Кен Лоуч и Эрик Кантона о фильме «В поисках Эрика»

Один из них – противоречивый и харизматичный режиссер, ставший символом надежды для нескольких поколений зрителей. Второй – Эрик Кантона. Звезда кино и звезда футбола вовсе не такие разные, как может показаться. Речь, разумеется, не о внешности. Кантона (43 года, рост 188 см) словно готов выпрыгнуть из одежды в стиле casual, надеть форму и вновь радовать болельщиков Manchester United – команды, в которой он забил 64 мяча в 144 играх (благодаря чему клуб четырежды становился чемпионом Премьер-лиги), пока в 1997 году не оставил спорт ради лицедейства. Кен Лоуч (72 года, рост не 188 см) не столь импозантен – он мягок и спокоен, но за этим спокойствием чувствуется стальной стержень.

Лоуч снял свою первую картину «Бедная корова» в 1967 году, но и сорок лет спустя он создает фильмы, которые восхищают, шокируют и приятно удивляют. Это профессионал, достигший вершин мастерства. «В поисках Эрика» – фильм, который мог снять только Лоуч: сентиментальный, но правдивый, добрый, но не приторный. Кантона, чьим кинодебютом можно считать эпизодическую роль в «Елизавете» (1998), играет тут самого себя, являющегося в видениях жалкому почтовому служащему Эрику Бишопу (Стив Эветс) и дающего тому советы о жизни и любви. Кантона был героем фанатов Manchester United – без него команда не смогла бы получить титул чемпиона Премьер-лиги в 1992/93 годах после 26-летнего перерыва. Кантона блистал на футбольном поле и успешно скрывался от прессы за его пределами. После того как футболист ударил оскорбившего его болельщика, Кантона дисквалифицировали на девять месяцев. В жизни Эрик Кантона вовсе не кажется драчуном, напротив, он спокоен, задумчив, может быть, чуть стеснителен.

Лоуч то и дело подхватывает его слова, спокойно разъясняет что-то и с искренним любопытством ловит каждое слово футболиста-актера. И хотя по-прежнему удивительно, как этим двоим могла прийти в голову мысль о сотрудничестве, Кантона и Лоуча связывают незримые узы. Что и выяснилось в процессе разговора с Красным Кеном и Эриком Красным в лобби отеля “Fitzrovia”.

EMPIRE: Вы оба – звезды, пусть и в разных сферах, оба страстно увлечены своим делом. Кен, вы помните, когда впервые увидели футбольный матч?

ЛОУЧ: Кажется, тогда играл клуб Nuneaton Borough… Мы жили в 200 ярдах от стадиона. Отец брал меня на игры во время войны и сразу после нее. В команде тогда были немецкие военнопленные. Особенно хорош был немецвратарь. Хотя бы этому немцу можно было кричать «ура» – и это было здорово!

EMPIRE: Вы оба в молодости служили в армии. Как служба на вас повлияла?

ЛОУЧ: Я служил в 1955-м. Черт возьми, это было 54 года назад! Тогда я думал, что выкидываю два года из жизни. Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что в службе был смысл: она здорово расширяет кругозор. Я жил в казарме с двадцатью парнями – двадцатью детьми, на самом-то деле, – и мы все курили и занимались всей той похабелью, которой занимается молодежь. Это был кошмар, но в ретроспективе – забавный кошмар. Вот и получилось, что к моменту, когда я поступил в университет, я не проработал ни дня! Но вреда мне армия не причинила, наверное, я даже получил неплохой опыт жизни в коллективе. Само по себе военное дело меня миновало. Никто не учил нас убивать, зато я наловчился печатать на пишущей машинке.

КАНТОНА: В мое время забривали на год. Я служил вместе со спортсменами, так что трудно мне не было. Первые пять недель мы обучались всяким военным штукам, а потом – ежедневные тренировки. С трех до шести я тренировался в футбольном клубе Auxerre: двери закрыты, окна закрыты, до шести – один сплошной футбол. Ни девочек, ничего.

ЛОУЧ: Что-то я в этом сомневаюсь (смеется)!

КАНТОНА: До шести часов (смеется)! Мне тогда было 18 лет, наши казармы располагались в парижском предместье, и по ночам мы ездили в Париж… Так год и прошел. Но я вернулся из армии с очень серьезным настроем, потому что вся эта армейская жизнь… если жить так два или три года, ты перестаешь быть спортсменом, у тебя начинаются травмы, и в конце концов про тебя все забывают. Когда из жизни выпадает всего год, это неплохо, остается много прекрасных воспоминаний. Это был отличный опыт.

EMPIRE: Вы помните первый фильм, который посмотрели в детстве?

КАНТОНА: Это был… По-французски он называется “La Tour Infernale”, там еще был пожар! Ну, со Стивом Маккуином.

EMPIRE: «Ад в поднебесье»? КАНТОНА: Точно. Я смотрел его в кинотеатре. Мне всегда нравился кинематограф – и играть, как актеры, тоже нравилось. Мы играем везде. Мы играем на пляже (Кантона – менеджер футбольной пляжной команды Франции – EMPIRE). Жизнь – это большая игра. И я стараюсь получать удовольствие от игры повсюду: на пляже, в кино. Я смотрю на все как на игру.

EMPIRE: А когда вы играли в футбол, вы тоже чувствовали себя актером? Ну самую малость, когда поднимали воротник, например?

КАНТОНА: Нет. На поле мы не актеры. Поднятый воротник – это был не наигранный жест. Все, что я делал, я делал спонтанно. Кино тоже спонтанно, но оно придумано. А футбол – он, знаете ли, реален.

ЛОУЧ (Кантона): Но и там, и там ты играешь перед публикой, верно? Когда ты играешь в футбол, в этом есть элемент представления? В театре актер играет, проецируя себя на последние ряды; так же и с футболистом, играющим на стадионе «Олд-Трэффорд». Это было потрясающе – все до единого болельщики на трибунах чувствовали твой характер, это, видимо, твоя врожденная особенность. Пусть вас разделяло большое расстояние, но ты проецировал себя, как в театре. Я прав?

КАНТОНА: Прав. Помню, когда я был маленьким и сидел на трибуне, мы, несмотря на расстояние, чувствовали характер каждого игрока, а не только их стиль игры.

ЛОУЧ: И это большая редкость. Я думаю, поэтому – я не хочу смутить Эрика, но… Поэтому люди и восхищались тобой, из-за твоего контакта с поклонниками. Есть много великих игроков, но далеко не все они умеют это делать.

EMPIRE: Кен, что вы подумали, когда впервые услышали, что Эрик хочет играть в вашем фильме? ЛОУЧ: Ну, э-э, первая мысль была: «Не может быть, это какой-то розыгрыш». Мы с Полом (Пол Лэверти, сценарист, постоянно работающий с Лоучем, – EMPIRE) уже давно обсуждали фильм о футболе, но не знали, как к нему подступиться. Мне кажется, проблема с таким фильмом в том, что когда ты смотришь игру, в ней есть некая логи ка, ритм, и ты хочешь увидеть игроков, их поединки, демонстрацию мастерства… У игры один ритм, а у фильма – другой, и мне никогда не встречалось хорошее их сочетание. Мы с Полом зашли в тупик. А потом, к нашему удивлению, со мной связался Эрик, мы встретились, поговорили – и Пол написал сценарий.

EMPIRE: Эрик, вы играете в кино десять лет. Каково вам было играть самого себя?

КАНТОНА: Это было нечто особенное. Я сразу сказал Кену, что это особый опыт, потому что когда я играю кого-то, я много читаю и пытаюсь понять, что пережил этот герой, кем он работает, что у него за семейная жизнь, все такое… Мы прячемся за всем этим. Мне нужен подготовительный этап, я задаю много вопросов о сюжете, персонаже, роли, а тут герой – я сам! Это все равно, что одновременно быть собой и смотреть на себя со стороны… Спонтанность из-за этого может полностью потеряться, поэтому я был не в своей тарелке уже за неделю до начала съемок. Я задавал вопросы и не понимал, почему я не в своей тарелке. Но мы работали вместе, мы все обговорили, и когда я приехал на съемки, все было в порядке. Хотя это было очень необычно, странные ощущения. Отличный опыт, но совсем не такой, как в других фильмах.

ЛОУЧ: Это правда: очень трудно сделать то, что сделал Эрик, – сыграть версию самого себя. Пол пару дней говорил с Эриком, он старался понять, как тот ощущает мир, как видит футбол, что именно делает его особенным футболистом. Потом Пол вложил все это в реплики Эрика. Мы все понимали, что Эрик должен говорить только то, что он чувствует на самом деле, и бессмысленно заставлять его произносить какие-то реплики. Мы шли другим путем. Иногда мы переводили реплики на французский, чтобы Эрик расслабился, потому что, по-моему, нет ничего хуже для актера, чем когда ему дают реплику – и он проговаривает ее неискренне.

EMPIRE: Эрик, что французы думают о работах Кена?

КАНТОНА: Во Франции Кена считают гением. Не знаю, как в Англии, а во Франции Кен Лоуч – это один из лучших режиссеров всех времен и народов.

ЛОУЧ: В Англии я, скажем так, на уровне Национальной Конференции – полупрофессионал. То есть на четыре лиги ниже…

EMPIRE: Вы – Алекс Фергюсон от кинематографа: держите высокую планку очень продолжительное время!

ЛОУЧ: Так думают немногие! Мне просто повезло. Обычно упускают из виду, что без сценариста мне было бы нечего снимать. Я работаю со сценаристами, которые смотрят на мир так же, как я, – с Барри Хайнсом («Кэс»), Джимом Элленом («Град камней»), а теперь вот с Полом – последние 12, нет, 14 лет. Мы – партнеры. Как комики Моркамб и Вайз.

КАНТОНА: Пол – тоже футбольный фанат. Я думаю, такой сценарий могли написать только настоящие болельшики.

EMPIRE: Станет ли этот фильм подарком вашим поклонникам?

КАНТОНА: Я очень своих поклонников уважаю. Вот почему я так горжусь этим кино. Мне кажется, Кен показал их очень милыми людьми, единодушными, дружелюбными… У футбольных фанатов плохая репутация, а в этом фильме они хорошие люди. И это не просто образ: именно такими я их и вижу. Кен показал и это тоже. Так что я горжусь нашим фильмом, в том числе из-за болельщиков.