Рецензия на фильм «Истлевший на солнце» — потенциально культовую комедию о выгорании

«Истлевший на солнце» — это «Неогранённые драгоценности», встречающиеся с «Касабланкой», которая подружилась со вторым «Крёстным отцом», который сходил на свидание с «Дрянными девчонками», которые прогулялись с «Энни Холл», которая потерялась в «Паразитах», которые поженились с «Белоснежкой», которая поругалась с Pornhub, который переспал с «Русалочкой», которая проснулась с репликой «привет, как дела?», которая сходила в паб с другом, который был на обеде с эспрессо, которое перемигнулось с сексом, который разминулся с изменой, которая присутствовала при первом вздохе вашего ребёнка, который совпал с прощанием с вашей матерью, у которой терминальная стадия рака, которая была связана с индустрией моды. Да, точно, с индустрией моды.

Примерно такие слова звучат в одном из интервью, приуроченных к выходу картины «Истлевший на солнце» от Джордана Фёрстмана и Себастьяна Сильвы, исполнивших в фильме роли самих себя — влиятельного блогера и режиссёра артхаусного кино соответственно. Сильва здесь не только актёр, но и реальный автор всего происходящего на экране: он и режиссёр, и сценарист. Но, даже укутав и себя, и зрителей в неподдающееся подсчету количество слоёв иронии и саморефлексии, постановщик остался в рамках дружелюбного к публике материала. Впрочем, разбираться, где здесь «Касабланка», где эспрессо, а где терминальная стадия рака, придётся всё равно самостоятельно.

Джордан Фёрстман на кадре из фильма «Истлевший на солнце»

По сюжету выгоревший режиссёр, он же писатель, он же художник Сильва живёт чёрт знает где у знакомых, целыми днями слоняется без дела, жрёт обезболивающие горстями и, самое важное, непрерывно шутит о суициде. Настолько часто, что это перестаёт быть шуткой. После очередной неудачной попытки заработать хоть что-нибудь на картинах незадачливого творца отправляют на курорт — проветрить голову.

Себастьян Сильва на кадре из фильма «Истлевший на солнце»

Когда Сильва, лежа на нудистском пляже, напряжённо вчитывается в The Trouble with Being Born Эмиля Чорана, про него будто бы всё становится окончательно понятно. Вокруг вертится какое-то запредельное количество обнажённых тел, многие из обладателей которых безуспешно пытаются развеселить отпускного интеллектуала. И это кажется если не ключевой, то очень показательной, идеально передающей настроение фильма сценой. Во-первых, эпизод наполнен сексуальным напряжением, во-вторых, откровенно комичен, в-третьих, совершенно необязателен. Относительного успеха во взаимодействии с Сильвой достигает лишь гиперактивный блогер Фёрстман, разглагольствующий об одной из предыдущих картин режиссёра.

Себастьян Сильва на кадре из фильма «Истлевший на солнце»

Дальнейшие события развиваются стремительно. Не раскрывая сверх меры сюжетных поворотов, хочется только отметить, что один из героев даже не истлеет, а сгниет на солнце. На напрашивающийся вопрос, всерьёз это или нет, никто отвечать не торопится. Сильва так соединяет кошмарное с комичным, а гениальное — с глупостями всех сортов, что все вопросы о природе происходящего остаётся задавать исключительно себе. Кринж, база, кошмар наяву, хичкоковский триллер или высказывание о вреде социальных медиа: «Истлевший на солнце» одновременно и всё, и ничто. Если отталкиваться от названия, то на экране свидетельство разложения, но снова невозможно определиться, чего именно — межличностных коммуникаций, стройных нарративов, кинопроизводства в целом? Но в то же время и пятном Роршаха назвать картину язык не повернётся, формально вышел комедийный детектив — благо и пострадавшие, и виновные, и идущие по следу имеются в наличии.

Финальный твист дарит впечатление пусть не обречённости человечества, но как минимум того, что этих людей — местных селебрити, уже давно выделившихся в отдельный класс, — не спасти. Многие комментаторы сводят картину к социальной критике, но зацикливаться на одном аспекте будто бы неправильно. Здесь слишком многое понарошку, будто за фильмом на экране скрывается какое-то совсем другое кино, а за ним ещё одно, и ещё — предельно реалистичный «Истлевший на солнце» (слоняющаяся за героями ручная камера будто отдельный персонаж) пугает именно убедительностью безразличия героев по отношению друг к другу. Чем более они узнаваемые, тем меньше хочется в них верить. Жить в таком мире невозможно, и начинает казаться, что до нелепости депрессивный Чоран с афоризмами вроде «только оптимист может пойти на самоубийство» не так уж и неправ, а лучшее, что можно сделать в окружении подобной публики, — исчезнуть. Рисуя очевидную карикатуру, ускользая от любой конкретики, Сильва тем не менее слишком многое проговаривает и о себе, и об окружающих. Как под брусчаткой прячется пляж, так и под слоями рефлексии и нарративных ухищрений прячется искреннее пожелание себе и миру хотя бы иногда быть внимательнее и добрее к окружающим.