Рецензия на фильм «Интим»

Грубо переведенное название (словечко "интим" в современном русском языке используется в двух случаях: как название магазина принадлежностей для секса и - внутри фразы "интим не предлагать" - как вульгарный эвфемизм слова "секс") не соответствует фильму, получившему "Золотого медведя" на Берлинском фестивале. Получившему, в общем, по заслугам: трудно припомнить другую картину, в которой так очеловечены сугубо плотские отношения, и где имитация полового акта столь близка к самому акту.

С формальной точки зрения "Интим" порнографичен в диапазоне от "мягкого" (закрытые конфигурации из двух тел) до "жесткого" (орально-генитальный контакт в кадре) порно, однако даже если бы действие ограничилось динамическими конфигурациями системы тел, его смысл был бы качественно иным, нежели в порнофильмах. Суть порножанра в максимальном упрощении кинопроцесса. Нижний предел простоты – самопал: поставил свет, закрепил видеокамеру, скинул портки – и за работу. С точки зрения математической физики порносекс геометричен и механистичен: ничего, кроме сложения фигур и шатунно-поршневых движений. В картине Шеро вместо элементарной геометрии господствует топология, а ко взаимному перемещению тел добавляется перемещение камеры.

Камера и есть та духовная субстанция, которая сообщает третье измерение двумерному физическому взаимодействию. В отличие от порнообъектива, приглашающего зрителя к соучастию в половом акте, объектив "Интимности" обращает его к собственному интимному опыту, и по той же причине (чтобы предотвратить наше присовокупление) на главные роли приглашены не и не Рокко Сифреди с Чиччолиной и не Аполлон с Венерой голливудского покроя, а исполнители с обыкновенными формами и настолько лишенной глянца кожей, что некоторые рецензенты ставят им диагноз "целлюлит" и комически брюзжат на отсутствие гламура, мешающее им причаститься к чужому сексу.

Шеро не рассказывает предыстории этих отношений, но можно понять, что герои, скорее всего, познакомились по объявлению. Ушедший из семьи мужчина и замужняя женщина раз в неделю встречаются у него на квартире. Без единого слова он отворяет ей дверь, в том же безмолвии они сбрасывают одежду и сплетаются, чтобы разрядить скопившиеся заряды взаимного тяготения. Как не без высокопарности писал в начале века поэт-ходок Валерий Брюсов, "дымящее пламя взвивается в вихре и сливает тела в разноцветный хаос" (с ударением на "о").

Попытка мужчины понять, что приводит к нему женщину, не приводит ни к чему. Страсть, бросающая героев друг к другу, не имеет ни объяснения, ни даже слов для изъяснения. Язык, на котором они разговаривают между собой, с полужеста понимая один другого - это безмолвный язык тел. Для режиссера-француза, то есть наследника национальной традиции разговорного кино, где про это умеют говорить как нигде, отказ от слова - акт настолько радикальный, что вообразить местом действия "Интимности" Париж и слышать, как французская речь уклоняется от сексуального дискурса, было бы чересур. Поэтому, а не только в расчете на англоязычную аудиторию, все происходит в Лондоне: английский язык, в котором слово fuck стерлось до междометия почище нашего "бля", вполне может умолкнуть перед тайной человеческой интимности.