«Нет идеального типажа героя из 90-х». Актер Юрий Борисов о сериале «Мир! Дружба! Жвачка!», своих прошлых и будущих проектах

У актера Юрия Борисова получилась ударная концовка 2019 года – он сыграл почти во всех крупных релизах осени и зимы: «Аванпост», «Союз Спасения», «Вторжение» и «Бык». Последний фильм в этом перечне на фоне трех мейнстрим-проектов стоит особняком, и именно за роль в «Быке» Борисов получил номинацию на «Золотого орла». Он сыграл добродушного бандита с армейским бэкграундом, который пытается найти свое счастье, сберечь семью и выжить в эпоху жестоких 90-х.

23 апреля Юрий Борисов вернется в 90-е, но уже в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!», который выходит на платформе PREMIER, а в мае будет на телеканале ТНТ. Он вновь сыграет бандита, но уже совсем иного – об этом и многом другом мы с ним и поговорили.

Как проходит твоя самоизоляция? Легко ли переносишь пребывание в четырех стенах?

Мне очень нравится. Вдруг возникла пауза, которая дает возможность побыть дома, успокоиться, что-то переоценить и понять вообще, в каком направлении ты движешься. Есть время подумать, что вообще происходит вокруг.

Чем ты вообще занимаешься, пока сидишь дома?

Я делаю все подряд. А самое главное, я могу вообще ничего не делать, если ничего не хочется делать. Такого не было последние несколько лет. Зато теперь я могу посмотреть в окно, никуда не бежать, просто прислушаться к себе. Решил, что не хочу ничего делать? Ничего не делаю. Захотел мячик попинать? Пинаю мячик. Полку новую сделать? Приготовить какое-нибудь новое блюдо? Что хочу, то и делаю. И это то самое состояние, в котором ты ищешь что-то, чего на самом деле хочешь.

В этом состоянии как проходит подготовка к твоим следующим проектам?

Мы пока не знаем и не понимаем, когда все запустится и что вообще будет. Продолжаю готовиться, но не в режиме, когда у тебя расписан каждый час, каждая минута, а в режиме очень спокойном и свободном. Опять же так получается более плодотворно делать свою работу: медленнее, но обстоятельнее.

Тебе не нужно расписывать план сценария за два часа, за которые ты можешь это сделать. Вместо этого у тебя есть пять дней. Есть возможность зависать на каких-то точках… Я уже и забыл, каково это. Раньше, когда работы было меньше, начинаешь что- то делать и уже в процессе наталкиваешься на другие мысли. Тогда возникает проблема не потерять свой вектор, тем не менее появляется возможность думать о мироздании.

Будет ли сложно врубиться обратно, когда процесс закончится?

Нет, не сложно. Мне даже кажется, что многие люди зададут себе вопрос, а надо ли мне врубаться туда, где я был. Это отлично, потому что произойдет вынужденная переоценка. Люди скажут себе: «Так, все закончилось. Надо опять делать то, что я делал». А потом спросят себя: «А зачем я буду делать то, что я делал? Я вроде понял, что можно делать что-то другое».

Сейчас большая половина мира находится в состоянии переоценки своей жизни. До этого у тебя не было времени задаться вопросами. Был определенный сценарий твоего дня, твоей недели, твоего месяца. И все по этому сценарию шли.

Ты для себя уже что-то решил и переосмыслил?

Я еще в стадии оценки. Пока лишь обнаружил свои ошибки – много ошибок, совершенных мною. До выводов еще не дошел.

Расскажи про ближайший релиз с твоим участием – сериал «Мир! Дружба! Жвачка!». По описанию он чем-то похож на твоего героя в фильме «Бык»: бандит с армейским бэкграундом, втянутый в разборки с кавказцами, и при этом семейный. Скажи, насколько схожи эти две истории, два персонажа, помогало это тебе или мешало?

Когда мы снимали сериал «Мир! Дружба! Жвачка!», «Бык» уже победил на «Кинотавре». Было понятно, что фильм найдет своего зрителя. Поэтому ребята, работавшие над сериалом, «Быка» тоже посмотрели. Они хотели рассказать свою историю по-другому, и, учитывая, что это примерно то же время и происходит где-то там же, они находили иные точки входа в эпоху и в историю.

Для меня задача была сделать максимально другого персонажа. При том, что он одет в ту же одежду и обладает похожим бэкграундом. Если в «Быке» это образ человека, который держит на своих плечах небо, то в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!» мой герой – это человек, который танцует по жизни.

Центр этих героев похож. В любом случае центр всех моих персонажей будет похож друг на друга, потому что их играю я. Ты всегда ссылаешься на свой опыт, играя кого угодно. Мой новый герой способен иронизировать над любой жизненной ситуацией, какой бы тяжелой она ни была, чего нельзя сказать про «Быка».

Опиши, каким ты видишь идеальный типаж актера для роли героя из 90-х?

Нет такого типажа. Я вообще считаю, что дело не в типаже. На героя влияют время, обстоятельства и люди, его окружающие, поэтому не важен типаж, на мой взгляд. Кто-то на первый взгляд будет больше похож на человека из 90-х, а с кем-то нужно поработать, и тогда он станет похож.

Что ты сам помнишь про 90-е?

Я помню, что было жестко и быстро. Родители все время боялись и скрывали, сколько денег зарабатываем, что кто-то купил новые штаны и тому подобное. Среди моих родственников не было такого крутого бандита Алика, как в сериале. Наверное, если бы он был, моя жизнь пошла бы по-другому. Об этом как раз история «Мир! Дружба! Жвачка!», потому что я сформировался в такой семье, в которой живет подросток Санька.

Как проводил время, во что во дворе играл, чем жила твоя семья?

Игры были те же, что и у всех: казаки-разбойники, одно касание и прочие «аналоговые». Я скучаю по этому времени с той точки зрения, что было очень много времени для скуки, для размышления. Сегодня у нас есть Instagram, план дел, и некогда поскучать. Ты все время принимаешь информацию, все время взаимодействуешь с цифровым пространством внутри своего смартфона, планшета или ноутбука. В этом смысле я сильно по тому времени тоскую.

Тоскую по незамороченности людей. Сейчас людям надо все сфоткать, чтобы все куда-то выложить, а потом посмотреть, кто, что и куда выложил. Раньше люди приезжали на природу, врубали «мафон» и отдыхали. Все сосуществовали вместе где-нибудь на речке. А сейчас ты приехал на речку – сфоткал эту речку. Потом ты сфоткал, как кто-то что-то сделал. Потом кто-то уже выкладывает фото, а пока выкладывает, смотрит ленту. Потом ему надоело, и он сказал: «Да ладно, со всеми побуду». Вот он вроде отложил телефон, а другой человек, наоборот, залип. Он музыку листал, но ему что-то пришло, и он начал кому-то отвечать. Люди постоянно отсоединяются друг от друга, выходя из живого общения. Сегодня, чтобы люди между собой общались, нужно создать специальные условия в духе «нельзя брать телефон в руки».

У тебя двое детей. Будешь их максимально ограждать от цифрового мира?

Скажем так, телефон куплю тогда, когда дочка без него уже не сможет обходиться. Наверное, это произойдет, когда она пойдет в школу. Суть в том, что социализация человека – важная часть его развития, поэтому покупка телефона зависит не от того, когда я решу, а от того, когда у ее друзей появятся мобильные телефоны. Цифровые вещи неподконтрольны. Дети сами себя формируют, и, если пытаться это контролировать, ты просто будешь старым дедом, который препятствует развитию своего ребенка.

А каким было твое детство в Реутове? Насколько оно близко к тому образу, который описывается в сериале «Мир! Дружба! Жвачка!»?

У меня не было драк, хулиганья и прочего набора. Все это было по другую сторону железной дороги, рядом с которой мы жили. Я и сам туда не рвался, не ходил по ту сторону железки. Мне кажется, я был благополучнее внутри, чем чуваки, которые нюхали клей и на спор бросались под поезд. У меня с ними не складывалось общение, и в результате я пошел другой дорогой. Максимум, что было в нашем дворе, – это докуривание окурков.

Когда ты соглашаешься на роль, что для тебя является стимулом к тому, чтобы принять предложение?

Стимулом откликнуться на предложение и пойти дальше может быть либо интересный персонаж и сценарий, либо интересный режиссер, у которого среди его предыдущих работ есть что-то интересное, либо, если это дебют, это должен быть крутой сценарий, автор которого знает, что он хочет сделать.

Нравилась ли тебе изначальная идея фильма «Калашников»?

Нет. Зачем я согласился? Это был мой эксперимент, последний такого рода.

Эксперимент заключался в том, что мне казалось, будто я могу изменить ключ понимания идеи фильма, изменив ключ понимания героя. В результате получается так, что ты вступаешь в спор с режиссером. Я думал, что у меня получится начать с Костей (режиссер и продюсер фильм «Калашников» Константин Буслов) диалог и сделать это так, как мне бы хотелось. Я понял, что больше такого делать не буду. Теперь я иду работать туда, где есть сценарий, который мне нравится.

С кем из режиссеров хотел бы еще раз поработать и к кому хотелось бы попасть из тех, с кем еще не довелось пересечься?

Я бы еще раз хотел поработать с Кириллом Серебренниковым, потому что именно так я вижу работу актера с режиссером. Когда режиссер чувствует, что ты делаешь на площадке, пытаясь каждого актера развить и параллельно развивая идею, ты отдаешься в этот процесс полностью.

Хотел бы поработать с Ваней Вырыпаевым. Мне нравится его постоянный поиск нового языка и переоценка простых истин, его новые воплощения для вроде бы понятных вещей.

Если не говорить про имена, то я бы хотел поработать с пластикой. То есть сделать что- то пластическое. Это может быть и кино, и спектакль, и перформанс. Хотелось бы сделать акцент на тело.

То, что ты назвал, – это все авторские вещи. Коммерческое тебе интересно только в плане заработка, а не в плане высказывания или творчества?

Мне, конечно, больше интересны авторские вещи, чем коммерческие. Но коммерческие необходимы, чтобы спокойно существовать и куда-то развиваться. Но опять же это не отрицает того, что может быть крутым в своей нише. Хотелось бы, чтобы коммерческое кино в нашей стране развивалось, поэтому я в нем и участвую. Пытаюсь выбирать лучшие предложения, которые могут куда-то развить мейнстрим, поскольку он нуждается в развитии.

Фильм «Серебряные коньки» относится к таким лучшим предложениям из числа мейнстрим-проектов?

Мне хотелось бы верить, что это будет первая российская сказка из разряда «диснеевских», которая будет сделана на высоком уровне. Есть две составляющих, которые эту веру внушают, – визуальная и внутренняя.

За визуал отвечали художник Александр Загоскин и оператор Игорь Гринякин. Я видел, какая картинка получается – это суперкруто, прям очень красиво. Реально выглядит, как «Дисней»: по технологии съемки, по цветам, по тому, что ты видишь в кадре, по монтажу.

Что касается внутренней составляющей, мы потратили какое-то количество времени на подготовку. Мы сидели, обсуждали, репетировали, обдумывали структуру сказки. Особенность в том, что здесь каждый человек занимает свою нишу: есть принц, принцесса, шут, злодей, мелкий злодей, большое зло, большое добро. В результате мы видим борьбу добра со злом, и важно понимать, кто какую нишу занимает.

Хочется верить, что совмещение крутой визуальной картинки со смыслом может дать достойный результат.

Какую нишу занимает твой герой в «Серебряных коньках»?

Мой герой – главарь банды воров на коньках, которые очень искусно и красиво работают. При этом на дворе 1900 год. Он заражен идеей революции, буквально марксист, который покупает книги, какие только могут до него добраться по морю. Он одержим идеей, что низшие слои должны восстать против буржуазии и уравновесить мир.

В метафорическом смысле это персонаж-демон, который склоняет главного героя – потенциального принца – в сторону зла. Он пытается забрать его душу и сделать его злым.

В одном из прошлых интервью ты говорил, что «на коньках сложно еще и сыграть параллельно, не только развернуться вовремя или прыгнуть». В чем именно заключается сложность и нужно ли вообще делать акцент на актерскую игру в момент исполнения трюка?

Конечно. Мой персонаж, скажем так, достаточно комиксный. Он весь снаружи, все его эмоции видны. Грубо говоря, были моменты, когда мне надо было проехать, сделать разворот на 360 градусов, параллельно зацепить какое-нибудь яблоко и подмигнуть. В этот момент летит камера сверху или сбоку. Это все быстро происходит, иногда в рапиде. Нужно совместиться в одной точке с камерой и с массовкой. Было много сложных технически вещей. Бывало, что мы два часа ловили часы в карман. Так их и не поймали, кстати.

Также раньше ты говорил, что ждешь предложений из Америки и Англии. Есть ли уже какие-нибудь варианты?

Очень хотел бы поработать в Англии или в Америке. Это моя мечта. Речь даже не про какие-то заметные роли. Пока мне просто интересно увидеть, как они работают, чем это отличается от нас. Без разницы, фильм это будет или сериал.

По ходу интервью мы много раз говорили про драматургию конкретных персонажей и смысловые посылы каждой истории. Нет ли желания написать свой сценарий?

Я пробовал уже писать. У меня не получается, потому что надо знать какой-то алгоритм и уметь работать систематизированно дома. У меня не выходит. Наверное, поэтому я и актер, что постоянно лечу туда, куда ветер дует. Я бы с радостью что-то написал. Идей масса, и сейчас я пытаюсь эти идеи воплощать через актерскую работу.