Берлинале-2025: рецензия на фильм А24 «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула»

А24 не игнорирует ключевые европейские фестивали: фильмы студии уже заняли собственную нишу в ландшафте конкурсной программы. Допустим, в прошлом году на Берлинале Себастиан Стэн удостоился «Серебряного медведя» за роль в «Другом человеке». На 75-м смотре тоже есть надежды на призовое участие: лента Мэри Бронштейн «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» смотрится убедительно в наградном контексте одновременно и в категории режиссуры, и сценария, и исполнения главной роли. Артистка Роуз Бирн, которую все знают в лицо, но мало кто вспомнит по имени, погружает зрителя в бесконечную круговерть материнской рутины. Вместо традиционных жанровых аккордов драмы происходящее воспринимается как экзистенциальный экшен с вкраплениями фантастики (точка отправления — воспаленное сознание). Если вам сложно представить о чем речь, остается поверить на слово и дождаться релиза.

Обычно крыша протекает в старых домах в проклятых деревнях, а не в уютном жилье семьи среднего класса. Линда (Роуз Бирн) смотрит на разрастающуюся мерцающую дыру в потолке, хватает дочь в охапку и отправляется в мотель, по пути рассыпая жалобы и проклятия в адрес ремонтной службы (или попросту местного ЖКХ). Переждать пару дней с ребенком в номере не кажется катастрофической задачей, увы, всегда есть решающее «но». Маленькая дочка (Дилейни Куинн), о состоянии которой зритель может догадываться только по голосу, тяжело больна и нуждается в устройствах поддерживающих жизненные показатели — особенно во сне.

Роуз Бирн в роли Линды на кадре из фильма «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» 

«Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» — фильм не о ребенке с заболеванием, доставшимся не по возрасту, а о матери, у которой земля уходит из-под ног. Само название отсылает к непереводимой идиоме — если вкратце: сил нет. Горизонты светлого будущего размыты каждодневным мороком настоящего и отсутствием перспектив. Если начать с референсов можно вспомнить и «Талли», и недавнюю «Ночную суку», и «Незнакомую дочь» — фильмы о том, что быть мамой не значит быть счастливой. До сих пор отношения публики и лент о репродуктивном здоровье (что физическом, что психологическом) довольно натянутые. Зрители отделены барьером — то ли безучастности, то ли отрицания. Настораживает и откровенность, и биологические подробности, которые тревожат больше чем стоит, и в целом стигма и чувство вины — стыдно не хотеть быть мамой (пусть пока и не уголовно наказуемо).

Мэри Бронштейн предлагает иммерсивный опыт погружения в деструктивную (ир)реальность — дистанция между зрителем и героиней сокращается не только ментально, но и буквально. Камера вот-вот коснется впалых щек Линды, все прочие — периметр, стены, заборы о которые рикошетит хаотичная энергия миссис на грани нервного срыва. От недосыпа и алкоголя, притупляющего тревогу, под глазами красуются синяки — радиус поражения усталости на лице разрастается с каждой сценой, как и стремление Линды абстрагироваться от окружающего мира и социальных ролей мамы и психотерапевтки.

Мэри Бронштейн и Роуз Бирн

Вибрации телефона ближе к финалу воспринимаются как вой сирены, ее собственный терапевт (Конан О’Брайен) растерял инструменты воздействия, врачи в программе дочери давят методикой и этикой, а работник мотеля (Асап Рокки) больше издевается, чем сочувствует (или так только кажется?). Сведение личности к набору функций — традиционный нарратив в разговоре материнстве и действенный прием и в кинематографе, и в выяснении отношений. Но едва ли Мэри Бронштейн можно обвинить в неизобретательности, скорее наоборот: вооружившись едкой иронией, космической дырой в потолке и рассудке, и условными правилами (дочь не появляется в кадре) она превращает обыденные действия в гонку на выживание, где Линда остается позади, а старта и финиша по большому счету не существует, только дисквалификация.

Драматургия, стягивающая под одно одеяло страхи, тревоги, фантазии и паранойю могла бы остаться лишь эффектным замыслом на бумаге без гипнотизирующей органики Роуз Бирн. Артистка бесстрашно кидается в эмоциональную дефибрилляцию с каждой новой сценой, набирая полные легкие отчаяния. «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» — фильм-удар, разряд тока, который невозможно не пропустить через себя. Но при всей бескомпромиссной и неминуемой драматичности Бронштейн снимает хоть и едкое, но подлинно гуманистическое кино и позволяет функции вновь стать человеком. И речь идет и о дочери тоже.