«Остров проклятых»: Из нуара в хоррор

Нуары

Прежде всего, духом нуаров был пропитан, а также наполнен разнообразными нуаровыми клише первоисточник – роман Лихейна. Но у Скорсезе хватало и собственных аллюзий – в числе нуаров, повлиявших на стилистику «Острова проклятых», он в первую очередь назвал «Лору» (1944) Отто Премингера – нуар про полицейского, который, расследуя убийство некой Лоры, по ходу пьесы влюбляется в мертвую героиню по портрету. «Лорой», как несложно заметить, вдохновлялся также и Дэвид Линч, придумывая «Твин Пикс», и хотя у Скорсезе в «Острове» тоже фигурирует непременная мертвая девушка, которой одержим главный герой, из «Лоры» он позаимствовал не сюжет, а мелкие детали. «Я хотел добиться определенной манеры игры от актеров, поэтому показал “Лору” всем и каждому, просто чтобы дать подсказку о природе детектива и языке тела тогдашних копов. Дана Эндрюс играет в “Лоре” разочарованного в жизни полицейского, прошедшего войну. Когда он куда-то идет и задает вопросы, то не смотрит на собеседника. Я попросил Лео и Марка Руффало делать так же».

Другим источником вдохновения для Скорсезе стал фильм Жака Турнера «Из прошлого» (1947) о крутом парне, который решил осесть и уже почти было превратился в деревенского увальня – владельца бензоколонки, как вдруг обманутый им мафиозный босс выпрыгнул как черт из коробки с напоминанием о старом долге. «Этот фильм очень ловко управляется со временем и памятью. Даже пересматривая его, я не всегда точно понимал, где тут начало, середина и конец истории. Эта история – как сеть. Она предназначена для бедного малого, который бравирует: “Постройте мне виселицу повыше!” Он с самого начала знает, что обречен, и ты смотришь, как Роберт Митчум продирается сквозь эту обреченность. И я никогда не понимал, кто тут во всем виноват – герой Кирка Дугласа или героиня Джейн Грир – может, она все это устроила? Но иногда кажется, что он сам все это с собой проделал. Но вдохновило меня, что это история о том, как работает память».

Самое любопытное, что в сюжете фильма Турнера невозможно найти ни малейшего сходства с «Островом», кроме стандартной для нуара фигуры роковой женщины, которая губит главного героя. А также не менее стандартной сюжетной путаницы, когда события прошлого и настоящего будто обрушиваются на героя одновременно, а он только и делает, что хорохорится в обстоятельствах, совсем не располагающих к оптимизму.

То же касается и превосходного фильма Эдварда Дмитрыка «Перекрестный огонь» (1947) – сюжетное сходство тут минимально, и Скорсезе заимствует из него не букву, а дух классического нуара с запутанным сюжетом. А еще атмосферу двойственности, зыбкости бытия, когда заплутавший в воспоминаниях герой уже не различает, где вымысел, а где реальность и где ловушка, подстроенная для него чужой злой волей. Молоденький солдатик, напившись ночью в баре с незнакомцем, с утра обнаруживает, что его подозревают в убийстве этого самого незнакомца. Но сам он не может этого ни подтвердить, ни опровергнуть, поскольку совершенно ничего не помнит. Накануне он провалился в ночь, как в бессвязный кошмар, его долго мотало по улицам и барам, потом он заночевал у случайной знакомой. Этот безумный анабазис сквозь ночь напоминает о раннем опусе Скорсезе «После работы», где по сюжету скромного клерка так же мотало, как щепку, в потоке ночной жизни, и он бесконечно влипал в странные знакомства и опасные ситуации. И так же, как героя Ди Каприо в «Острове», солдатика пытаются вытащить из водоворота беспамятства, как некие милосердные боги, умный полицейский и порядочный сослуживец – только в случае с героем Ди Каприо это врачи.

В одной из сцен с Ди Каприо в «Острове» персонаж Элиаса Котеаса, сумасшедший пироман, устроивший пожар, в котором погибла жена федерального маршала, смеется над маршалом и зажигает у него перед носом спичку. «Сцена, когда он глядит в глаза герою, зажигая спичку, напоминала мне сцену из “Перекрестного огня”, – признавался в интервью Скорсезе, – когда молодой солдат просыпается в квартире чужой женщины (она дала ему ключ) и видит перед собой мужчину средних лет – якобы ее мужа. А через минуту тот вдруг говорит: я назвался ее мужем, но это неправда». Когда тебя окружают подобные странные типы, есть от чего сойти с ума.

Хорроры

Но если из нуаров Скорсезе заимствовал в основном общую атмосферу беспамятства, обреченности и зыбкости бытия, то с малобюджетными хоррорами Вэла Льютона периода RKO «Остров» связывают более крепкие узы. Нанимая Льютона на работу в начале 40-х, студия RKO поставила перед ним два условия: фильм должен был стоить не дороже 150 тысяч и длиться не более 75 минут. Это означало в первую очередь, что он не сможет строить дорогие декорации и создавать роскошных расписных монстров (например, «Франкенштейн» со сложным гримом Бориса Карлоффа, для создания которого тот приезжал на студию «Юниверсал» к четырем утра, десятилетием раньше обошелся вдвое дороже). Бюджетные ограничения заставили Льютона выдумать новую эффективную концепцию хоррора – фильм ужасов без монстра, так что в дешевых хоррорах Льютона Карлофф играл без грима.

Об этом Скорсезе рассказывал в свое время в документальном цикле «Прогулки по американскому кино», цитируя фильм Минелли «Злые и красивые» (1952), где прототипом персонажа Кирка Дугласа как раз был Льютон: глава студии ставит перед молодыми амбициозными продюсерами задачу сварить кашу из топора – снять кино за копейки. Те быстро смекают, что самым действенным источником человеческих страхов является воображение, и придумывают сцену, где пугают зрителя всего лишь зловещими тенями на стене бассейна, которые отражаются от воды (Льютон придумал этот трюк для фильма «Люди-кошки»). Именно «Людей-кошек» и второй фильм Льютона для RKO «Я гуляла с зомби» (оба снял Жак Турнер) Скорсезе называл в качестве ключевых источников настроения и тона своего «Острова проклятых».

«Я гуляла с зомби» (1943) – простая история, по сути дела, краткий пересказ «Джен Эйр» для бедных. Молодая медсестра из Канады нанимается сиделкой к жене богатого плантатора на один из островов Вест-Индии, куда его семья когда-то завезла чернокожих рабов, исповедующих культ вуду. Жену плантатора считают сумасшедшей, по ночам она бродит как сомнамбула с открытыми глазами, и однажды вудуисты, проводящие в доморощенном храме свои странные ритуалы, на глазах у впечатлительной медсестры протыкают плантаторше руку шпагой. Но рана не кровоточит, и женщина даже не чувствует боли, и лишь потом медсестра узнает, что та давно мертва. В фильме Скорсезе к этому эпизоду отсылает разговор федерального маршала Тедди Дэниэлса (Ди Каприо) с медсестрой, сбежавшей из зловещей лечебницы для душевнобольных: на заброшенном маяке, говорит медсестра маршалу, врачи-садисты проводят дикие операции на мозге. Они уничтожают в мозгу нервные окончания, превращая человека в послушную куклу-зомби – таких прооперированных пациентов правительство может использовать впоследствии как солдат, готовых выполнить любой приказ.

«Остров мертвых» (1945), который двумя годами позже под руководством Льютона снимал уже не Турнер, а Марк Робсон, практически повторяет ту же фабулу, но в другом антураже. Сам остров Льютон будто срисовал со знаменитой одноименной картины Арнольда Беклина, репродукции которой в начале ХХ века украшали гостиные европейских и русских декадентов.

На небольшой греческий остров в 1912 году во время передышки в военной кампании приплывает старый генерал Феридес (Карлофф), чтобы навестить могилу давно умершей жены. Он останавливается в гостинице, где живут несколько постояльцев, и внезапно один из них умирает от септической чумы. Тогда суровый генерал, которого за жестокий нрав прозвали цепным псом, объявляет карантин и запрещает кому бы то ни было покидать остров, чтобы эпидемия чумы не перекинулась на войско. Он дырявит единственную на острове лодку, и постояльцы гостиницы оказываются заключены на острове, будто в тюрьме. А между тем молодая гречанка Тея, сиделка богатой англичанки, ночами, как и плантаторша в «Зомби», бродит будто сомнамбула, и генерал решает, что в нее вселился злой дух Ворволока (он же вурдалак), которому на острове поклоняются, презрев древних античных богов. Сама же англичанка больна странной болезнью – иногда она впадает в каталепсию и кажется умершей, с остановившимся дыханием и пульсом, и ужасно боится быть похороненной заживо. Самая жуткая сцена разыгрывается в склепе, где ее действительно хоронят живой, а она начинает стучать изнутри в крышку гроба, в то время как по склепу мечутся тени деревьев в грозу – фирменный дешевый и действенный спецэффект Льютона. По сути дела, это история о том, что с тобой непременно случится именно то, чего ты больше всего боишься. В «Прогулках» Скорсезе рассказывал, что в детстве этот эпизод пугал его до одури, а позднее включил «Остров мертвых» в свой список из 11 самых страшных хорроров всех времен (хотя по нынешним временам фильм не столько пугает, сколько привлекает своей мрачной атмосферой).

В «Острове проклятых» масса отсылок к этому фильму Льютона, от деталей (федералы прячутся от грозы в похожем склепе посреди леса, в гостиной психиатра полно бюстов греческих богов, как и в гостинице на острове мертвых) до идей (герой Ди Каприо, как и генерал, вслепую сражается со злом, не зная наверняка, в ком оно заключено).

Последним дешевым фильмом ужасов, который Льютон снял для RKO, стал «Бедлам» (1946) все с тем же Борисом Карлоффом в роли доктора Симса, негодяя и вора, который держит пациентов психиатрической клиники в скудости, присваивая выделенные попечителями на их содержание средства, и вдобавок жестоко с ними обращается. Многие критики решили, что сюжет «Острова проклятых» прямо наследует классическому твисту «Кабинета доктора Калигари», где рассказчик в финале оказывается безумцем. Но у фильма Скорсезе не меньше сюжетного сходства и с «Бедламом». Именно название Бетлемской психиатрической лечебницы, основанной в Лондоне в XIII веке, знаменитого Бедлама, стало нарицательным обозначением всякого безумия и хаоса. Начиная с XVII века или чуть раньше лечебница была открыта для публичных посещений за деньги – вид несчастных безумцев, страдающих лунатизмом, превратился в популярное общественное развлечение. Но в фильме Льютона содержанка богатого вельможи сначала приходит в Бедлам вовсе не с целью поглазеть на скорбных умом, а из добрых побуждений – чтобы своими глазами увидеть, как они содержатся. Обнаружив, что мастер Симс злоупотребляет своей властью и обращается с больными как с дикими животными, она решает представить доказательства его злоупотреблений честному судье Уилксу, но вскоре вследствие интриг Симса ее саму объявляют умалишенной, и она оказывается пациенткой Бедлама – от сумы и от тюрьмы не зарекайся.

Похожий сюжет присутствует в знаменитом малобюджетном нуаре Сэма Фуллера «Шоковый коридор» (1963) про журналиста, проникшего в психушку под видом сумасшедшего, чтобы раскрыть убийство, и действительно теряющего там рассудок. Но у Фуллера сюжет о том, что «безумие заразно» (в начале фильма Скорсезе в этом как раз сомневается герой Ди Каприо – и напрасно), накладывается на паранойю времен холодной войны и городские легенды о карательной психиатрии и промывании мозгов коммунистам и прочим неугодным в спецучреждениях такого рода. Скорсезе тоже вовсю использует этот сюжет, особенно не трудясь прицепить к нему какую-то мораль, исключительно как отменную страшилку – то есть именно так, как это принято в фильмах категории «Б». Кстати, персонажа Карлоффа в «Бедламе» тоже хоронят заживо, замуровывая в стену, – этот сюжет, по-видимому, очень Вэла Льютона впечатлял.

Конечно, в фильме Скорсезе присутствуют и почти непременные почтительные отсылки к классике Хичкока или Орсона Уэллса, равно как и славословия мэтрам в его интервью. Но все-таки «Остров проклятых» – в гораздо большей степени оммаж Вэлу Льютону и работавшим с ним Жаку Турнеру или Роберту Уайзу (из фильма Уайза «Призрак дома на холме», 1963, он позаимствовал знаменитую винтовую лестницу).

И здесь необходимо сказать несколько слов о положении жанра ужасов в киноиерархии, чтобы в полной мере оценить, что за фокус, по сути дела, проделал Скорсезе, наполнив свое кино класса «А» отсылками не только к вполне почетному жанру нуара, но и к хоррорам категории «Б». Фильмы ужасов всегда находились будто на периферии кинопроцесса, несмотря на то что часто приносили индустрии огромную прибыль при минимальных вложениях – в частности, дешевые и прибыльные фильмы Льютона фактически позволили студии RKO в свое время остаться на плаву, а тот же «Франкенштейн» поддержал «Юниверсал» во время Великой депрессии. Но студийные боссы никогда не принимали хоррор всерьез, в отличие от более «престижных» жанров драмы или комедии, в которые они всегда предпочитали вкладывать деньги, пока хорроры болтались на обочине. Брайан Де Пальма однажды сформулировал эту проблему так: «Крупные студии относятся к фильмам ужасов как к приемным детям-инвалидам». Его правоту подтверждает хотя бы список оскаровских номинантов за долгие годы, куда фильмы ужасов почти никогда не попадали, исключая технические номинации за костюмы и грим и иногда актерские. Представителей этого жанра с основными номинациями можно пересчитать по пальцам одной руки: номинация за режиссуру у «Психо» в 1961-м, за лучший фильм у «Челюстей» в 1976-м, у «Человека-слона» в 1981-м, в 1974-м «Изгоняющий дьявола» пролез в претенденты на «Оскар» за сценарий и режиссуру, и лишь один фильм является блистательным исключением из этого правила – «Молчание ягнят», получивший сразу пять статуэток за все в 1992 году. На этом фоне особенно приятно, когда большой режиссер ранга Скорсезе реабилитирует жанр, снимая ретрохоррор пополам с нуаром по законам большого кино внутри косной студийной системы. «”Остров проклятых” – это “би-муви”, которое хочет быть высококлассным», – было написано в одной американской рецензии.