Рецензия на фильм «Необратимость»

Неслучайно на каннской премьере девяносто процентов зала покинули просмотр через полчаса от начала. Они были слабонервные и не были готовы. С другой стороны, неслучайно, что чуть позже в Стокгольме шведы уже были готовы, потому через полтора часа устроили овацию и признали "Необратимость" лучшим фильмом Стокгольмского фестиваля. При этом нельзя согласиться, что шедевр запрещен детям до восемнадцати. Это чистое ханжество. Не знаю, где как, но у нас тут следовало бы в обязательном порядке водить на такое кино всю мальчишескую часть средней школы, начиная хотя бы с четырнадцати – с того возраста, когда действует Уголовный кодекс. Просто принудительно, для профилактики рецидивов, следовало бы показывать его в зоне, в колониях для малолетних.

Фильм рекламируется как "9 минут жестокого насилия над самой красивой актрисой Европы Моникой Белуччи". Это тоже чистая реклама. Фильм вовсе не про изнасилование, в соответствии со старой верной идеей Фассбиндера, что кино не может быть "про что-то", оно может быть только "с чем-то": с мясом, с цветами, с кровью. Молодой аргентинец, живущий в Париже, Гаспар Ноэ ("Мясо", "Один против всех") снял кино не только с большой дозой насилия и смерти и немалой дозой любви и порно, но еще и с шуточками и ссорами, с богемной жизнью и одинокой старостью, с Бетховеном и "Космической Одиссеей" Кубрика – то есть продернул вопрос как бы через все человечество.

А вопрос был, как все-таки заставить поверить распавшихся и распоясавшихся современников в то, что счастье на свете есть. Разговаривать – тебе ответят по полной программе. Надо, чтобы почувствовали нутром. Но, чтобы чувствовали нутром, головой должны прежде заценить каждый миг своей распадающейся жизни. При этом просто показывать чьи-то воспоминания о разнообразных мигах – опять же ответят, и уже скучным матом. Потому и берется максимально простая история в максимально простой временной отрезок, в один день, однако не менее простым приемом обратного хода Ноэ не дает ему распасться.

Он вообще не дал никаких зацепок за "разговоры", "подробности", "индивидуальности", чтобы было о чем догадываться и тут же хоть на пять минут, да отключаться. Если уж драка – то в супер-таинственном подвале супер-запретного ночного клуба для голубых. Если уж трепология – то с вечно беспроигрышной сексуальной откровенностью. Только это не ради секса, но ради личного восприятия, как и совершенно жуткий огнетушитель, как и совершенно пустячная полосочка кокаина на вечеринке. На "личные трудности" персонажей Моники Белуччи и Венсана Касселя очередную отключку тоже не свалишь, потому что оба актера просто максимально киногеничны при минимальной "характерности" этих самых персонажей. От всего же "обратного хода" не отстранишься, поскольку он достает до печенок не менее простыми старыми манипуляциями с вестибулярным аппаратом.

Красноватая тьма, с которой все начинается и в которой минут десять повторяется одна и та же фраза, при непрекращающихся рывках камеры и постоянном перекосе изображения, в котором, в свою очередь, почти ни черта не видно – это напрягает ужасно. Моей психикой явно манипулируют. С какой стати? Сам факт изнасилования – цветочки, ничего там особенного нет, но когда при, наоборот, неподвижной камере Белуччи десять, пятнадцать раз делает одно и то же движение рукой, пытаясь освободить свой зажатый рот, нервы не выдерживают. Однако, "с какой стати доставали", в конце концов все же выяснится. Тогда-то и станет все совершенно оправданно. Дело в том, что порой нервы и не должны выдерживать – иначе с тобой что-то в принципе не в порядке.

Суть рассказывать нельзя, пол-впечатления от совершенно замечательного финала пропадет, но фильм - вовсе не технический эксперимент, как это бывало у Энди Уорхола или Вернера Некеса. Достичь экстремального воздействия с любой стороны и по всей длине фильм стремится, чтобы удался эксперимент душевный, чтобы тот самый финал, он же исток, был пережит целиком. А когда начинается о душе, кончаются эксперименты, и происходящее называется "катарсис". Это со времен древних греков, но так оно и есть. За счет "неотключки" любой ценой все полтора часа в нас вгоняется счастье. Если не в голову, то в желудок, но не нас в него загоняют, а его загоняют в нас. Дают, короче. Всем. Финал-то опять же прост, как пареная репа.

И пусть в "Необратимости" есть также недостатки (что "время все разрушает" – неверно и несерьезно), их всегда можно накопать, но их меньше, чем благородства поставленного вопроса. В принципе фильм выводит кино на новый, актуальный уровень психоделии.

Текст: Екатерина Тарханова