Рецензия на фильм «Мы все чужие» — драму об одиночестве в большом городе

В незаселенном высотном лондонском здании живет сценарист Адам (Эндрю Скотт), проводящий однообразные дни за просмотром телевизора и поеданием снеков. Однажды в его квартиру наведывается единственный сосед, красавчик Гарри (Пол Мескаль), он сильно пьян и напрашивается в гости. Адам впускает его со второй попытки, герои быстро открываются друг другу и говорят о чувстве всепоглощающего одиночества. Родители Адама погибли, когда мальчику было двенадцать лет, спустя три десятилетия он все еще не оправился от катастрофы и иногда приезжает к отчему дому. Там все как в детстве, даже живы мать (Клэр Фой) и отец (Джейми Белл), с которыми можно по-взрослому обсудить ошибки прошлого.

Эндрю Скотт в роли Адама на кадре из фильма «Мы все чужие»

Впервые показанная на смотре в Теллуриде мелодрама Эндрю Хэя «Мы все чужие» стала фестивальным хитом и встала в линию психотерапевтического кино. В этих картинах нет никакого внешнего конфликта, а только внутренние разногласия героя, связанные с переживанием травматичных событий. Фильмы с подобными мотивами были популярны в последние годы: можно вспомнить «Маленькую маму» Селин Сьяммы, «Вечную дочь» Джоанны Хогг и «Солнце мое» Шарлотты Уэллс. Произведение Эндрю Хэя, экранизация японского романа «Незнакомцы» Тайчи Ямады, идет по срединному пути. Его кино также о встрече с призраками, огромном влиянии детства на взрослую жизнь человека и попытке выстроить диалог с теми, с кем не получилось обсудить важное. 

Пол Мескал в роли Гарри на кадре из фильма «Мы все чужие»

У каждого автора свой подход: у Сьяммы маленькая девочка знакомится с мамой в детском возрасте и играет с ней в лесу, альтер эго Уэллс пересматривает хронику последнего отпуска с отцом, и только у Хогг женщина говорит с призраком матери, чтобы в финале озвучить мучающие душу мысли и отпустить прошлое. Так же поступает и Эндрю Хэй, не позволяющий своему герою в присутствии родителей превратиться в ребенка: им предстоит взрослый, серьезный разговор. Отец и мать любят сына, но это совсем не значит, что они принимают его таким, какой он есть. Они — дети своего времени, а потому используют некорректную лексику и не понимают, как у подобных Адаму может быть какое-либо будущее. 

Клэр Фой на кадре из фильма «Мы все чужие»

О будущем беспокоится и сам мужчина, в одном из интимных моментов он говорит, что внутри него будто узел, который невозможно развязать, из-за него словно не может быть никакого завтрашнего дня. Хотя кино Хэй полно сцен ностальгии, режиссер не разрешает герою застрять в состоянии инфантильного ребенка, просящего от родителей одобрения. Наоборот, автор несколько раз подчеркивает, что Адам взрослее матери и отца, у них не найти поддержки, а проблема его более глубокого толка. Адама поглощает одиночество, невозможность поделиться с другими своими чувствами.

Как и Джоанна Хогг, Эндрю Хэй визуализирует внутреннюю опустошенность персонажей пустотой внешней. Героиня Хогг вместе с мамой заселяется в отель, где почему-то нет других постояльцев — в высотке Адама из соседей только один Гарри. Даже когда мужчина находится за пределами своей квартиры и отцовского дома, он ни с кем не общается, будто других людей для него не существует. В одной из сцен Гарри задает пространный вопрос: «Как ты все это терпишь?» — имея в виду жизнь человека в мегаполисе. В «Мы все чужие» Хэй отражается глобальный кризис, вызванный индивидуализацией общества, переселением из деревень, социумов крепких связей в многомиллионные города. Поэтому проблемы, поднимаемые в картине «Мы все чужие», важны и понятны не только таким как Адам, но и всем людям. Хэй не выдумывает какого-либо решения социального коллапса, он хочет спасти хотя бы героев своего фильма, а потому дарит им любовь.