Рецензия на фильм «Трудности перевода»

"Трудности перевода" получились такими же ровными и воздушными, как предыдущая лента, и еще более отрешенными. Автор сценария и режиссер "Трудностей", Коппола отказалась от закадрового текста и от псевдорепортажных комментариев, подававшихся в "Девственницах" в защиту тех или иных фабульных зигзагов и психологических переживаний. Теперь о чувствах и похождениях американцев в Японии она весьма успешно рассказывает исключительно кинематографическими средствами, практически не прибегая к словесному описанию. Годы постижения лаконичной выразительности фотоискусства не прошли даром.

Осталась прежней и спокойная интонация, с которой, вопреки мнению об истеричности как неотъемлемом знаке определенного пола, Коппола делает кино о глубоко запрятанных чувствах, процессах неуловимых, но отнюдь не безмятежных – таких, как мучительность умирания юношеского экстремизма или, в новом фильме, блаженство кратковременной гармонии между людьми.

Более всего к фильмам Коппола подходит определение элегии – медитативной лирики. Печаль и драма без показухи, легкая ироничная отстраненность. Таковая обычно заложена уже в многозначительности названия. Еще не видя "Трудностей перевода", догадываешься, что речь, скорее всего, о том, как людям разных культур нелегко найти общий язык. Действительно, маститый голливудский актер Боб Харрис (Билл Мюррей) приезжает в Токио подхалтурить в рекламе местного виски и, ни слова не говоря по-японски, то и дело забавно попадает впросак на съемочной площадке, в баре, при общении с репортерами, официантами и проститутками. Похожие проблемы у молоденькой американки Шарлотты (Скарлетт Йоханссон), вынужденной проводить дни в бездельных скитаниях по городу, пока муж на работе. Заявленный в первых кадрах, легко считываемый смысл честно выступает в качестве репризы. Но "Lost in Translation" означают неизбежные потери при попытке совмещения любых неодинаковых вещей, действующих лиц и явлений.

Трудно подобрать более непохожих персон, чем Боб и Шарлотта, плоть от плоти поколений 60-х и 80-х. Мужчина и женщина, ей двадцать с небольшим, ему за пятьдесят. Его брак длится более двух десятилетий, исчисляется кучей детей. Она замужем два года и, судя по чуть располневшей талии, не так давно носит первенца в животе. Боб – активный профи, актер, сроднившийся с публичной демонстрацией чувств, Шарлотта – домохозяйка и безработный философ, привыкла эмоции подавлять, анализировать и сомневаться в правомочности их появления. Его будущее насквозь пропитано прошлым, ей кажется, что жизнь пока не началась.

При столь весомой разности потенциалов "еще" и "уже", герои оказываются в идентичном положении и испытывают по отношению к миру сходные рефлексы. Оба тоскуют в чужой стране, сожалеют, что вынуждены убивать время. Иероглифы не спешат расстаться с оберегаемым смыслом, местная философия и культура не открывают дружеских объятий. Череда недлинных эпизодов о том, как герои проводят дни и ночи – бессонница, выпивка, безуспешные попытки развлечься с людьми иных интересов, вялые занятия спортом, прогулки среди достопримечательностей – дают понять, что депрессия не за горами. Классические сиротливые одиночества в кризисе переходного возраста. От надежд бескомпромиссной юности к тоске осознанной зрелости. От веры, что лучшее впереди, к уразумению, что от себя не убежишь и ничего не изменишь. Разные по форме и содержанию, Боб и Шарлотта имеют родственный эмоциональный настрой и однажды, встретившись за стойкой бара, начинают беседовать, словно добрые друзья, знающие подноготную друг друга и не нуждающиеся в объяснениях. Не имея общего в прошедшем, они не пересекутся в будущем, но сегодняшний день дарит им рай на двоих. Интимная связь далека от интима. Как будто режиссер снимает зеркальное отражение "9 1/2 недель" и меняет неистовство сексуальности на допотопную невинность. Шарлотта и Боб неразлучны и сутки напролет проводят в компаниях и ресторанах, ужинают и завтракают вместе и даже спят в одной постели, в их отношениях, будто до грехопадения, нет намека на осложняющий эротизм, и целуются они только раз, перед тем, как расстаться. Недолгий период мужчина и женщина могут говорить на одном языке.

Время, когда рождается возможность обретения идентичности, и есть главный персонаж фильма. Оно теряет свой абсолютный характер и превращается в относительную величину. Подобные отношения между героями возможны только в настоящий миг, в определенном городе и обусловленном пространстве, вопреки (благодаря) всем допустимым трудностям перевода.

Не удовлетворившись широким углом наблюдения, София Коппола сообщает своей картине четвертую координату.

Текст: Евгения Леонова