Правда-матка

Реальность и искусство плохо сочетаются друг с другом. В этом нет ничего удивительного. Известная поговорка гласит, что идеальная статуя – это кусок мрамора, от которого отрезали все лишнее. Реальная жизнь, однако, не может быть идеальной, и от нее ничего нельзя отрезать. Даже нарочито бесформенное и неорганизованное артхаусное кино, пытающееся сымитировать сложность и хаотичность жизни, куда ближе к мраморной статуе, чем к куску мрамора, из которого она была создана. Человеческий ум не может целиком охватить головоломное устройство реальности, и потому мы с детства привыкаем упрощать, раскладывать по полочкам, сводить к привычным образам и идеям… И превращать нашу запутанную жизнь во внятные, последовательные, внутренне логичные повествования. Вспомните любую историю из своей жизни, которую вы любите рассказывать окружающим. Разве она в самом деле была так проста, как вы пытаетесь убедить слушателей?

Любое, даже самое добросовестное и документальное изложение реальных событий – это уже упрощение и превращение едва внятного хаоса в организованный космос. Тем более это касается художественного повествования, основанного на реальных фактах. Рассказывая историю, творец неизбежно навязывает ей свое артистическое видение и свое представление о художественно важном и не важном, а также о моральном и аморальном. В большинстве случаев творец также пытается перейти от частного к обобщению, чтобы индивидуальная история затронула людей, далеких от описанных событий. Старая добрая фантазия тоже, разумеется, играет большую роль. Равно как и сковывающие творца технические, финансовые, цензурные ограничения. Поэтому на выходе зачастую получаются повествования, в которых трудно узнать даже документальное изложение взятых за основу книги или фильма фактов. Не говоря уже о том, «как все было на самом деле» (то есть на порядки сложнее и хаотичнее).

Все это, однако, не дает творцам абсолютный карт-бланш на искажение фактов. Морально обоснованная степень свободы зависит от разновидности повествования. Очевидно, скажем, что пародийная комедия или триллер с фантастическими, заведомо нереальными сюжетными деталями имеют право на полную свободу вымысла. Фильмы «Ржевский против Наполеона» и «Президент Линкольн: Охотник на вампиров» можно упрекнуть во множестве художественных грехов, но предъявить претензии к их отображению истории невозможно. Такое кино по определению не претендует на историчность – оно лишь использует некоторые подлинные факты в заведомо и подчеркнуто вымышленном повествовании.

Наоборот, ленты, которые рекламируются как полудокументальные истории о малоизвестных, но «сенсационно увлекательных и удивительных» событиях, можно и нужно проходить с частым гребнем. Вспомним давнишний скандал с отечественным фильмом «Сволочи» и, наоборот, благожелательное принятие недавней голливудской ленты «Эверест». В то время как американский фильм честно рассказал о том, что случилось во время одного из восхождений на высочайшую гору мира, российская картина приписала советским спецслужбам то, чем в реальности занимались гитлеровцы. Конечно, это вызвало зрительское негодование.

Более сложный пример на родственную тему – недавний «Номер 44». С одной стороны, фильм не претендует на рассказ о подлинных событиях. С другой стороны, в картине начисто отсутствует постмодернистская игривость, характерная для заведомо и почти полностью вымышленных лент вроде «Президента Линкольна: Охотника на вампиров» или «Бесславных ублюдков» Квентина Тарантино. Поэтому несведущими зрителями «Номер 44» «считывается» как близкое к истине отображение отношения сталинского режима к охоте на маньяков. Для исторического кино это типичная ситуация – вымышленные персонажи в более или менее правдиво отображенном мире. Поэтому фильм вызвал негодование у всех, кто заранее знал или быстро узнал в Google, что в СССР ловили и наказывали маньяков и до войны, и после нее.

В чем главная беда таких фильмов, как «Сволочи» и «Номер 44»? Не в том, что они искажают реальную историю, а в том, что они ее напрочь предают. К чему можно свести истинные события, связанные с использованием детей во время Великой Отечественной войны? К тому, что советские спецслужбы в этом отношении сохранили человеческий облик и не превращали маленьких детей в обученных диверсантов. Тогда как немцы безо всяких угрызений совести пытались использовать советских детей как оружие против их же сограждан.

Аналогичная история с охотой на маньяков. Анализируя реальные события, можно констатировать, что советская милиция, при всех ее проблемах, в сталинские времена ловила серийных убийц. В кино на эту тему многое можно высосать из пальца или переврать, но только не этот фундаментальный факт. Если творец это все же делает, он предает свой материал. С тем же успехом голливудец мог бы снять серьезный фильм о том, как генерал Вашингтон (то есть первый президент США и командующий в годы войны за независимость) до последнего вздоха был верен британской короне.

Впрочем, это не эквивалентные предательства материала. Любой нормальный американец с детства знает, что Вашингтон был на стороне повстанцев, и «зеркальное» кино на эту тему может шокировать западных зрителей, но не может их обмануть. Тогда как направленные против СССР фильмы вроде «Номера 44» в США легко принять за чистую монету. Мы сами не очень-то знаем наших маньяков сталинского времени (и нечего, кстати, учить наизусть имена этих подонков), а где уж американцам? Только самые пытливые западные зрители под впечатлением от «Номера 44» возьмутся за изучение этого вопроса. Показательно, что ни одна известная нам западная рецензия на фильм или на положенную в его основу книгу не указала, что «Номер» перегибает палку. А ведь рецензентам положено копать глубже, чем рядовым зрителям.

Теперь, имея в виду все вышесказанное, давайте присмотримся к «Стиву Джобсу». Претендует ли фильм на близость к реальности? Да, это не пародийная комедия и не фильм о том, как Джобс охотится на оборотней. Согласно титрам, в основу картины положена документальная авторизованная биография Джобса. Кроме того, среди мало-мальски значимых персонажей ленты нет вымышленных фигур, так что формально «Джобс» Бойла претендует на большую достоверность, чем «Титаник» Джеймса Кэмерона, с его вымышленными Роуз и Джеком.

Но не все так просто. Аарон Соркин в интервью настаивает, что их фильм нельзя называть «байопиком», и его правота очевидна любому вдумчивому зрителю. Вместо того чтобы последовательно изложить наиболее важные события из жизни Джобса, картина концентрируется на всего трех исторических моментах (презентации Macintosh, NeXT и iMac) и втискивает все свои темы и идеи в предшествующие презентациям диалоги Джобса с близкими к нему людьми. Это явно условная сценарная структура, и трудно поверить, что «Джобс» излагает подлинные события. Ясно, что Соркин как минимум объединяет временем и действием разговоры, которые на самом деле были разделены днями, неделями, месяцами и даже годами. Хотя еще более вероятно, что признанный мастер диалогов сам придумал все эти беседы, вдохновившись подлинными конфликтами Джобса с окружающими. И это в самом деле так.

Еще один явный призрак того, что «Стива Джобса» нельзя воспринимать как дотошное отображение реальности, – очевидная непохожесть исполнителя главной роли Майкла Фассбендера на всем известные фотографии и съемки компьютерного мэтра. Сейчас Голливуд может превратить кого угодно в кого угодно, и если бы режиссер Дэнни Бойл хотел добиться портретного сходства, он бы с легкостью этого добился. Однако Фассбендер играет Джобса с фактически своим собственным лицом, и это вполне прозрачный намек на то, что полотно Бойла вдохновлено реальными событиями, но прямо на них не основано. В сущности, «Стив Джобс» – это перенесенная на экран театральная пьеса, сохранившая театральную условность и в принципе не претендующая на обычное байопическое правдоподобие. Что дало Соркину и Бойлу существенное пространство для морально обоснованных художественных маневров.

Как видите, придираться к мелочам в «Стиве Джобсе» бессмысленно. Но, может быть, картина фундаментально предает материал, изображая заглавного героя совсем не таким, каким он был на самом деле? Нет, не предает. Да, если судить по отзывам на фильм знавших Джобса людей, основатель Apple был более сложным и многогранным человеком, чем его живой портрет, нарисованный Соркиным, Бойлом и Фассбендером. Но картина не предает Джобса, а драматически заостряет его образ, чтобы подчеркнуть те особенности характера героя фильма, которые наиболее интересны Соркину.

Решительно отбросив все, что показалось ему второстепенным (в частности, привязанность Джобса к буддийской культуре), Соркин сосредоточился на патологической любви Джобса к контролю, на его вечном стремлении к совершенству, на его комплексе неполноценности, который маскировался необузданным эго… И на особенно интересующих сценариста отношениях магната со старшей дочерью.

Да, Соркин сдвигает одни события и придумывает другие, чтобы вписать эволюцию этих отношений в формальную структуру фильма. Но самые значимые факты он излагает довольно точно. Джобс в самом деле сперва назвал компьютер Lisa в честь своей дочери, потом отрекся от нее в весьма отвратительной форме, затем вновь признал девочку своим ребенком… Стоит ли искать в этих событиях ключ к пониманию Джобса? Не факт, но это уже другой вопрос. Для нас сейчас важно, что «Стив Джобс» упрощает и проясняет, а не переиначивает своего героя и его жизнь. И это вполне допустимо в фильме, который не старается убедить зрителей в своей документальности.

Наконец, «Стива Джобса» никак не упрекнуть в том, что он неверно излагает малоизвестную историю в надежде обмануть публику. Биография Джобса хорошо изучена и многократно освещена в прессе, причем именно в тех странах, для которых картина Бойла преимущественно предназначена. Так что даже если бы фильм пытался ввести зрителей в заблуждение, ему бы это не удалось. Вот если бы Джобс был малоизвестным на Западе русским, был бы совсем другой разговор!