Выходит «Ларго Винч», экранизация французского комикса про приемного сына и наследника мультимиллиардера, которому приходится найти себя, взять себя в руки и доказать всем право свое после подозрительной смерти отца. Мы разговариваем с режиссером Жеромом Саллем и с исполнителем главной роли Томером Сислеем, который до съемок в этой драке был стенд-ап комиком и прославился (или был ославлен) за репризы о своем полу-арабском, полуеврейском происхождении, а также за эксплуатацию и доведение до абсурда европейского антисемитизма.

Жером Салль

- Первые десять минут у вас кино с совершенно сумаcшедшим темпом. Драка и погоня на мотоцикле на четвертой минуте, секс на шестой, похищение и тюрьма на восьмой, побег из тюрьмы на десятой. А потом все становится гораздо медленнее и начинаются флэшбэки. Вы специально так сделали, или просто удерживать такой высокий темп на протяжении целого фильма невозможно?

- Мы так и хотели. В Ларго есть два темпа, есть два разных времени в истории. Есть современность, в которой развивается триллер, и есть прошлое Ларго, это гораздо более медленная история. Мне это нравится в «Ларго»: нечто посередине между историей и триллером.

- Этот комикс, по которому снят фильм, он вообще популярен?

- Он очень популярен во Франции, один из бестселлеров. Его знают в Италии, в Бельгии…

- А кино вы сняли для домашнего рынка или для международного?

- Для обоих, но в большей степени, конечно, для французского. Это вопрос языка: кино для международного рынка надо снимать по-английски, с американскими актерами. Вот «Заложница», например, как раз такая. Но я попытался рассказать универсальную историю.

- Слушайте, а не страшно ли в наше время рассказывать универсальную историю о мультимиллиардере, главе международной корпорации? Будут ли люди сострадать богачу во время великой депрессии? К тому же в нашей вселенной, за пределами комикса, корпорация Винча сейчас была бы близка к банкротству и умоляла бы правительство о бэйлауте.

- Вы думаете? Я думаю, что кризис – не проблема для богатых, это проблема для бедных. Билл Гейтс потерял половину своего состояния, но он все еще самый богатый человек на свете. А наша история… если бы она происходила триста лет назад, она была бы не про бизнесмена. Она была бы про короля и его сына. Просто сейчас не они самые могущественные люди. Это не президент Франции и не британский премьер-министр. Это даже не Путин. Это владельцы громадных корпораций, а не те, кого мы демократически выбрали. Конечно сценарий был написан до кризиса. Но меня не очень волнуют миллиарды Ларго. Это история парня, который пытается понять, кто он. Его отец хочет, чтобы он был кем-то, а ему хочется быть кем-то другим. Мы могли бы снять такую же историю про булочника или рабочего. И проблемы были бы точно такие же.

- А почему вы выбрали Томера?

- Я искал молодого красивого парня, и мне не хотелось звать раскрученного актера.

- А почему бы не раскрученного актера? Касселя, допустим?

Раскрученные актеры и так везде, а Кассель, к тому же, постарше. Ему сорок, а тут нужен тридцатилетний. Но главное – у меня была возможность выбирать. Обычно продюсеры, когда дают деньги, говорят: нам нужен этот или этот парень – им же нужно деньги возвращать. И телевидение, оно во Франции активно участвует в финансировании фильмов. Они тоже предлагают своих звезд. А тут у меня был громадный кастинг, и Томер его выиграл. У него есть нечто очень физическое, харизма, красивое лицо. И мне нужен был парень, который даже в костюме и галстуке выглядел бы другим, не похожим на топ-менеджеров.


Томер Сислей

Томер на топ-менеджера и правда не похож. Впрочем, и на комика тоже: высокий, тощий, подтянутый, растрепанный и с очень грустными глазами. Томер бросил стенд-ап и нырнул в мир большого кино, причем первой по-настоящему большой его ролью стал как раз бродяга-миллиардер Ларго Винч.

- Почему вы выбрали именно этот фильм для крупномасштабного дебюта?

- Тут речь не шла о выборе. Это предложение, от которого ты не можешь отказаться. Не то, чтобы мне приходилось выбирать между десятками предложений такого уровня.

- Но вы же комедиант. Может быть стоило бы предпочесть французскую комедию для первого фильма?

- Мне хотелось в кино сделать что-то другое. Мне бы не хотелось, чтобы люди показывали на меня пальцем и говорили: вот идет смешной парень. Если бы первое мое большое кино было комедией – я бы с тем же успехом мог бы выстрелить себе в ногу и написать на лбу: «Да, я только комик!»

- А вам нравится Ларго Винч? Вам бы хотелось, ну не знаю, выпить с ним?

- Ну это все равно, что спросить меня, хотел бы я выпить сам с собой. Это же я и есть! Мне не приходилось работать на этой съемке. Все, что вы видите в этом фильме, вы сейчас видите за этим столом. Ларго не доверяет работу посторонним, все делает сам – то же самое со мной. Он нуждается в родительской любви, в отце – то же самое со мной. Он будет свободен где угодно на планете, ему будет удобно где угодно – это я. При этом ни одно место он не назовет своим домом – и это тоже я. Он ребенок, пойманный в теле взрослого.

- По фильму Ларго на три года исчез, поссорившись с отцом. Чем он занимался все это время? Как он жил до того, как его схватили и бросили в тюрьму в Бразилии?

- Да ничем особенным не занимался. Путешествовал. Для этого ведь вообще почти не нужно денег. Приезжаешь в одно место и живешь там неделю, подрабатываешь на рынке. Переезжаешь – и находишь работу в цирке. Я знаю о чем я говорю, я сам так жил.

- Расскажите немножко о своих стенд-ап шоу. Это что-то политическое?

- Три с половиной минуты были про политику, про евреев и арабов. Все остальное – жизнь, секс, я сам, отношения, работа.

- Но в ваших интервью…

- Да, потому что это интересно журналистам, вашей братии. Когда им нужно описать мое шоу, они привязываются к одной шутке, про еврея и араба. Это они сказали, не я.

- А это все еще смешно? Еврейские анекдоты еще смешны? Это слегка припахивает ХХ-м веком.

- Но это не еврейские анекдоты. Это анекдоты в стиле «половина моей жопы на одной стороне, половина на другой». Черт, я уже почти не помню всего этого, это было так давно… Ну вот смотрите, у меня была такая шутка: «Половина моей семьи арабы, половина – евреи. Последний раз, когда я ездил в гости к дяде, он шесть месяцев продержал меня в заложниках». Это, по-вашему, еврейский анекдот?

- Вернетесь к стенд-апу?

- Нет.

- А что вы сейчас делаете?

- Читаю сценарии. Не могу определиться. Всем отказываю, не могу найти интересной роли.

- А какой пока что лучший выбор?

- Ну не знаю. Я тут пока что отказал Ридли Скотту. Правда это была маленькая роль, и не очень интересная.