпизодах, вновь сменяется на лето. 

Лакит Стэнфилд в роли Дариуса на кадре из сериала «Атланта»

Хочется повториться и вновь вспомнить слова Дональда Гловера, который сначала сказал, что финальные сезоны «Атланты» станут лучшими в истории телевидения и сравнятся лишь с «Сопрано», а еще сравнил сезоны с альбомами Канье Уэста. Насчет первого можно сказать, что это, наверное, не совсем так, но пускай окончательно решит время. А вот второй комментарий открывает интересную дискуссию об источниках вдохновения создателей. Если подумать, параллели и правда есть: дебютный альбом The College Dropout рифмуется с историей Эрна, вылетевшего из университета; Late Registation — попытка закрепиться в индустрии с нетипичным для нее продуктом (кстати, так можно сказать и про создателей!), Graduation — европейский тур Банчилы и осознание себя звездой. Четвертый альбом, безумно влиятельный 808s & Heartbreak, и тут тоже попадание — смерть, терапия, личная трагедия и попытка разобраться в отношениях. Наверное, это необязательная для большинства зрителей информация, но она лишь в очередной раз доказывает, что новаторский проект можно создать лишь на пересечении медуимов и под влиянием чего-то чужеродного на первый взгляд.

Зази Битц в роли Ванессы Кифер на кадре из сериала «Атланта»

В эпоху стримингов, где каждый второй драмеди-сериал может позволить себе эксперименты с нарративом (переосмысленные бутылочные эпизоды или серии, целиком посвященные второстепенным персонажам), четвертый сезон «Атланты» не выглядит так же радикально, как раньше. И тем не менее детищу Гловера удалось уйти на покой с высоко поднятой головой. Во-первых, сказался контраст с неоднозначным третьим сезоном — кажется, создатели приберегли лучшее напоследок и выдали череду выдающихся эпизодов. Никакой экзистенциальной тревоги — только дистиллированные меланхолия и абсурд. Еще в четвертом сезоне всего лишь однажды зрителям показывают эпизод не о главных героях — в формате убедительно стилизованного мокьюментари рассказывают выдуманную историю чернокожего гендира Disney. Якобы тот в середине 90-х одобрил релиз «Каникул Гуфи», потому что мечтал выпустить «самый черный мультфильм в истории». При желании эпизод можно рассматривать как метакомментарий о наследии Гловера, который, как и его альтер эго, долгое время считал себя изгоем (стендапер-гик, недостаточно маскулинный рэпер), но все же стал частью «культуры».

Наконец, великим четвертый сезон «Атланты» делает и амбициозный открытый финал, напоминающий одновременно «Начало» и все тех же «Сопрано». Зрителям предлагают самостоятельно подвести черту под предыдущими 40 эпизодами и решить, что же все это было: дикая реальность или всего лишь сон Дариуса. Правда, в этот раз трактовка и выбор не так уж и важны. После шести лет в эфире сериал уходит в тот момент, когда по уровню абсурда реальный мир ничуть не уступает самым смелым фантазиям создателей. В очередной раз life imitates art — кажется, правильнее было бы спросить, а в какой момент мы стали героями эпизода «Атланты»?