Я пью до дна за тех, кто в море: рецензия на фильм «Мидуэй»

7 декабря 1941 года, японцы атакуют Пёрл-Харбор. Об этом исходе сотрудник разведки Эдвин Т. Лэйтон говорил ещё давно, но никто к нему не прислушался. Теперь, когда война Японии официально объявлена, а руководство сменено, именно его стратегические советы станут определяющими в грядущих сражениях. Правда, на этот раз он утверждает, что следующий удар японцы нанесут по базе Мидуэй, причём единственный его аргумент — неоднозначные расшифровки вражеских передач.

Роланд Эммерих хотел снять фильм о битве за Мидуэй ещё в 90-х, но финансовые ограничения вынудили отложить проект аж на 30 лет. Чтобы кино всё-таки состоялось, в 2017 году режиссёру пришлось искать инвесторов, способных вложить в «Мидуэй» 100 миллионов долларов (это, кстати, сделало его одним из самых дорогих независимых фильмов). Эммерих, как известно, обожает истории пафосные, монструозные по размаху, но в то же время человеческие — такие, где на фоне смерти городов или даже планеты показаны судьбы простых людей. Конфликт американцев и японцев в этом плане казался идеальным материалом для типичного эммериховского сюжета, но подход режиссёра — как бы это иронично ни звучало в контексте военного фильма — дал осечку.

«Мидуэй» не работает как гигантское эпичное полотно о величайшей американской победе. Эммерих пытается создать цельную историю — чтобы все персонажи и события в синергии образовывали единый портрет войны, — но нарратив скорее напоминает рассказы видавшего виды (в том числе и в небе над Мидуэйем) старичка-ветерана, который отвлекается на воспоминания о старых товарищах и перескакивает с темы на тему. Особенно это заметно во второстепенных линиях: ведь не рассказать о фигуре Джеймса Дулиттла или случайных экипажах авианосца, даже если в рамках сюжета их важность сомнительна, судя по всему, видится Эммериху и сценаристу Уэсу Туку величайшим преступлением перед американским патриотизмом. Но скорее это преступление перед динамикой фильма.

Нельзя сказать, что автор с этой проблемой сталкивается впервые. В «Годзилле» — мягко говоря, не самом удачном проекте режиссёра — сюжет тоже ударялся в крайности и гряз в своей несобранности, но это компенсировалось батальными эпизодами с гигантским чудовищем, разносящим Нью-Йорк. В «Мидуэйе» же самые масштабные сцены выглядят наиболее вымученными. Тут уже дело не в Эммерихе: мастерство постановки никуда не делось, зато сказался то ли недостаток бюджета, то ли непрофессионализм художников по эффектам. Нападение на Пёрл-Харбор (в потенциале один из важнейших моментов сюжета, где взрываются огромные корабли и гибнут тысячи американцев) превратилось в кат-сцену из посредственной компьютерной игры. И в начале фильма этот тревожный звонок пугает даже сильнее, чем графика «Дня независимости» при пересмотре.

Но после Эммерих обращается к излюбленным локальным историям, и экшен тоже становится скромнее. Все достоинство «Мидуэйя» — в приземлённом, незначительном. В воздушных боях, где внимание приковано к разудалому Дику Бесту (даже по имени можно понять, что с ним шутки плохи), в кабинетных спорах, ожидании сражений — во всём, на чём авторы вдумчиво фокусируются дольше 10 минут, не желая снова посмотреть, «а что там у японцев». Даже в антураже — фактурных актёрах, одетых в максимально аутентичные костюмы и бродящих (за исключением сцен с ужасным хромакеем) по максимально аутентичным декорациям.

«Мидуэй» в плане «достоверности» вообще не вызывает вопросов. Очевидно, Эммерих и Тук ловко манипулируют зрителем (в госпиталях после Пёрл-Харбора людей собирают по кусочкам, пока японцы попивают саке у себя в квартале), но пафос и компромиссные титры — посвящение военным как американским, так и японским могут смирить даже придирчивого любителя докапываться до художественной правды. Хотя «Мидуэй», конечно, не столько о виновных в войне, сколько о безумцах, которые в ней побеждают. Американцы Эммериха — нация авантюристов, чудаков и просто тех, кто «не трусил и вёсел не бросил». Потому что только у них дешифровщиками работают бывшие музыканты, ныне круглые сутки коряво переводящие вражеские передачи, а офицер разведки на основании этих неточных данных может убедить командование сместить все силы на Мидуэй. Эммерих в какой-то степени тоже авантюрист, ведь он рискнул всем и снял проект мечты. Не зря он вводит в историю образ безумного режиссёра, который, находясь в эпицентре сражения, когда вокруг взрывы и трупы, продолжает искать лучшие кадры для фильма. Но, в отличие от этого персонажа, военная кинематография Эммериха, судя по всему, провалилась.