Кто-то сказал, что трава зеленее у соседей в саду: рецензия на фильм «Спайс бойз»

Дембельнувшийся паренёк по кличке Чистый (Александр Головин) не тратит времени зря: вернувшись на гражданку, он сразу делает предложение красавице Инне (Анна Андрусенко). Праздновать решено в уютном загородном домике со скромной компанией: другом детства Ламбадой, терпящим насмешки из-за ДЦП, подругой невестки Василисы и альфа-самцом Колбасой, встречающимся с близняшками и падким на лёгкие наркотики. Хобби последнего даёт о себе знать, когда мужская половина решает закатить незапланированный мальчишник и оторваться перед завершением холостяцкой жизни. У дилера из веществ, правда, один лишь спайс, но человека, назвавшегося Колбасой, такое вряд ли может волновать. Не успевают друзья насладиться обществом стриптизёрши, которую они вызвали специально для виновника торжества, и погрузиться в трип, как в домик врывается разъярённая Инна. Так мальчишник превращается в скучную попойку перед свадьбой, и только через пару часов герои украдкой пробуют запретное вещество, которое окажется настолько ядрёным, что сведет их с ума.

Полнометражный дебют белорусского режиссёра Владимира Зинкевича — один из тех фильмов, которые готовишься оправдывать заранее, ещё до просмотра. Тем, что жанровое кино в соседней республике до сих пор находится на уровне постыдных дешёвых ужастиков или кислотных экспериментов вроде эмо-хоррора «Никита Лаврецкий», полностью собранного из архивных записей детства. Тем, что независимое производство в рамках местной киноиндустрии — уже подвиг, и акт творения, создания картины становится важнее самого итога, получающего отзывы в духе «кино, конечно, дрянное, но ведь старались наши ребята». Наконец, тем, что тематика употребления наркотиков в странах СНГ по-прежнему табуирована и репрезентуется через какие-то штампы о наркозависимых, бьющихся в конвульсиях от жажды новой дозы или разлагающихся после очередного приёма крокодила.

«Спайс бойз» даже к завершающим титрам такого снисходительного отношения избежать, к сожалению, не может — для кино, не нуждающегося в скидках и поблажках, в нём слишком много «но»: устаревшие ходы западного drugsploitation (манипулятивных фильмов о вреде наркотиков) и в целом незатейливый эксплуатационный подход (эротизация женских персонажей, пошлый постельный юмор), пытающийся спровоцировать публику одной лишь демонстрацией одиозных деталей и шуток; дебютантская неопределённость, выражающаяся в метании от мрачной трагикомедии до слэшера — эдакой попытке рассказать обо всём сразу; наконец, в уж слишком неспешном для концепта развитии действия: история с принятием запрещенных веществ запускается лишь через час после неспешных экспозиции и завязки. Проще говоря, относиться к «Спайс бойз» как к игроку высшего дивизиона достаточно трудно — честнее будет его рассматривать в ряду аутсайдерских независимых хорроров, от которых по умолчанию ничего не ждут.

И с этой позиции какие-то огрехи первой полнометражной работы Зинкевича легко уходят в небытие, тонут в липкой красной материи фильма, изначально тяготеющего лишь к кровавому жанровому неистовству, но почему-то старательно выдерживающего учтивую гримасу на протяжении почти что часа. Головин, будто герой российской комедии о неверных мужьях, лавирует между претензиями невестки и умело водит её за нос: стриптизерша мастерски упрятана где-то на территории дачи, а обвинения в неверности и нелюбви вытеснены крепким дембельским объятием. Остальные тем временем бухают (именно бухают, потому что в кино из СНГ по- другому пить не умеют) и пытаются наладить отношения: Колбаса — оприходовать близняшек, в чём он по итогу благополучно преуспевает, а Ламбада — пообщаться с Василисой, переживающей трудности с безучастным парнем, до конца фильма так и остающимся двумерным лицом в телефоне.

Эта меланхоличная крыжовниковская эстетика антологии русской грусти и любви безумно наивна и нужна лишь для того, чтобы заявить о простых, как дважды два, вещах: Чистый — хитрый мужлан, Колбаса — гиперактивная скотина, которая жаждет женской компании и лёгких развлечений, а податливый парень с ДЦП — возможно, последний романтик этого гомельского круга ада. Хотя кто сказал, что романтики не могут быть опасными? Подспайсованные и разочарованные уж точно. Важнейший урок «Страха и ненависти в Лас-Вегасе» («Ты можешь повернуться спиной к человеку, но никогда не поворачивайся спиной к наркоману») до сих пор не усвоен, и, думается, именно это, а не какая-то там критика фривольного образа жизни и экспериментов с веществами, служит главной моралью нового (и чуть ли не единственного) белорусского слэшера.

Когда маски будут сорваны, а наркотики расставят всё по своим местам, кадры заполонят дикие чудовища. Момент разоблачения, раскрытия тёмных граней характеров в «Спайс бойз» оказывается ключевым и бесповоротным. Причём не только для героев, но и для фильма, аккуратно маневрирующего между уважительной данью реальной истории и развлекательным жанровым сегментом, страхом сделать кино о наркотиках на первых порах дерзким, неподобающе весёлым и искренним желанием пролить первую кровь на холодную дачную плитку. В финале Зинкевич выбирает последнее, и тогда его дебют превращается в мастерскую наркотическую антиагитацию с оторванными ногами и лопнувшими мозгами, колото-ножевыми и пулевыми или, говоря штампами, кровавой баней — бессмысленной и беспощадной, а порой даже уморительно бесстыдной в своей бесчеловечности. Для категорий «страшно» и «смешно» «Спайс бойз» слишком сложен: две эти ипостаси здесь неразрывно связаны с образами вооружённых наркоманов, одновременно нелепых и угрожающих. Эталонный момент — встреча с курьером пиццы, который рассказывает потрёпанным героям о промоакциях компании и бесплатных рулетиках, а в конце, по закону всякого слэшера, становится первой невинной (и очень глупой) жертвой новоиспечённых маньяков.

Не шибко амбициозный «Спайс бойз», претендующий максимум на роль фильма недели (за неимением других), оказывается на удивление важным событием для жанрового кино СНГ. Даже не столько и не только из-за своей принадлежности к слэшеру — формату, на первый взгляд неподходящему сеттингу современной Беларуси или России, но, как выясняется, всё же способному осмыслять мрачные страницы постсоветской действительности (фильм, напомним, основан на случае, произошедшем в Гомеле, когда три парня выкурили спайс и напали с ножом на товарища). Но и из-за того, что хоррор впервые за долгое время у нас начали использовать для демонстрации страха вытесненного, запрещённого, табуированного, изображения комплексов общества посредством создания некоего инородного врага, здесь выступающего в роли обдолбанных сумасшедших приятелей.

Как ни удивительно, таким же вытесненным элементом оказывается и Ламбада — герой с ДЦП, несколько раз комментирующий собственное заболевание как вещь, высмеиваемую социумом. Тот факт, что Зинкевич показывает человека с церебральным параличом не ради одной лишь инклюзивности, а полностью внедряя его в художественное полотно истории, абсолютно далёкой от всякой искусственной попытки перенести меньшинства на экран, становится важнее прочих авторских решений. Та естественность (по первым минутам в эсэнгэшном кино абсолютно непривычная), с какой подаётся персонаж, чей недуг не оправдан драматургически или идейно (подобная мотивация и не нужна), едва ли встречалась и, к сожалению, едва ли будет встречаться в постсоветском жанровом кино, обременённом социальными табу и недостаточно смелом для их разрушения. Это такой же удивительный кинематографический артефакт, как и на редкость выдающаяся игра Александра Головина, в последние годы, кажется, решившегося бить рекорды фальшивых нот: если уж чему-то «Спайс бойз» и учит, то ценить такие редкие вещи.