Рецензия на фильм «Исчезнувшая империя»

Москва, 1974-й год. Сергей – студент пединститута, таскает в комиссионку книги дедушки-археолога, на вырученные рубли покупает "вранглер", которым, в свою очередь, соблазняет однокурсниц. Оставшаяся наличность уходит на рестораны, пластинки "Роллинг Стоунз", купленные из-под полы с риском загреметь в милицию и билеты в "Таганку", где дают "Гамлета" с Высоцким. Поссорившись с любимой девушкой, Сергей сбегает с практики в Гагры, где устраивает дебош. А потом в Среднюю Азию посмотреть на дедовы раскопки и понять, что СССР, как и Хорезм, тоже канет в Лету.

На пресс-конференции после показа «Исчезнувшей империи» (2008) режиссера Карена Шахназарова спрашивали, и почему он не показал лицо главного героя через тридцать лет после 1974-го, времени действия картины ("актер переиграл, пришлось поработать ножницами"). И предвидел ли он распад СССР ("не предвидел"). И не испытывали ли взаимную антипатию "Слава КПСС", группа "Роллинг Стоунз", которой торговали из-под полы, и Федор Михайлович, которого проходили в школе ("не испытывали, и вообще, знаете ли, такие вопросы нам на комсомольских собраниях задавали").

Единственное, о чем удивительно мало спрашивали Шахназарова – в каких точно отношениях состоят его "Исчезнувшая империя" и фильм «Курьер» (1987), чье действие происходит десятилетием позже в той же самой империи СССР. Вопрос отнюдь не схоластический, памятуя о нынешней установке партии и правительства на восстановление того, что у Карена Шахназарова, мужа не только творческого, но и государственного, трактуется как "исчезавшее", или "уже исчезнувшее", три десятилетия назад.

Но зачем давить на автора и поминать старый хит – лидер проката и лучший фильм 1987 года по опросу "Советского экрана" (что, в отличие от нынешних бокс-офисов тогда кое-что да значило)? То, что "Исчезнувшая Империя" – зеркальное отражение лучшего, пожалуй, шахназаровского фильма, расцвеченное изумительным "кодаком" оператора Шандора Беркеши, повторяющая черты оригинала вплоть до дежавю, видно и так.

Исполнителя главной роли явно и сознательно подобрали по критериями почти стопроцентного физиогномического сходства с курьером Иваном 1986 года выпечки. Студент-балбес прекрасно справившегося со своей ролью Александра Ляпина вышел симпатичный, но отмахаться от флегматичной харизмы Федора Дунаевского, застрявшего между окончанием школы и непоступлением в институт, не получилось – ни у него, ни у зрителей. Дежавю. Мать-разведенка главного героя вспоминает загулявшего отца – вечного командировочного представителя романтической профессии (в "Курьере" он работал этнографом в зарубежных джунглях, здесь – археологом в советской Средней Азии). Ольга Тумайкина также точна и убедительна, но, кажется, совсем недавно в ту же стенку с отставшими обоями смотрела неподвижным взглядом готовая разрыдаться над женской долей Инна Чурикова. Дежавю. Да и разница между 74-м и 84-м представляется не такой уж существенной, по правде говоря. Много ли, положа руку на сердце, найдется знатоков (кроме, конечно, изумительного художника фильма Людмилы Кусаковой, работавший еще над "Покровскими воротами" (1982)), различающих с первого взгляда особенности начертания "Славы КПСС"? Для тех, кто там не жил и дыма советского отечества не нюхал, подобные нюансы относятся к разряду эзотерических. Торговля "вранглером" с риском загреметь на зону – эзотерика тем более. А для тех, кто нюхал, так ли уж принципиально, что брейкданс поменяли на "Шизгару", а страшную "копейку" на любовно отреставрированный "москвич" (несколько раз занимающий у Шахназарова почетное место в кадре)? Подумаешь, большая разница. Дежавю.

Подобные сравнения можно развивать и дальше, однако при всем удивительном внешнем сходстве, генотип этих фильмов не совпадает ни в одной молекуле. Главное отличие: своему герою 74-го года исполнения режиссер Шахназаров не подарил того, что в юноше-курьере образца 86-го можно определить как точнейшую сопричастность времени. Там она развивалась не из "Славы КПСС", преследующем "Роулинг Стоунз" и джинсы, а из конфликта отцов и детей – безотказного как всегда. На кону стояло будущее главного героя, его "другая страна", о которой тосковал Иван, упражняясь в метании копья, подаренного исчезнувшим в джунглях отцом-романтиком. Благодаря этой цене вопроса, а не брейкдансу и девушкам с начесами, "Курьер" продержался двадцать последних лет, нисколько не устаревая. От "Империи" же остается ощущение, что малейший намек на конфликт и "цену вопроса" тщательно изгонялся авторами за пределы кадра. Отца, алиментчика и бунтаря из джунглей, поменяли на уютного дедушку-археолога (Джигарханян), вспоминающего, как он дрался на саблях в двадцать каком-то году прошлого столетия. Сергей с ним дружит. Он вообще со всеми дружит, и даже преподаватель истории партии злобный профессор Григорьянц – не такое уж исчадие ада, чтобы лишать себя душевного спокойствия перед тем, как отправиться на толкучку к фирмачам покупать вожделенные американские штаны.

За неимением (точнее – изгнанием) прочих движущих сил сюжета, Шахназаров сосредоточил свое внимание на вечном. То есть на любовном треугольнике, который пережил Хорезм (открытый археологом Джигарханяном), и "Славу КПСС", и энергетическую сверхдержаву – тоже, дай бог, переживет. По большому счету, такое мещанское пораженчество совсем не компенсирует отсутствие в фильме национальной идеи, чья цена поднималась бы выше ста рубликов, отданных Сергем за "пласт роллингов" – подарок девушке, на поверку жульнически оказавшийся "Лебединым озером" Чайковского.

Но, с другой стороны, пусть и невольно, но в "Исчезнувшей Империи", как и в "Курьере", тоже блещет своя историческая мудрость. Вот через надцать эдак лет, когда иссякнут углеводороды, о чем будут вспоминать россияне на "Одноклассниках.Ру", вращая под столом динамо-агрегат на велоприводе? О том, как Петя влюбился в Катю, а Катя полюбила Надю. Это и есть счастье.

Какая кому будет разница, что когда-то они не сходились во взглядах на план Путина?