Рецензия на аниме-фильм «Мой сосед Тоторо»

Япония 1958 года. Молодой профессор Тацуо Кусакабе перевозит своих дочерей Сацуки и Мэй в деревенский дом, чтобы они жили неподалеку от больницы, где лечится их мать. Осваиваясь на селе, девочки обнаруживают, что по соседству с ними живут причудливые существа – похожие на животных лесные духи. Вскоре сперва младшая Мэй, а затем и старшая Сацуки натыкаются на гигантского и могущественного, но при этом доброго и заботливого повелителя леса, которого Мэй нарекает Тоторо.

После успешного релиза «Небесного замка Лапута» в 1986 году студия Ghibli два года спустя выпустила в прокат сразу два анимационных фильма – военную драму Исао Такахаты «Могила светлячков» и ностальгическую сказку Хаяо Миядзаки «Мой сосед Тоторо». Это не было проявлением самоуверенности аниматоров. Наоборот, боссы Ghibli сомневались, что мультфильм о «двух девочках и лесном монстре в сельской местности» привлечет внимание поклонников Миядзаки, полюбивших его как создателя фантастических блокбастеров. Поэтому «Тоторо» вышел в прокат как неотъемлемое приложение к «Могиле светлячков», основанной на известном романе и считающейся важной для школьного морального воспитания. Японские дети шли на «Могилу» целыми классами, и они были счастливы от того, что на сдвоенном сеансе смотрели не только один из самых печальных японских мультфильмов, но и один из самых радостных.

Сейчас «Могилу» и «Тоторо» трудно увидеть не только на одном сеансе, но и в одном списке, поскольку это творения разных режиссеров в разных жанрах. А жаль – эти картины только выигрывают от сопоставления, поскольку они изображают одну и ту же страну с перерывом в десять лет и поскольку в обеих лентах в центре повествования находятся двое очень дружных детей. Но если «Могила» живописует военный ад и временный распад общества на семейные «молекулы», то «Тоторо» показывает райскую, идиллическую страну, в которую так и хочется переселиться, чтобы на себе ощутить радушие, отзывчивость и соборность (иначе не скажешь) ее жителей.

Продемонстрировать, насколько «Тоторо» добрее даже родственных по сюжету книг и мультфильмов, можно на примере сцены, в которой Мэй, захлебываясь от восторга, рассказывает отцу и сестре, что видела Тоторо. Как правило, подобные сцены заканчиваются тем, что друзья и родственники высмеивают маленьких героев и обвиняют их в чрезмерно бурном воображении. Тацуо же, хоть и не удерживается от смеха при виде заполошной девочки, вполне серьезно говорит дочери, что ей повезло увидеть повелителя леса, благодаря которому их край процветает. И он ведет девочек к святилищу, чтобы они все вместе поблагодарили Тоторо за то, что он есть. Какая душевная и неожиданная сцена! Учитывая, что Тацуо – не суеверный крестьянин, а университетский ученый. Впрочем, он японец 1950-х, а не американец 2010-х, который бы скорее умер, чем отвел дочерей в христианскую церковь.

Понятно, в столь благостном мире нет и не может быть конфликтов, и даже серьезная болезнь матери девочек (судя по всему, туберкулез – именно поэтому больница находится вдали от города) лишь в самом конце картины начинает влиять на настроение героинь и порождать драматичные ситуации. Это всегда было главным камнем преткновения на пути критиков, оценивающих «Тоторо». Можно ли причислять к шедеврам японской анимации фильм, где так много добра, что для зла почти не остается места? Ведь основа повествовательного искусства – это конфликт, борьба, преодоление, а не всеобщая гармония, пронизывающая фильм с первых до последних кадров.

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно напомнить себе, что конфликт в искусстве – не цель, а средство, средство постижения человека и мира. Так, «Звездные войны» – это в первую очередь история о том, как Люк постигает себя и превращается из наивного юнца в мастера-джедая. Война Республики и Империи нужна для того, чтобы обеспечить этому постижению контекст, драйв и драматизм. И как документальное кино не нуждается в выстраивании конфликтов, чтобы рассказывать захватывающие истории, так и художественное кино не обязано противопоставлять Добро и Зло, если может увлечь зрителей иными способами. И если режиссер справляется без «конфликтных костылей», то он тем более достоин уважения и звания гения.

Миядзаки справился на «отлично». И далеко не только из-за появления в картине поразительного Тоторо, который стал символом студии Ghibli и всей японской анимации. Если перечислить все его сцены, то окажется, что Тоторо – существенный, но второстепенный персонаж, основные «выходы» которого приходятся на заключительные эпизоды фильма. В отличие от тоже очаровательного, летающего и помогающего Малышу Карлсона из книг Астрид Линдгрен (кстати, обожаемых Миядзаки), Тоторо не произносит ни слова и не оттесняет главных героинь на второй план. Он не суть картины, а лишь самая причудливая часть мира, который познают девочки, когда оказываются в «настоящей», традиционной Японии рисовых полей, домов с раздвижными стенами, древних святилищ, заботливых соседей… И лесных духов.

Картина как познает этот мир вместе с Сацуки и Мэй, глядя на него восхищенными глазами непоседливых девчонок, так и пристально, с взрослой добротой и умилением приглядывается к самим малышкам. Одна из которых изо всех своих силенок старается подменить заболевшую мать и позаботиться о младшей сестре, а другая еще настолько наивна, что ничуть не пугается, когда находит спящего огромного и когтистого Тоторо (взрослый человек от такой встречи мог бы умереть со страху).

При желании можно рассмотреть движение Миядзаки от «Навсикаи» к «Тоторо» как эволюцию его мастерства в изображении девочек и девушек. Если Навсикая предстает идеализированной супергероиней, а Сита в «Лапуте» – доблестной и благородной, но способной на человеческие слабости принцессой, то Сацуки и Мэй абсолютно правдоподобны как реальные дети, без всяких претензий на спасение мира. И это подкупает даже сильнее, чем захватывающие полеты девочек на загривке Тоторо и внутри «котобуса» – волшебного кота-оборотня, на котором обычно путешествуют только лесные духи. По крайней мере, когда фильм смотрит взрослый человек. Детям Тоторо и котобус наверняка интереснее, чем беготня их ровесниц по новому дому или их походы на природу. В этом прелесть «Тоторо» и мастерство его создателя – зрители любого возраста найдут в мультфильме то, что их покорит и очарует. А в конце картины можно даже немного попереживать. Кроме того, ударная доза счастья по рецепту Миядзаки – отличное противоядие от депрессии, в которую порой вгоняет жизнь или более мрачное искусство. А если хочется не порадоваться, а поплакать… Для этого есть «Могила светлячков», о которой разговор впереди.

Напоследок следует сказать, что анимация и графика ленты выше всяких похвал (именно в этот момент слова «мультфильм студии Ghibli» окончательно стали синонимом слов «роскошное и безукоризненное изображение»), а замечательная музыка Джо Хисаиси поддерживает действие на всем протяжении ленты, а не лишь в отдельных сценах, как в «Навсикае» и «Лапуте». Из всех работавших над фильмами Миядзаки творцов композитор больше всего прибавил в промежутке между «Навсикаей» и «Тоторо». Всего за несколько лет он превратился в одного из «закадровых мастеров» японского кинематографа – отнюдь не только анимационного.