Любимое кино. Список Шиндлера

Во время Второй мировой войны немецкий промышленник договаривается с армией и СС об использовании труда евреев на его фабрике. Постепенно он проникается сочувствием к своим рабочим и превращает свой бизнес в операцию по спасению как можно большего числа евреев. Когда война подходит к концу, он готовится к отъезду на Запад, чтобы попытаться сдаться американцам. Сердечно прощаясь, спасенные им люди дарят ему кольцо с надписью на иврите. Его ближайший помощник поясняет, что это цитата из Талмуда: «Тот, кто спасает одну жизнь, спасает весь мир».

Чтобы заинтересовать американскую публику фильмом о Второй мировой войне, ей обычно нужно предложить картину, где хотя бы один значимый герой – американец. Так устроено большинство голливудских военных хитов, от «Касабланки» до «Бесславных ублюдков». Однако есть в истории американского кино популярнейшая, известнейшая картина о 1940-х, где нет ни американцев, ни британцев, ни французов. Поставил эту потрясающую драму Стивен Спилберг, а называется она «Список Шиндлера».

Перечисляя среди преступлений гитлеровской Германии аннексию Судетской области Чехословакии в 1938 году, мы часто забываем отметить, что Судеты были населены преимущественно немцами и что многие из них приветствовали и горячо поддерживали воссоединение с родным народом, от которого они были оторваны во время раздела Австро-Венгерской империи.

Одним из таких «чешских» немцев был уроженец Моравии Оскар Шиндлер. Член сепаратистской Судетской немецкой партии, он с 1936 года был агентом Абвера, германской разведки. Вместе со своими соратниками он собирал сведения, необходимые для вторжения гитлеровской армии, и вербовал новых членов движения. В июле 1938 года он был арестован чешскими властями, но долго томиться в тюрьме ему не пришлось. 30 сентября того же года Германия, Франция, Британия и Италия подписали Мюнхенское соглашение, и как только гитлеровская армия начала присоединение Судет, Шиндлер были освобожден. Месяц спустя он подал заявление на вступление в Нацистскую партию Германии (НСДАП), которое вскоре было удовлетворено.

Когда Третий рейх поглотил Чехословакию целиком, Шиндлер продолжил работать на Абвер. Часто бывая в Польше, он тайно готовил новое немецкое вторжение, ставшее официальным началом Второй мировой войны. После завоевания гитлеровцами Польши Шиндлер переехал в Краков и занялся бизнесом. С помощью своих связей он получил контроль над ранее принадлежавшей евреям фабрикой по производству эмалированной посуды и вскоре начал использовать на заводе еврейский труд (изначально у Шиндлера работали почти исключительно поляки).

Дальнейшая история ныне хорошо всем известна. Чем дольше Шиндлер работал с евреями, тем больше он им сочувствовал, и его фабрика постепенно превратилась в тайную операцию по спасению евреев от концлагерей (поскольку завод выполнял военные заказы, Шиндлеру шли навстречу, когда он просил оградить рабочих от газовых камер). Многие из евреев, формально числившихся на фабрике, были слишком стары, слишком юны или слишком слабы, чтобы в реальности там работать, и со временем Шиндлер начал больше тратить, чем зарабатывать. К концу войны он совершенно разорился, но зато спас 1200 евреев. Некоторые из них в дальнейшем содержали его, когда он после войны безрезультатно пытался создавать новые бизнесы и всякий раз оказывался по уши в долгах. Когда он умер в 1974 году, Шиндлер стал единственным членом НСДАП, с почестями похороненным в Иерусалиме, на горе Сион.

Среди спасенных Шиндлером евреев был бывший учитель физкультуры и офицер польской армии Леопольд Пфефферберг – единственный уцелевший из всей его кровной родни. После войны Пфефферберг и его жена перебрались в США, и с тех пор, как они в 1950 году поселились в Лос-Анджелесе и открыли там магазин кожаных изделий, Пфефферберг провел три десятилетия, обивая пороги голливудских студий и пытаясь убедить продюсеров снять кино о его спасителе. Его попытки не были совершенно безрезультатны, но дальше предварительных переговоров проект ни разу не продвинулся.

Наконец, в 1980 году Пфефферберг смог заинтересовать своими рассказами и документами Томаса Кенилли, известного австралийского писателя и драматурга, который приехал в Америку для встречи с читателями. Кенилли настолько увлекся историей «евреев Шиндлера», что вместе с Пфеффербергом побывал в Польше для сбора дополнительных сведений, а затем в 1982 году опубликовал биографический роман «Ковчег Шиндлера», изданный в Америке под названием «Список Шиндлера».

Когда газета The New York Times напечатала рецензию на эту книгу, президент студии Universal Сид Шейнберг прислал ее своему бывшему протеже, к тому времени уже всемирно известному режиссеру Стивену Спилбергу. Так началась история фильма, вышедшего 11 лет спустя, в 1993 году.

В юности у Стивена Спилберга были довольно сложные отношения с его еврейством. С одной стороны, родители Спилберга, переезжая из города в город, старались селиться подальше от еврейских общин, чтобы растить детей, как им подсказывали совесть и здравый смысл, а не непрошеные советы соседей. С другой стороны, они все же были ортодоксальными иудеями, и они достаточно сильно выделялись на фоне христиан, чтобы их семью годами оскорбляли и третировали. Хуже всего Стивену пришлось в старших классах. Его чуть ли не каждый день били, в него кидали монетки (намек на «еврейскую жадность» и на библейские 30 сребреников), а «жидом» его называли по несколько раз на дню. Так что, даже если бы Спилберг попытался стать «просто американцем» (а он порой очень этого хотел), окружающие бы ему этого не позволили.

Холокост не был главной темой разговоров Спилбергов, но мучительная память о нем жила в их семье. У мистера Спилберга были погибшие в Европе родственники, а мать миссис Спилберг преподавала английский язык приезжавшим в Америку еврейским иммигрантам и часто пересказывала своим родным услышанные от учеников жуткие истории. Когда Стивен был маленьким, его научил считать иммигрант, чудом выживший в Освенциме. Мужчина учил мальчика цифрам, показывая вытатуированный у него на руке порядковый номер. Правда, чтобы в полной мере осознать ужас трагедии, будущему режиссеру все же понадобился фильм – американская документальная лента 1956 года «Искореженный крест», рассказывающая о взлете и падении нацистской Германии. Стивен увидел ее на уроке в шестом классе, и она произвела на него неизгладимое впечатление.

Впечатление от прочитанного им «Списка Шиндлера» было не менее сильным. Спилберг поначалу даже не поверил, что это подлинная история. Но, конечно, она могла быть только подлинной. Какому писателю пришло бы в голову сочинить байку о нацисте-бизнесмене, который с риском для жизни тратит все свои деньги на спасение сотен евреев, которым он не был ничем обязан? Если бы сюжет «Списка» был вымыслом, автора книги подняли бы на смех!

Спилберг сразу же загорелся идеей перенести историю Шиндлера на экран – не столько потому, что это была история о евреях и холокосте, сколько потому, что он сразу увидел, какое мощное и необычное для Голливуда кино можно снять на основе «Списка Шиндлера». Хотя, конечно, если бы холокост не был частью его семейной истории, он бы, возможно, испугался проекта без ясных коммерческих перспектив («Кого еще в Америке захватит история о немце-нацисте, спасающем евреев?»).

Несмотря на весь свой интерес к истории Шиндлера и книге Кенилли, Спилберг отчетливо понимал, что еще не созрел для такого кино. Слишком уж велика была пропасть между душераздирающей драмой о холокосте и двумя последними на то время лентами режиссера – увлекательными семейными блокбастерами «В поисках утраченного ковчега» и «Инопланетянин». На своей первой встрече с Пфеффербергом Спилберг откровенно признался, что ему нужно еще лет десять, чтобы эмоционально и профессионально дорасти до «Списка Шиндлера» и воздать книге должное.

Студия Universal, однако, не стала ждать, пока Спилберг почувствует себя вправе взяться за проект, и приобрела права на экранизацию «Списка». Чтобы не заставлять ждать студию, Пфефферберга, Кенилли и всех, кто хотел увидеть Шиндлера на большом экране, режиссер попытался передать «Список» кому-нибудь из уважаемых коллег. Роман Полански, мать которого погибла в Освенциме, отказался снимать картину, так как счел, что это будет для него слишком личное кино (много лет спустя он все же поставил фильм о холокосте – «Пианист»). Мартин Скорсезе, наоборот, согласился, но к тому моменту, когда он в 1988 году нашел время для работы над «Списком», Спилберг решил, что все же должен сам снять фильм о Шиндлере. Чтобы не обидеть друга, режиссер передал Скорсезе свой проект ремейка классического триллера «Мыс страха».

К концу 1980-х в фильмографии Спилберга появились две серьезные, «взрослые» картины – феминистская драма «Цветы лиловые полей» и военная драма «Империя Солнца». Злые языки говорили, что режиссер снимает такое кино, чтобы выпросить «Оскар» (все знали, что он очень расстроился, когда не получил статуэтку за «Инопланетянина»). Для Спилберга же эти ленты были этапами его творческого возмужания, необходимого для того, чтобы подступиться к «Списку».

Спилберг окончательно решился снимать «Список», когда заметил, что в Европе поднимает голову неонацизм и что в прессе всерьез обсуждаются «исследования» отрицателей холокоста. Кроме того, к тому времени режиссер стал отцом (его первый ребенок, Макс Спилберг, родился в 1985 году), и он хотел, чтобы его дети росли в мире, где помнят не только злодеев Второй мировой войны, но и ее героев.

Поскольку коммерческие перспективы «Списка» оставались неясными, Спилберг и Шейнберг, все еще возглавлявший Universal, договорились, что студия оплатит проект, если режиссер перед этим снимет блокбастер о воскрешении динозавров «Парк Юрского периода». Спилберг с готовностью согласился, поскольку решил, что не сможет снять фильм о динозаврах сразу после фильма о холокосте. При этом он был абсолютно уверен, что «Список» провалился в прокате, даже если его бюджет будет скромным. Режиссер полагал, что работает на будущее, а не на свой и студийный карман. Он даже отказался от постановочного гонорара, не желая «делать деньги на крови».

Годы, прошедшие между покупкой Universal прав на «Список Шиндлера» и окончательным решением Спилберга о постановке картины, были потрачены не только на эмоциональное взросление режиссера, но и на работу над сценарием. Его первую редакцию сочинил сам Томас Кенилли, но она получилась слишком объемной и слишком «разбросанной» для задуманной Спилбергом картины. Затем свои силы попробовал Курт Людтке, лауреат «Оскара» за сценарий фильма Сидни Поллака «Из Африки», но он отказался от проекта после четырех лет бесплодных попыток понять и передать духовное перерождение Шиндлера.

Наконец, Спилберг нанял Стивена Заилляна, сценариста «Пробуждения» Пенни Маршалл. Тот сочинил сперва двухчасовой, а затем трехчасовой сценарий, в котором он постарался показать почти все события книги с точки зрения Шиндлера. Это был самый простой и самый эффектный способ дать зрителям понять, что персонаж пережил, что он видел и что вдохновило его превратиться из бизнесмена в праведника.

Текст был расширен по настоянию режиссера. Спилберг решил, что двухчасового полотна для такой истории будет мало и что для столь радикального перерождения героя нужно больше экранного времени, дабы это перерождение было не почти мгновенным, а постепенным, более психологически убедительным. Также Спилберг настоял, чтобы сценарий уделил больше времени персонажам-евреям. В противном случае они получились бы статистами в собственной истории. В частности, Заиллян расширил эпизод садистской ликвидации Краковского гетто (в 1943 году нацисты переселили евреев из гетто в построенный в пригороде Кракова концлагерь и расстреляли или отправили в Освенцим всех, кого сочли непригодными для работы). Спилберг хотел, чтобы этот фрагмент фильма получился как можно более жутким, почти невыносимым для зрителей.

Сыграть главную роль в фильме Спилберга были готовы все подходящие по возрасту и внешности голливудские звезды, но режиссер отказался от услуг таких знаменитостей, как Уоррен Битти, Кевин Костнер и Мел Гибсон (было бы забавно, если бы Шиндлера сыграл актер, позднее прославившийся как «главный голливудский антисемит» из-за невоздержанных высказываний в пьяном виде). Спилберг решил, что Шиндлера должен сыграть сравнительно неизвестный актер, чтобы его звездный ореол не помешал зрителям включиться в повествование. Поэтому роль получил ирландец Лиам Нисон – не «черная лошадка», но и не полноправная голливудская звезда. На то время его самой большой ролью был заглавный герой «Человека тьмы» Сэма Рэйми. Спилберг выбрал Нисона не из-за его ролей в кино, а из-за бродвейского спектакля «Анна Кристи» по пьесе Юджина О’Нила, который принес ирландцу номинацию на «Тони».

Чтобы подготовить звезду к роли, Спилберг показывал Нисону телеинтервью его персонажа и съемки Стива Росса, бывшего главы студии Warner. Спилберг, хорошо знавший Росса, опирался на его образ, потому что видел в нем родственную Шиндлеру душу – бизнесмена с авантюристской жилкой и с добрым сердцем. Режиссер как-то даже сказал Россу, что снял бы его в роли Шиндлера, если бы студийный босс был на 15 лет моложе.

Как и Оскар Шиндлер, «краковский палач» Амон Гёт, гауптштурмфюрер СС и комендант концлагеря в Плашове (пригороде Кракова), был реальным человеком и психопатом со справкой. Даже врачи СС в конце войны признали его психически больным и определили в сумасшедший дом. К счастью для его многочисленных жертв, это не помешало полякам после войны осудить Гёта за его преступления. Его повесили неподалеку от лагеря, где он лично расстреливал заключенных из окна своего кабинета, если те, как ему казалось, слишком медленно двигались или недостаточно споро работали. Пфефферберг как-то выразил всю суть нацистского мерзавца в нескольких словах: «Когда мы видели Гёта, мы видели смерть».

Эту роль Спилберг поручил англичанину Рейфу Файнсу – как ни странно, после того как актер сыграл главные героические роли в британских фильмах 1992 года «Грозовой перевал» и «Опасный человек: Лоуренс против Аравии». Режиссер хотел показать в образе Гёта абсолютное, но при этом сексуальное и соблазнительное зло, с оттенком самовлюбленного байронического страдания: «Ах, я несчастный, мне так трудно уничтожать всех этих нелюдей!» И Файнс, как показалось Спилбергу, был идеален в образе холодного, отвратительного, но все же слегка человечного и притягательного нацистского негодяя. Чтобы вписаться в образ, актер поправился на 13 кг. В нацистской форме он был так похож на Гёта, что когда однажды с ним встретилась Людмила Пейдж, жена Леопольда Пфефферберга, она опешила от ужаса. Бедной женщине на мгновение показалось, что главный страх ее жизни воскрес из мертвых.

Третьим ключевым персонажем ленты стал еврей-бухгалтер Ицхак Штерн, благодаря которому Шиндлер возглавил компанию «Эмалия» и начал нанимать евреев, которые обходились дешевле, чем рабочие-поляки. Именно Штерн, как утверждает картина, более всего повлиял на Шиндлера в его духовном путешествии от дельца к праведнику. Эта роль досталась британскому лауреату «Оскара» Бену Кингсли – звезде того самого фильма «Ганди», который в 1983 году обошел «Инопланетянина» в «оскарной» гонке. Как говорится, если не можешь их победить, присоединись к ним!

Прочие роли в картине получили сравнительно неизвестные в «большом кино» актеры самого разного происхождения. Больше всего, разумеется, в фильме было евреев и поляков, так как картина рассказывала о евреях и снималась в Польше. Так, нацистского начальника полиции Кракова Юлиана Шернера сыграл популярный польский актер Анджей Северин, а еврейского полицейского из гетто Марселя Голдберга изобразил родившийся на Украине израильтянин Марк Иванир, чье имя сейчас нередко можно встретить в титрах западных лент с русским привкусом. Всего в картине было 126 ролей со словами и тысячи вакансий для «бессловесных» статистов.

Одеть их всех по моде 1940-х оказалось несложно. Поляки в начале 1990-х были так бедны, что они с готовностью продавали костюмерам фильма целые гардеробы оставшихся от родителей костюмов и платьев. Достаточно было лишь разместить рекламные объявления в популярных польских газетах.

Заняв в фильме буквально толпы иностранных исполнителей, Спилберг подумывал о том, чтобы снять картину на польском и немецком языках. Однако он быстро сообразил, что если фильм будет показываться с субтитрами, то это даст зрителям повод не смотреть на экран в самых жутких сценах и концентрироваться на чтении вместо наблюдения за персонажами. «Публика так легко не отделается!» – решил режиссер. Правда, некоторые сцены все же были сняты не на английском языке, чтобы подчеркнуть, что действие развивается в Польше и Чехословакии.

Съемки картины проходили в 1993 году в Кракове. Они начались в марте и продолжались два с половиной месяца. Когда это было возможно, группа работала на реальных городских улицах и в реальных зданиях – в частности, в окрестностях здания фабрики Шиндлера (интерьеры фабрики снимались на аналогичном заводе в городе Олькуш). Декорации концлагеря Плашов были сооружены в заброшенном карьере неподалеку от Кракова, а декорации Освенцима были построены неподалеку от реального Освенцима, ныне превращенного в музей. Даже Спилбергу никто бы не разрешил строить на подлинной лагерной территории.

Вообще, группу принимали не так радостно, как можно было предположить. Казалось бы, только что освободившиеся от «советского ига» поляки должны были приветствовать знаменитого американского режиссера и его подчиненных как Христа с апостолами. И действительно, официальных препятствий Спилбергу никто не чинил. Но простые поляки не раз пользовались приездом группы, чтобы рассказать, как они радовались, когда немцы «избавили» их страну от евреев. В свою очередь, местные молодые люди рисовали свастики рядом с местами съемок, а Бен Кингсли даже однажды чуть не подрался с пожилым немцем, который сказал снимавшемуся в фильме израильскому актеру Майклу Шнайдеру, что «Гитлер должен был всех вас перебить».

Находясь под сильным впечатлением от вышедшего в 1985 году документального фильма Клода Ланцманна «Шоа» («Шоа» – это еврейское название холокоста), Спилберг решил снять «Список Шиндлера» в документальном духе – как если бы персонажей ленты повсюду сопровождали незримые операторы с кинокамерами. Поэтому он отказался от львиной доли своих любимых операторских приемов (съемки с крана, съемки с операторской тележки и так далее) и спланировал съемки так, чтобы 40% сцен были сняты ручными камерами. Меньше всего ему хотелось, чтобы лента показалась красивой или эстетичной. По той же причине Спилберг выбрал для съемок черно-белую пленку – для пущей схожести с документальными съемками 1940-х и как символ того, что война и холокост вытравили из жизни всю ее радость и весь ее цвет.

Единственное исключение из последнего правила Спилберг сделал для маленькой девочки в красном пальто, которая появляется в сценах ликвидации гетто. У этого исключения были три причины, художественная, идейная и историческая. Во-первых, режиссер хотел выделить малышку из толпы, потому что сопереживать одному человеку куда проще, чем целому гетто, даже если его жителей избивают и расстреливают. Во-вторых, Спилберг старался показать, что трагедия еврейского народа была так же хорошо известна западным политикам, как девочка в красном пальто в фильме хорошо видна с пригорка наблюдающему за происходящим Шиндлеру. Но, как и Шиндлер в этой сцене, так и западные лидеры почти ничего не сделали, чтобы остановить холокост. Наконец, в-третьих, в Краковском гетто действительно жила знакомая многим маленькая девочка в красном пальто по имени Гиттель (ее знали, потому что ее дядя был местным врачом). Она была убита во время ликвидации гетто.

Снимая в «документальном» стиле, режиссер часто вел себя не как кинопостановщик, командующий съемкой и контролирующий каждый операторский ракурс, а как театральный режиссер, который репетирует с актерами, прорабатывает с ними сцену, а затем отходит в сторону и смотрит, как они играют. В случае Спилберга это означало, что он давал волю так актерам, так и операторам – конечно, в определенных, заранее согласованных рамках. На съемках некоторых сцен он даже не присутствовал, поскольку ему было невыносимо видеть, как, например, пожилые евреи бегают нагишом перед нацистскими докторами, чтобы показать им, что они еще могут работать.

Погружение в мир холокоста было для Спилберга столь эмоциональным и мучительным переживанием, что он не мог обойтись без моральной поддержки родных и друзей. На время съемок режиссер арендовал дом в пригороде Кракова, чтобы его жена Кейт Кэпшоу и их пятеро детей жили вместе с ним в Польше и утром и вечером отвлекали его от кошмара военных лет. Также Спилберг постоянно смотрел ситкомы и регулярно созванивался с комиком Робином Уильямсом, чтобы тот смешил его по телефону.

В самый разгар съемок режиссер придумал проникновенный эпилог картины, в котором дожившие до наших дней «евреи Шиндлера» и их потомки приносят камешки на могилу Оскара Шиндлера в Иерусалиме. Найти и собрать столько людей всего за месяц было нелегко, но, конечно, оно того стоило. В самом конце сцены две розы на надгробный камень кладет Лиам Нисон, а не Спилберг, как некоторые думают.

Когда режиссер попросил написать музыку для фильма своего постоянного композитора Джона Уильямса, тот попытался отказаться и заявил, что Спилбергу для такого кино нужен более талантливый композитор. Режиссер ответил: «Я знаю, но они все уже умерли!» – и польщенный Уильямс согласился работать над «Списком». Главную тему фильма сыграл легендарный американский скрипач Ицхак Перлман. В сцене ликвидации гетто была использована известная еврейская детская песня Oyfn Pripetshik («Огонек в печи»), сочиненная на идише Марком Варшавским, еврейским композитором из Одессы. Бабушка Спилберга часто пела эту песню своим внукам.

«Список Шиндлера» вышел в прокат 15 декабря 1993 года. Страхи Спилберга и студии Universal не оправдались – обошедшаяся в 22 миллиона долларов лента собрала в США почти 100 миллионов, а в мировом прокате – 321 миллион долларов. Особенным успехом картина пользовалась в Германии, где ее выход породил очередной виток национальной дискуссии о холокосте.

Журналисты и зрители были практически единодушны в своем восхищении «Списком», и они сбивались с ног в поисках хвалебных эпитетов, прославляющих каждую составляющую ленты, от сценария до музыки. Критиковать ленту решились лишь некоторые эксперты по холокосту и коллеги Спилберга по режиссерскому цеху. Первые упрекали ленту за то, что она не была исчерпывающей энциклопедией холокоста, а вторые… Вторые попросту завидовали. Так, Стэнли Кубрик, который сам хотел поставить фильм о холокосте и отказался от своего проекта после выхода «Списка», как-то ворчливо заметил, что фильм Спилберга – не кино о холокосте, потому что это фильм не о погибших, а о выживших. Хотя Кубрик работал над картиной о еврейском мальчике и его тете, которые пытаются спастись, выдавая себя за поляков-католиков.

Когда дело дошло до распределения «Оскаров», «Список Шиндлера» удостоился 12 номинаций и семи статуэток (лучшая картина, лучшая режиссура, лучший адаптированный сценарий, лучшая музыка, лучшая операторская работа, лучший монтаж, лучшая арт-режиссура). Другие престижные награды также не заставили себя ждать. Это был абсолютный триумф режиссера и выход Спилберга как постановщика на совершенно новый для него художественный уровень.

В настоящее время «Список Шиндлера» считается одной из лучших картин своего мрачного жанра, и он занимает почетнейшее шестое место в перечне лучших фильмов всех времен по мнению посетителей портала IMDB. Цитата из Талмуда (точнее, из «Мишны», письменного изложения устной традиции иудаизма) о том, что спаситель одного человека спасает целый мир, была известна и до выхода фильма, но после него она стала встречаться повсеместно, а не только в еврейской литературе.

Что интересно, это цитата из того раздела, где рассказывается, какое наставление должны давать судьи свидетелям в делах, где подсудимый может быть казнен. Согласно «Мишне», судьи в таких случаях должны напоминать, что Бог придает такое значение человеческой жизни, что Он сперва создал всего одного человека, Адама, дабы показать, что один человек так же важен, как все человечество. И потому тот, кто убивает человека (прямо или лживыми показаниями), совершает столь же страшное преступление, как если бы он убил целый мир. Равно как тот, кто спасает всего одного человека, совершает столь же великое благодеяние, как если бы он спас целый мир. Далее «Мишна» замечает, что по этой же причине все люди равны. Ведь их всех некогда олицетворял один Адам. Строки эти были написаны в III веке нашей эры – и как много жизней было бы спасено, если бы эта простая и понятная мысль оказалась популярнее, чем тоже основанное на Библии учение о неравноценности Сима, Хама и Иафета, которое вдохновило расизм и нацизм!