Рецензия на фильм «Обнаженная маха»

В выходящей в прокат "Обнаженной Махе" Хуана-Хосе Бигаса-Луны модной в Голливуде Пенелопе Круз и увенчанной наградами в Европе Аэтане Санчес-Гихон ни сексуальностью, ни харизмой ничуть не уступают малоизвестные у нас испанцы Хорхе Перугоррия и особенно Хорди Молья. Фильм стоит смотреть для развития своей собственной харизмы и сексуальности. Во-первых, он представляет собой исторический детектив. От Жозефины Тэй до Джона Фаулза этот литературный жанр конца тысячелетия все пытался оправдать бессмыслицу нашего существования, невзирая на темное прошлое. В иллюстрированных и адаптированных рассказах "про то, как было на самом деле" с Ричардом Ш или Ноевым ковчегом он нес в народные массы знание, что вилкой и ножом едят неслучайно и не с сегодняшнего дня. То есть, что связь времен и народов в принципе существует.

Во-вторых, если темное прошлое нам совершенно по барабану, то у "Обнаженной Махи" припасена эротика высшего толка. Все одеты, но как бы раздеты. Премьер-министр мадридского двора Мануэль де Годой (Хорди Молья) имел в начале Х1Х века, помимо драгоценностей и роскошных апартаментов, также испанскую королеву Марию-Луизу Пармскую (Стефания Сандрелли), выбранную ею страшненькую жену, не ею выбранную любовницу, известную герцогиню Гаэтану де Альба, и уж тем более не ею выбранную наложницу с условным именем Пеппита. Эти четыре женщины танцевали эротическое фанданго, вели абсолютно змеиные эротические беседы, кидали эротические взгляды на премьер-министра и его придворного художника (по-нынешнему папарацци). 

Папарацци Франсиско Гойя их рисовал и кое-с-кем из них занимался любовью. Потом герцогиня Альба внезапно умерла. Про то, кто из вышеописанных лиц взял на себя вину за ее убийство, а кто не взял и как раз потому убийство осуществил, повествует картина. Но в ней эротично даже то, как Альбу отравили: то ли веронской зеленью, которой Гойя писал "присвоенное" ею обнаженное тело Пеппиты (у "Обнаженной Махи", как считают искусствоведы, - лицо герцогини, а тело наложницы) то ли любой другой дрянью - за то, что любила Годоя больше, чем престолонаследника. Впрочем, в реальности отравление было еще более прозаичным. Только проза жизни все равно возвещает, какие тогда были классные мужики. Они видели женщин, они видели в женщинах божественное удовольствие, бесценное и несравненное, а за это и убить можно.

В-третьих, если кому-то из зрителей в принципе жить не хочется, то на самом деле это кино про рождение светотени в цветном изображении. Тень рождается в ложбинке женской груди, туго стянутой корсетом, а свет – на ее декольтированных выпуклостях, в то время как сама женщина подглядывает за любовником, изменяющим ей с другой. Или женщина может лежать на кушетке в ателье Гойи, тогда свет будет на ее голом бедре, а тень несколько ниже. Свечки, кружево, лошади на рассвете, дворцы в полутьме лишь детализируют, как это само по себе красиво – жить с утра и до вечера. В полдень. В полночь. Исторический детектив на экране становится историей самодостаточной, не требующей разгадки красоты. Апофеоз поверхности жизни, живописи и рисунка придает "Обнаженной Махе" дополнительную актуальность.
Пенсионерам, которым мало поверхности, фильм внушит ностальгию по временам, когда они зачитывались "Гойей" Фейхтвангера или радовались за Баниониса, снявшегося при совке в заграничном фильме студии ДЕФА "Гойя". "Обнаженная Маха" многих лечит от неуверенности и ханжества - между делом, но, значит, виртуозно.

Текст: Эка Моурави