Рецензия на фильм «Мечтатели»

Однако порнушка, киномания и социум в самом фильме неразделимы, так как из их связи, если вдуматься, состоит каждый миг. В целом фильм сделан про то, что Бертолуччи, на манер греческих философов Зенона и Парменида, достало течение времени как таковое – вот как оно идет, идет, идет и все портит. Революции захлебываются, любовь забывается, кино кажется устаревшим. Но неслучайно герои "Мечтателей" встретились во Французской синематеке, о которой во времена Зенона и Парменида можно было только мечтать. Неслучайно парижские близнецы, брат с сестрой взяли в свою компанию заезжего американца. Он знал старый Голливуд как самого себя. Неслучайно затем в их инцестуальные игры он втянулся на почве киношного прикола.

Ведь когда секс при любой свободе завел в бесконечные дебри, потому что со временем все равно надо выбирать (либо близких родственников, либо всех подряд чужаков), когда молодежная революция вообще позвала на баррикады (где все выбрано без тебя) – только кадр уходящего американца (пока близнецы, застывшие на передовой, пользуют по назначению коктейль Молотова), в конце концов, вместил в себя все, случившееся в картине. Под упрямство вечной Пиаф ("Нет. Не жалею. Не жалею") время вдруг остановилось, и это возможно лишь благодаря кино. "Остановись, мгновенье" для Бертолуччи все-таки до сих пор – кинокадр, беспричинно и бесконечно самовозрастающая стоимость.

Врезки из других фильмов – только приманка к моменту "кино", поскольку весь фильм тихо-скромно цитирует фишки Новой волны и старого Голливуда. Приманка к "моменту", в котором кино – весь показанный быт, бюстик Мао, афиши, парт'ячейки, разговорчики про Вьетнам и про Красную книжечку, а также папа с мамой (тут и "папино кино", и "после Освенцима не может быть поэзии", и все равно жизнь до пенсии за счет родителей – ее последние времена). Даже тема инцеста была в киномоде именно в тот момент. В 1965 году одновременно вышли "Постель для брата и сестры" Шемана и "Туманные звезды Большой Медведицы" Висконти, а годом раньше – "Перед революцией" самого Бертолуччи, где мальчишка влюбился в родную тетушку.

По части секса как вечной ценности фильм тоже расстарался. На роль сестры-близнеца Бертолуччи нашел дебютантку Эву Грин, великолепие бюста которой даже несколько чересчур при таком великолепии талии. Братец-красавец (Луи Гаррель) и американец (Майкл Питт) дают тоже предельное сочетание страсти и юмора. Вообще юмор идет в фильме именно от секса, и это опять же неслучайно. Секс легко проверяется юмором, их не совмещают обычно как раз от греха подальше. Так что в итоге мечта любого остановленного мгновенья – смех, секс и чтобы все было видно, и никаких дряблых тел и морщинистых лиц, и никакой импотенции.

Поэтому для шедевра не чего-то "не хватило", а ровно наоборот. В слишком личном знании той поры, в слишком личном к ней отношении Бертолуччи перестарался. Он хотел все-все-все успеть, чтобы время остановить, и постепенно в драматургии смешного стало меньше, а затяжных разъяснений больше. Но порой, чтобы все стало ясно, не надо разжевывать все. Именно от разжевывания получилось слегка мутновато и вымученно.

Хотя последний кадр – нормальный, остающийся.

Текст: Екатерина Тарханова