К выходу новой части «Техасской резни бензопилой» мы прошлись по всем частям жуткой хоррор-франшизы. За более чем пятидесятилетнюю историю «Техасская резня бензопилой» пережила несколько реанимаций: в некоторых случаях стильных и приличных («Техасская резня бензопилой» 2003 года и её приквел), в других — неожиданных и едва балансирующих на грани (вторая и четвертая части оригинальной саги).
Долгоиграющую франшизу о техасских маньяках за десятилетия буквально истерзали приквелами: студиям так и хочется приоткрыть очередную завесу тайн семейки Сойеров. Другое дело, что их первые каннибальские похождения не сильно-то интересны зрителю. Франшизу всегда притягивал ужас происходящего где-то в глубинке, неприветливая атмосфера юга Америки, а не попытки достучаться до причин. В зле зачастую даже не требуется разбираться — оно слишком часто бывает банальным.
Французский дуэт Жюльен Мори и Александра Бюстийо совершил ту же ошибку, что и «Ганнибал: Восхождение» по отношению к «Молчанию ягнят». В приквеле рассказали историю о психологических травмах Кожаного лица, который успел побывать в клинике, пережить жестокий бунт, а затем оказаться на свободе с парочкой психопатов, взявших в заложницы юную медсестру. Полтора часа хронометража существуют в разрезе двух жанров: больничного триллера (эдакий «Полет над гнездом кукушки» для поехавших) и садистского хоррора с замашками «Бонни и Клайда» — за героями следует полиция и безжалостный шериф, который предсказуемо окажется злее и хуже горе-маньяков. Немудрено, что личная драма Кожаного лица будет вполне оправдана и обелена драматургией: ради чего же, собственно, ещё затевать такое рискованное мероприятие. Виноват не он, а кто угодно, от суровых стражей порядка до пенитенциарной системы.
От идиотизма сценария и крутых сюжетных виражей не спас даже графический фарш — насилие здесь обильное и поставлено со всем тщанием. Но, по правде говоря, оторванные конечности и мясные ломти больше придутся по вкусу свиньям, нежели зрителям.
Седьмой фильм во франшизе потерпел оглушительное фиаско: смелый и нетипичный концепт для «Техасской резни бензопилой» вышел создателям боком. Продолжая линию фильма 1974 года, нам показали уничтожение каннибальской семейки Сойеров — выжил только маньяк с разумом восьмилетнего ребёнка, чья пила заводится даже сорок лет спустя. Весь последующий сюжет — абсурдная семейная драма, в ходе которой молодая жертва (Александра Даддарио) узнаёт о своём кровном родстве с техасским психопатом. Антагонист тоже постепенно превращается в пострадавшего, а беснующиеся местные жители, равно как и мэр города, выступают абсолютным злом.
Нетрудно догадаться, что, жонглируя семейными мотивами из фильма в фильм, сценаристы рано или поздно придут к подобной мыльной опере. Разве что опера здесь не мыльная, а кровавая: кадр залит красным, а визуальная фактура стилизована под широкоэкранный кинематограф 70-х. На этом, пожалуй, все связи с «Техасской резней бензопилой» заканчиваются: 3D-фильм уж больно уютен и комфортен, а первобытное чувство страха заглушено стерильным подходом к производству — подвальные помещения особняка не внушают того дискомфорта, который вызывала тошнотворная среда из хуперовского фильма. Да что там, лента даже неровня двум ремейкам, натурально вонявшим затхлостью и свиными трупами. И главное: все эти события, грандиозное воссоединение семьи подано авторами, что называется, на серьёзных щах, без тени самоиронии, которая всегда выступала важным пунктом оригинальной техасской саги.
После кассового успеха ремейка создателей заинтересовали истоки: почему маньяк Томас Хьюитт (в ребуте семейку переименовали из Сойеров в Хьюиттов) так любит бензопилы и какие детские травмы заставили мальчика резать маски из человеческой кожи? Фильм Джонатана Либесмана даёт ответы уже в наспех сделанном прологе: закрывшаяся скотобойня, первые убийства, издевательства сверстников — всё, в общем-то, понятно и без неожиданностей.
Но предсказуемость — не главная причина, почему ленту Либесмана всё-таки стоит считать большой неудачей. Она невольно стала ещё одним ремейком, наложенным поверх успешного фильма 2003 года. Новый фильм, иначе говоря, был попросту не нужен. Наступили здесь на те же грабли: молодежь заехала не туда, шериф изрядно помучил изнеженных гостей, двухметровый монстр в маске их покромсал, а до кого не дотянулся, тех добил на местной скотобойне. Изменения только косметические: галлонов крови стало больше, девушки-жертвы вокализируют ещё громче — почти полноценный аккомпанемент, а пытки над героями окончательно превращаются в порно. Здесь всего чересчур, и на этот раз действительно до тошноты: тошнит, правда, не от помещений болотного цвета, протухшей плоти в холодильнике и сырых подвалов – всё это мы уже видели и знаем, — а от неповоротливости сценариста и режиссёра. Разве что Рональд Ли Эрми (шериф) всё так же блещет своей злодейской харизмой и подчас действительно непредсказуем.
В «Начале» слишком много промахов: с фактурой 60-х здесь явно перемудрили, раскрасив фильм в унылые светло-коричневые тона, актёрские потуги юношей — закричать, вспотеть и побрыкаться на полу, но физиология переживаний действует в ущерб психологизму: одномерность персонажей здесь просто фантастическая. Во второй раз наблюдать за всем этим деревенским террором приходится почти на автопилоте.
Новая «Техасская резня бензопилой» не стала заново изобретать велосипед, найдя оригинальный способ продолжить историю фильма 1974 года. Это самая короткая лента о маньяке с бензопилой, но при этом на редкость реалистичная, начиная от атмосферы и заканчивая натурализмом экранного членовредительства. Лента Дэвида Блу Гарсии уважительно относится к традиции сельского слэшера, когда-то заданной Тоубом Хупером: фрагменты насилия действительно будоражат, а эпизоды то и дело воскрешают дух старой школы американского ужаса. Чего стоит появление маньяка в полях подсолнухов — сцена, поставленная с тщанием и любовью к фактуре.
Другое дело, что фильм находится в подчинённом положении к оригиналу Хупера, паразитируя на атрибутах и вытирая пыль с его трофеев. Новая история от Netflix плохо вписывается во вселенную, которая появилась вместе с работой 1974 года: авторы то и дело пытаются компенсировать это, заостряя то политическую сторону ленты, то личную мифологию персонажей и Кожаного лица. Но в целом многие вопросы снимаются, когда экран заливается кровью, а тишину нарушает рёв бензопилы. У этой истории, как ни крути, всё-таки ещё остался бензин.
Когда молодая компания New Line Cinema обзавелась правами на «Техасскую резню бензопилой», настало время для триквела — его режиссурой занялся Джефф Барр. Новый фильм, сильно отличаясь от издевательского предшественника Тоуба Хупера, сосредоточился на брутальности и жуткой атмосфере ночи: герои то и дело ныряют в кусты, прячась от каннибальской семьи Сойеров.
На удивление, лента Барра с первых минут берет зрителя в тиски: от неудачной поездки Мишеля и Райана по безлюдным дорогам Техаса до кровавого ужина в логове убийц, куда поневоле попадают молодые люди. «Кожаное лицо» выглядело бы ещё безжалостнее, но в дело вмешалась цензура: фильму присвоили жестокий рейтинг «X», из-за которого авторам пришлось 11 раз возвращаться в MPAA и перемонтировать ленту. В остальном Барр поставил типовой слэшер 90-х, избавившись как от психопатической энергии сиквела, так и от натурализма оригинальной ленты 1974 года. В нём всё в меру, каждый аспект дозирован и приведён в приемлемую форму.
Ну и, само собой, каждая часть «Техасской резни» презентует зрителю фееричный актёрский перформанс. Всегда от исполнителя, который либо уже стал звездой (Деннис Хоппер во втором фильме), либо это ему лишь предстоит (Мэттью МакКонахи и Рене Зеллвегер из четвертой части). «Кожаное лицо» подарило нам молодого и привлекательного ковбоя в исполнении Виго Мортенсена — тёмную лошадку фильма, чьё показное спокойствие и добропорядочность сменятся кровожадностью и первобытной свирепостью. Она, как мы уже поняли, у семейки Сойеров в крови.
Самая провальная часть франшизы и по совместительству главный туз в рукаве создателей. Картина Кима Хенкеля — неопознанный режущий объект, в котором совместились как линия ремейка, так и самозабвенная пародия. После выпускного бала молодёжь пускается в дорожное приключение по ночному лесу: сумасшедшая семейка отправляет группу на тот свет, оставив на мученичество юную Дженни (Рене Зеллвегер) — последнюю девушку, которая познаёт настоящий опыт страха.
Следуя тропам хуперовского оригинала — домашние сцены садизма, погони по туманным лесам, фирменное нарезание кругов с бензопилой в исполнении Кожаного лица, — фильм доводит знакомый сюжет до состояния психотического кошмара. В «Новом поколении» всё до боли знакомо, но в то же время усилено, гиперболизировано и попросту пущено под откос. Теперь это не хоррор об иррациональной стороне южного менталитета, а пародийный сеанс безумия. Мэттью МакКонахи — автомеханик с бионическим протезом — целый час сходит с ума, вжившись в образ маньяка-психопата Вилмера. Кожаное лицо — не просто член жуткой семьи, но и трансвестит, способный составить компанию Буффало Биллу из «Молчания ягнят». Банда убийц теперь питается не плотью, а пиццей из сети фастфуда. Сюжет приправлен конспирологическими бреднями о связях Вилмера с иллюминатами. Случай настолько тяжёлый, что Зеллвегер и МакКонахи с негативом вспоминали опыт работы над фильмом: им суждено прославиться картинами более высокого ранга.
Иначе говоря, есть резон задаться вопросом «зачем всё это?», но подобное обращение к здравому смыслу ставит зрителя в позицию жертвы, равно как и героиню Рене Зеллвегер, — даже и не пытайтесь осмыслить события. Рецепт простой: расслабиться и насладиться тем, как у мрачной франшизы окончательно ум заходит за разум.
Ремейк Маркуса Ниспела, снятый при поддержке Майкла Бэя и студии Platinum Dunes (они ответственны за большую часть хоррор-ремейков нулевых) встретил противоречивую реакцию зрителей и критиков. С одной стороны, история «Резни» не нуждалась в свежем взгляде, будучи и без того многократно перепетой в сиквелах: каждая часть будто бы и так занималась калибровкой оригинала Тоуба Хупера. С другой стороны, Ниспел обогатил рассказ некоторой художественной экспрессией: натурализм насилия здесь запредельный и варварский, кошки-мышки с каннибалами сняты в кромешной тьме, отвечая новомодным тенденциям в визуальной культуре нулевых, а роль Рональда Ли Эрми стала коронным номером всего фильма. Звезда «Цельнометаллической оболочки» будто бы продолжил образ сурового сержанта Хартмана, но уже на посту шерифа захолустного городка — без него, признаться, шоу бы точно не получилось.
Конечно, ремейк «Техасской резни» для одних выглядит кощунством, а для других — вполне приличной адаптацией, запрос на которую формировался самим временем. От самоиронии здесь не осталось и следа, Кожаное лицо — непобедимый двухметровый монстр, а самые напряжённые сцены фильма, в общем-то, укладываются в формат пыточного порно — популярную тенденцию в ужастиках как 70-х, так и нулевых. Допускаем, что молодые режиссёры, только вчера клепавшие музыкальные ролики, не могли погрузиться в безумную фантасмагорию в духе 70-х, но чувство ритма и стиля у них совершенно точно имелось. По крайней мере, именно эта оптика позволила «Техасской резне бензопилой» заработать приличную кассу (более 100 млн долларов) и реанимировать хоррор-франшизу. А для кого-то так и вовсе впервые её открыть.
Сиквела долгоиграющей франшизы ждали целых 12 лет — режиссёр Тоуб Хупер вёл десятилетнюю тяжбу за права над «Техасской резней». Время, разумеется, перелопатило планы на продолжение: сменился не только актёрский состав и первоначальные наработки, но и сам антураж: вместо южной готики из фильма 1974 года сиквел предложил психопатическую комедию с обильной бутафорией и расчленёнкой. Смена тональности, само собой, понравилась не всем: фильм поначалу разругали, но теперь, кажется, всерьёз считают культовым.
Некоторые нововведения стали гвоздём программы. Например, Деннис Хоппер в роли лейтенанта полиции, который расследует исчезновение племянника и выходит на семейку каннибалов. Хоппер, скандальная звезда Голливуда и первостатейный контркультурщик, выглядит не менее безумным, чем маньяки-мясники, особенно в сцене, когда вооружается бензопилой во имя мести. Гротескное настроение усилили спецэффекты Тома Савини — мастера на все руки, превратившего грубый натурализм «Техасской резни» в инфернальный бурлеск: грим ветхого дедули, которым Савини гордится до сих пор, подземный парк развлечений, украшенный черепами и телами, от которого бросает в дрожь и сегодня. Семейка Кожаного лица атакует радиостанцию, девушка-жертва пробуждает в мерзком маньяке сексуальные чувства, а мясники корчат гримасы и носятся с металлическими пластинами в голове. Один-единственный совет зрителям: когда видите маску из человеческой кожи или побоище на бензопилах, то не относитесь к этому шоу слишком серьёзно.
Никому даже не взбредет в голову поспорить, что хоррор Тоуба Хупера изменил ландшафт кинематографического ужаса. «Техасская резня бензопилой» — чистейшее мастерство DIY. Авторский шедевр, сделанный фактически на коленке: с низким бюджетом, неизвестными актёрами и реализованный на неприветливой техасской натуре. История о зверском убийстве молодых людей, заехавших в глушь, — это предупреждение об иррациональных силах юга Америки, в недрах которого пробуждается абсолютное зло. Не следует далеко ехать, чтобы попасть в ад — сельская пастораль вкупе с её почвенническими ценностями открывает дорогу настоящему инферно.
Но главное, разумеется, здесь не «что», а «как», сама технология производства, полупартизанский метод, который помог Хуперу поставить один из самых грязных и дерзких хорроров в истории кино. Ручная камера преследует героев и создает тревожную динамику. Окружающая среда гремит звуками в стиле индастриал. Пышная визуальная фактура — ветхий дом, полный костей и протухшего мяса, задействует в том числе обонятельные нервы — фильм физически вызывает отвращение.
Мало какой хоррор передавал столь интенсивное чувство кошмара, шоковый эффект здесь поджидает на каждом углу: за дверью старинного дома, на автозаправке или в лесу, где впервые завёлся двигатель бензопилы и с тех пор, кажется, не смолкает. «Техасская резня» не только установила новые стандарты жестокости, фильм, попросту говоря, показал тёмную сторону американской жизни, а молодежь уподобил мясу; во вьетнамской войне — пушечному, но здесь самому что ни на есть буквальному, в чисто гастрономическом смысле.