Рецензия на фильм «Да и да»

Молодая учительница русского языка Саша (Агния Кузнецова) по Интернету знакомится с богемным художником Антонином (Александр Горчилин), который приглашает ее на вечеринку. «Собирушка» оказывается квартирной тусовкой вдребезги пьяных людей, один из которых выбрасывает Антонина в окно, с высоты нескольких этажей. Саша помогает удачно приземлившемуся парню доплестись до дома, и у них завязывается что-то вроде романа. Вскоре девушка осознает, что живопись, которой Антонин занимается, требует от него беспрестанно пить водку и зарисовывать пьяные галлюцинации. Несколько дней спустя Сашу тоже начинают посещать художественные видения, которые оказываются очень кстати, когда ее возлюбленный попадает в больницу и на операцию оказываются нужны деньги…

Прошлый год в российском кино прошел под знаменем срывания покровов. То Звягинцев в «Левиафане» обличит Церковь и государство, то Екатерина Шагалова в «Берцах» втопчет в грязь журналистов-телеведущих… То Валерия Гай Германика выпишет нелицеприятный диагноз артистической богеме в своей новой постановке «Да и да». Картина была закончена и представлена зрителям в прошлом году, и она успела получить режиссерского «Серебряного Георгия» на Московском МКФ. До полноценного проката фильм, однако, не добрался из-за обилия в нем мата. Чтобы все желающие смогли это кино посмотреть, его пришлось переозвучить, и релиз был перенесен на 2015 год.

Как видит родную для себя богему режиссер «Все умрут, а я останусь» и «Школы»? Как сборище невменяемых алкашей, начисто лишенных не то что «высокой», а даже минимальной бытовой (и половой!) культуры. «Быдло, дорвавшееся до красок» – для этих людей такое оскорбление было бы комплиментом, потому что до «быдла» им далеко. Хотя, конечно, они мнят себя высшими существами. Антонин так прямо и заявляет: «Нам можно все, а обывателям – ничего».

Рассказывая о фильме в своей прошлогодней рецензии, известный российский критик Валерий Кичин сравнил саму картину и творчество ее персонажей с наскальной живописью. Уважаемый автор был неправ. Все ровно наоборот. Наскальная живопись была средоточием культуры и религии, воплощением художественных и житейских амбиций первобытного общества. Главному герою же «Да и да» до культуры, религии и общества нет никакого дела. Антонин рисует свои «глюки» – болезненные видения, порожденные спиртным и, вероятно, психическим расстройством. Это высшая точка художественной эволюции, если считать эту эволюцию движением от общественного к личному. «Я так вижу», только уже не столько глазами, сколько закатывающимися друг за друга шариками и роликами.

Понятно, заниматься такой живописью может только абсолютный эгоист, и потому отношения Саши и Антонина с самого начала обречены на односторонность (со стороны девушки) и кратковременность. Да и любовь ли это? Хотя герои занимаются сексом и пару раз говорят друг другу ласковые слова, кажется, что Сашей движет не романтическое чувство, а материнский инстинкт. Ведь Антонин такой уязвимый, такой не приспособленный к жизни! Ему даже трудно ходить, не падая (пить надо меньше!). Наверняка где-то в подсознании парень ассоциируется у Саши с ее маленькими школьными подопечными, которых она бросает, когда переселяется в квартиру Антонина. Одного непоседливого мальчишки ей оказывается достаточно.

Поначалу девушка пытается наводить в грязной квартире порядок и вести себя так, как должна вести себя «нормальная жена». Но, вместо того чтобы переделать Антонина, Саша становится все более похожей на него и в определенный момент сама начинает зарисовывать свои галлюцинации. Богемность оказывается пугающе заразной и притягательно «волшебной», как доза героина.

Чтобы показать ту внутреннюю сторону художественной жизни, которую нельзя разглядеть, когда просто смотришь на богемное свинство, Германика делает то, что принесло ей награду ММКФ, – насыщает визуальный ряд постановки фантастическими деталями. Сперва это просто регулярная смена светофильтров, раскрашивающая изображение в разные цвета (в откровенных секс-сценах светофильтры меняются так часто, что картинка может вызвать эпилептический припадок). Когда же прежде непьющая Саша достаточно проспиртовывается, изображение буквально оживает, превращается в причудливую смесь реальных съемок и живописных зарисовок. Как видит мир безумный художник? «Да и да» эффектно и убедительно отвечает на этот вопрос, и фильм так же подробно объясняет, как странные видения превращаются в странные полотна.

Дальнейшие события картины примитивны, предсказуемы и затянуты – «Да и да» определенно не стоит смотреть ради сюжета и диалогов. Зато как бьющий наотмашь портрет богемы фильм свою задачу выполняет. А его картинка вполне заслуживает того, чтобы интересующиеся артхаусом зрители пришли в кино лишь ради ее одной. Напротив, публике с «мейнстримными» вкусами фильма лучше избегать. Если эти вкусы не включают в себя, скажем, сцену, в которой Антонин мочится в стакан, а затем пьет свою мочу. Да, вот такой он интересный художник. От слова «худо».