Рецензия на фильм «Тристан и Изольда»

До всяких пересказов и оценок пятнадцатой в истории кино экранизации "Тристана и Изольды" (первая сделана еще в 1911 году) нельзя не заметить следующее. Единственный, кто на экране вызывает любовь без всякого напитка, кто абсолютно неотразим и действительно может довести до безумия – отнюдь не легендарный Тристан. В роли Тристана Джеймс Франко напоминает молоденького Абдулова, в которого – да, бывали влюблены школьницы, но не более того. С другой стороны, София Майлз как Изольда тоже не тянет более, чем на Светлану Ходченкову из фильма "Не хлебом единым" (2005). Слово "любовь", в том числе по сюжету этой экранизации, произносимо только по отношению к Марку – тому самому, кто в легенде не имел к ней никакого отношения. В прежних экранизациях Марк был неприятный человек либо глубокий старик. Даже Ричард Бартон в 1981 году в этой роли не перетянул одеяло на себя – ему тогда стукнуло 56. А Руфусу Сьюэллу нет еще сорока, и он вообще во всем превосходит своих подопечных. Классом выше, совершенней обоих – и Тристана, и Изольды. По красоте, по человеческому качеству, по силе, по способности любить. Этот может, а они – нет. Ему с ними нечего делать. Он – герой, но, если так, значит, история вообще какая-то другая, не про то, что пели менестрели.

Если перейти к последовательности событий, это заметно не сразу. Сначала идет детство будущих вечных любовников, потом они вырастают, встречаются и влюбляются. Кстати, первое, что становится понятно в нынешнем "Тристане и Изольде" – почему до сих пор англичане так ненавидят ирландцев, и наоборот. Потому что, оказывается, это было у них как татаро-монгольское иго, только почти на тысячелетие раньше, чем на Руси. История быстро показана на географических картах, придавая фильму дух хроники. Ирландия брала дань с Британии, раздробившейся после падения Рима, чьей провинцией раньше была, на мелкокняжеские Ютландию, Корнуэльс, пиктов, англов и бог знает, что еще. Тристан – сын князька, убитого при попытке объединить Британию против ирландского ига. Спас его друг и сосед отца, отдавший за это руку. Его-то и звали Марком, если кто не читал Бедье. Изольда, соответственно – дочь ирландского короля (Дэвид Патрик О'Хара), жестокого и коварного. Подобный расклад в исторических хрониках вполне возможен.

Но, пока они дети, фильм кажется даже затянутым. Если он – легенда о любви, зачем столько быта и нравов? Лишь когда они далее тайно влюбились и провели счастливые дни в укромном уголке, все превращается в их красивую историю с чистым сексом на фоне грязных набегов. Вот-вот любовь осенит собой историю и народы, и жалкие хроники королей. Но следующее, что понятно – экранизаторы сняли не сказку, а быль. Тристан и Изольда не пили ошибочного зелья, влюбленность их была вполне естественной, фишка легла так, что молодо-зелено наедине у моря. Дальше тоже – вполне реальные обстоятельства, как так получилось, что сам Тристан завоевал Изольду в жены не себе, а Марку, ставшему королем Англии. Смотрите, смотрите фильм. Стечение обстоятельств было дурацким, но реальным. Против времени не попрешь, а оно текло и текло. Пора взрослеть, и вот тут реальность подводит легенду о любви буквально под монастырь. Изольда становится вдруг обыкновенной шлюшкой, врушкой, "слабой на передок", а Тристан врет Марку в лицо тоже лишь ради секса, вовсе не из любви.

Дело в том, что для самого Тристана история с Марком гораздо сильнее, существеннее и дольше, чем история с Изольдой. Он его именно любит – чисто по-человечески. У них интересные разговоры и важные дела, и полное доверие с той лишь поправкой, что Марк опытней на десять лет. Весь мир "Тристана и Изольды" – эманация именно их пожизненных отношений. И вот получается, что сосунок элементарно не справился с тем, что у него между ног. Потому что, как только Тристан начинает врать, он превращается в ничтожество. И лишь из-за такой ерунды, как то, что сосунок думал не головой, настоящий большой (кстати, любящий) человек фактически разрушен, рушится его дело, война началась, черт-те что, и нет этому оправданий. Мир становится эманацией одного Марка, который, что характерно, ничего не рушит в ответ. Он не гневается, а только изумляется, "как такое вообще могло получиться". Но надо жить дальше, и следующее, что понятно в новом "Тристане и Изольде" – что легенда о любви была лишь инструментом для проникновения в V век нашей эры. Экранизаторы – люди, явно политизированные, а чем отдаленней век, тем виднее его аналогии с современностью. Не исключено, что легендарный секс они выставили по-дурацки, например, в связи с памятным делом Клинтона и Левински. Ведь это полная глупость, помимо всей грязи. Глупость, сегодня, по мнению экранизаторов, явно недопустимая.

Вся структура "Тристана и Изольды" ненавязчиво, незаметно, но сводится к тому, от какой ерунды все зависит, как изменчивы все отношения (Мелот, Уиктред) и как быстро надо реагировать на предательство, как активно соображать. Вопрос, на который на самом деле отвечает экранизация – каким надо быть государству, чтобы не делать глупостей. Иллюзия, конечно, но великая и, главное, воплощенная. Благородным ему надо быть, сильным и добрым, иначе чего все кино переживаешь только за Марка, чтобы с ним все было в порядке? Переживать именно за него позволяет то, как фильм снят. Задним числом оцениваешь быт и нравы, включая похороны в ладьях и свадьбу на реке, деревянные и каменные замки, приглушенную зеленовато-коричневую гамму и яркое пятно голубого шелкового платья. Оцениваешь колоритные лица соратников и врагов, точность монтажа в битвах и поединках, когда всего хватает – общих планов реальной массовки и психологических перебивок. Это – вполне возможный мир. Ничего в нем не нарисовано, включая кровь и раны, но ран ровно столько, чтобы кино не казалось балетом, как недавний "Король Артур" /King Arthur/ (2004), а секс достаточно деликатен, чтобы не делать фильм кукольным, как недавняя "Троя" /Troy/ (2004). Отдельно оцениваешь несколько эпизодов за текст и исполнение, и это эпизоды с Марком. Одно слово жене: "Давно?". Один вопрос к сосунку: "За что же я должен перед тобой извиниться?".

Фильм наследует "Храброму сердцу" /Braveheart/ (1995), "Роб Рою" /Rob Roy/ (1995), "Истории рыцаря" /Knight's Tale, A/ (2001), "Царству небесному" /Kingdom of Heaven/ (2005). Во многом это получилось за счет удачи тандема режиссера и сценариста. Кевин Рейнолдс умеет снимать старину ("Робин Гуд: принц воров" /Robin Hood: Prince of Thieves/ (1991)), но до сих пор у него это бывало скучно ("Граф Монте-Кристо" /Count of Monte Cristo, The/ (2002)). Дин Георгарис умеет писать диалоги в лихо закрученной интриге ("Час расплаты" /Paycheck/ (2003)), но до сих пор у него это было слишком легковесно ("Лара Крофт – Расхитительница гробниц: Колыбель жизни" /Lara Croft Tomb Raider: The Cradle of Life/ (2003)). И вот они встретились на основательной почве общеизвестного сюжета, имеющего при этом общеизвестные варианты, дающие свободу воображению. В тандеме Рейнолдс и Георгарис друг друга уравновесили, а свободой воспользовались для придания легенде совершеннейшей подлинности, когда даже вопиющий вопрос о странностях любви порождает не недоверие к происходящему, но сочувствие к нему.

Свели режиссера со сценаристом явно братья-продюсеры, чей перфекционизм не вернет к жизни Домино Харви, зато дураков просвечивает. Это развлечение вполне приличного класса.