«Я не генерал, а старший сержант запаса!» – интервью с Алексеем Булдаковым

Военные чины преследуют вас с юности: Вы служили в сержантской под Хабаровском, потом сыграли партизана-разведчика Савелия в фильме Попова "Сквозь огонь", затем – генерал Федоров в картине "В лесах под Ковалем"… А после генерала Иволгина вас узнала вся страна. Получается, что армия сыграла в вашей жизни чуть ли не главную роль. А как вы относитесь к тому, что молодые люди сейчас не хотят служить?

Мне кажется, что каждый молодой человек должен отслужить в армии. Раньше, если тебя не брали в армию, это позор был. Как это? Ты что, больной, что ли? Да с тобой ни одна девушка не пойдет! Армия делает из маменькиных сынков мужчин. Я к концу службы был заместителем командира взвода. Помню, приходят новобранцы, господи, ничего не умеют: ни подворотничок пришить, ни сапоги почистить, все у них торчит, рубашка висит… А на выпуске уже совсем другой человек – подтянут, дисциплинирован, все умеет. Я-то все умел, сержанты даже удивлялись. Ведь родился-то я в деревне, на Алтае. Все по дому делал, и дрова колол, и пилил, и воду носил.

Ваша жена говорила, что у Вас большая семья с матриархальным укладом, вы до сих пор называете маму на вы… Расскажите о своей семье.

Папа уже умер. Мама, слава богу, жива. Она нас в основном всех воспитывала, как-то находила время. У меня две сестры и три брата. Братья сейчас живут в Павлодаре, оба шоферы. Одна сестра работает бухгалтером, другая – зав-складом. Мама почти всю жизнь работала. Тяжеловато было. Помню, как всегда хотелось сладкого. Ну, пацан же. Вот возьмешь два яйца из-под курицы – и в магазин. Сдашь эти два яйца, и тебе сто грамм конфет взвесят. Были такие подушечки с повидлом, они в тепле слипнутся, продавщица отколет ножом кусок этой сладкой массы, и ты идешь счастливый, жуешь этот ком с повидлом…

Раньше родители мечтали, чтобы сын пошел в инженеры или в офицеры…

А я до восьмого класса мечтал быть военным летчиком. В кружок ходил, планеры делал. Но я очень любил кино. Если два кинотеатра были рядом, то я брал билет на один сеанс, смотрел, перебегал дорогу и шел в другой кинотеатр. Сутками мог смотреть. И как посмотрел "Большую жизнь" с Петром Алейниковым, так и все. Решил актером стать.

Вы же еще работали на тракторном заводе.

После армии я работал в Томском театре. И так получилось… Понимаете, я не терплю компромиссов в творчестве, именно в творчестве. А тогда я столкнулся с режиссером, не буду называть его фамилии. Не хочу. И он, чтобы разрешить одну проблему, пошел на компромисс именно по творческим делам. Я видел, что он уходит от меня не как от человека, а как от актера. А я был молодой, горячий. Пошел и положил заявление об уходе. С одной стороны, не жалею об этом поступке. В какой-то мере я ему урок преподал. Пять месяцев работал на тракторном заводе. А когда увольнялся, мастер цеха мне сказал: "Алексей, я на своем веку повидал многих рабочих, но такого, как вы, у меня не было". До сих пор вспоминаю эти слова. Я люблю физически работать. Все привыкли, если артист – значит, ничего делать не умеет. Я все умею. Вот дачу сам построил.

Долго строили?

Восемь лет. Сначала все началось с простого – построю, думаю, терраску. И пошло-поехало. Действительно, мужчина должен построить дом, посадить дерево, родить сына… Смотришь на этот дом:
елы-палы, это же я сам сделал! Знаете, в этом есть хороший, здоровый кайф.

Алексей Иванович, а как вы думаете, почему ваш генерал Иволгин так пришелся ко двору? И вообще, героев этого фильма зрители любят так же, как героев фильмов Гайдая. Получается, Иволгин – наш национальный герой?

Я об этом думал. А что больше всего поражает – я так популярен среди молодежи! Ладно, старшее или среднее поколение, но молодежь?! Наверное, каждое время приносит своих героев. Может быть, наша эпопея в какой-то степени сменила фильмы Гайдая. Не знаю. Может, Иволгин и есть наш национальный герой. Судя по восприятию зрителей, получается, что это так.

А в жизни вам встречались такие генералы?

Да. У меня масса знакомых генералов. Один мне даже сказал: "Алексей Иванович, если бы вы не ушли из армии, то, точно, дослужились бы до генерала". Если в компании есть кто-то из военнослужащих, то подходят: "Товарищ генерал, разрешите представиться, генерал такой-то". С одной стороны, мне как актеру приятно, но, с другой стороны, я понимаю, что я не генерал, а старший сержант запаса.

А если честно, Иволгин и его ипостаси вам надоели, или это слишком верный кусок хлеба, чтобы его терять?

Я давно сказал, что генерала играю только у Рогожкина. Мы вместе начинали эту эпопею, что же я его бросать буду?

А чем вы так были беспросветно заняты, что вас так долго невозможно было застать дома?

Сначала были гастроли на Дальнем Востоке, потом я уехал в Израиль с концертами и пробыл там почти месяц. В Израиле было двадцать градусов тепла, ходишь в рубашке с короткими рукавами и вдруг ловишь себя на мысли: "А ведь сейчас зима…"

Узнавали вас в Израиле?

Да. Порой даже казалось, что я в Москве. На концерты, в которых участвовали я, Семен Альтов, Леон Оганезов, Аркадий Арканов, собиралось большое количество публики. Я выступал не как драматический артист, а как певец и пародист.

Вы еще и пародист?

Я делаю пародии, даже не пародии, а дружеские шаржи на актеров, на политиков – Брежнева, Ельцина, Горбачева. Давно этим увлекаюсь, раньше мне говорили: "Ты что, Алексей?!" Но я не боялся, в моем репертуаре не было ничего криминального, за что можно привлечь. Просто рассказывал анекдоты в лицах. Чем еще был занят в последнее время? Я играю в спектакле "Французская мелодия", был очень жесткий график моего ввода в этот спектакль, за десять дней нужно было выучить пятьдесят страниц текста. И не просто его пересказать, а сыграть! Интересная работа, я там и танцую, и пою.

Алексей Булдаков (фото: Legion-Media)

Тембр вашего голоса напоминает Высоцкого. Вам не доводилось встречаться с Владимиром Семеновичем?

Было шапочное знакомство. Мы сидели на "Ленфильме", в кафе. И подошла ассистентка с Высоцким. Подошел: "Здрасте". – "Здрасте". Посидели пять минут, он выпил кофе и ушел. Я очень люблю Высоцкого. А про тембр голоса… Когда Геннадий Полока восстанавливал фильм "Интервенция", который пролежал двадцать лет на полке, Высоцкого уже не было, и меня просили озвучить некоторые его фразы. Мы все записали, и Полока даже не мог отличить, где я говорю, а где Высоцкий. Потом мне ассистентка Станислава Говорухина рассказала, что во время озвучания фильма "Место встречи изменить нельзя" Высоцкий уезжал с Мариной Влади куда-то отдыхать. И меня искали для озвучания роли Жеглова, а я тогда снимался в каком-то фильме.

Весной вышел ваш первый компакт-диск…

Да. А сейчас второй выходит, четырнадцать песен. Я редко хвалю себя, но кое-какие песни, мне кажется, получились удачно. Просто они специально на меня были написаны. На мой характер, на мою основу. Анатолий Поперечный написал стихи, а композитор Евгений Бедненко – музыку. Меня сейчас часто спрашивают, почему вдруг я запел? А я пою давно, еще со школы. Тогда мода была на бардов, на "Битлз". Помню, мы с пацанами сидели вечерами на лавочках, на гитарах бренчали, пели "Битлз", чем сводили с ума окружающих. Жители соседних домов не очень радовались нашему пению.

Группу свою не хотели создать?

Нет. Может, просто рядом не было человека, который бы направил… У нас в семье к искусству никто не имел отношения. Я самоучка, все на слух. Мой первый музыкальный инструмент – гармонь. А вообще,
я раньше часто в спектаклях пел. Как-то даже в качестве композитора выступил. Ну, композитор – это громко сказано, просто я как-то работал в театре в Караганде, и там к Новому году ставили детскую пьесу в стихах. Директор театра предложил мне написать музыку на эти стихи. Я сидел, что-то наигрывал, придумывал, а профессионал записывал на ноты, делал аранжировку. Ох уж эти новогодние спектакли! Когда вывешивали распределение ролей, актеры бросались смотреть список с надеждой, что их не заняли. Ведь елки! Это же единственный заработок, на него можно было костюмчик, например, купить. Я тоже бегал по елкам, Деда Мороза играл. Денег-то совсем не было.

Один философ сказал, что денежные затруднения – это единственное, что отличает животное от человека.

Да уж. Помню момент, когда я ушел из театра и начал сниматься. У меня не было в кармане даже пяти копеек на метро. Мне друзья давали тридцать копеек, чтобы я мог доехать до киностудии. Я даже не мог купить чашку кофе – она стоила пятнадцать копеек. Ушел из рязанского театра в никуда, поехал сниматься в Ленинград. Денег не было, прописки не было, ночевал на вокзалах. Милиция меня сначала за бомжа принимала, потом мой первый фильм вышел, они узнавать начали. Милиционеры даже предлагали мне какую-то дешевую гостиницу, а я отвечал: "Пошел бы с удовольствием, но денег нет". Так что с милицией я дружил, как в аэропорту, так и на вокзале.

А не хотелось в такие моменты все бросить и заняться чем-то другим? Вы завидовали другим актерам, к которым быстро пришел успех?

Я могу сказать, что я счастливый человек. Никогда никому не завидовал. Зависть мешает человеку, его движению в своей перспективе. Человек разменивается, когда хочет догнать и перегнать. Начинается не жизнь, а соревнование…

Денис Евстигнеев говорил, что если у него что-то не получается, то он ложится на диван и ничего не делает, и все складывается само собой. А как действуете вы, когда происходит сбой в системе?

У каждого своя кухня. Когда я получал роль, меня охватывал азарт, я начинал думать, фантазировать, а потом наступал момент, когда я ненавидел роль. Это начиналось примерно после недели работы над ней. Я просто бросал все и не подходил к сценарию несколько дней. А потом щелчок, что-то происходит, едешь в троллейбусе и вдруг начинаешь говорить текст. Потом приходишь в себя, видишь, что люди на тебя смотрят как на больного… И как-то постепенно приходит понимание роли. Ты открываешь сценарий, и перед тобой возникает грим, характер…

А если говорить не о творчестве, а о жизни?

Нет, я не ломлюсь в закрытые двери. Грубо говоря, если я встречаю препятствие на своем пути, то я его обхожу, а не бьюсь в истерике лбом об стенку.

После всех ваших мытарств по разным городам и общагам, наверное, сейчас семья для вас – самое главное?

Сейчас у меня есть тыл. У меня есть куда отступить, куда вернуться. Я знаю, что могу сделать паузу, что у меня все хорошо, а раньше… Две, а то и три четверти жизни я прожил в общежитии. Минск, Рязань, Томск, Караганда, Питер… Питер – это альма-матер моей кинематографической деятельности. Там я начал сниматься, большинство моих фильмов были сделаны на "Ленфильме"…

Своей первой жене вы оставили и квартиру, и все вещи, а сами ушли практически в никуда. По-вашему, именно так должен поступать настоящий мужчина – независимо от того, как вела себя женщина?

Я в этом убежден. Мужчина должен до конца оставаться мужчиной, независимо от того, как расстается с женой. Женщина все-таки не может получить квартиру, заработать такие деньги, как мужчина… Хотя у нас, в России, некоторые женщины любому мужику могут фору дать.

Помните, герой фильма "Москва слезам не верит" говорил, что мужчина должен зарабатывать больше, чем женщина. А если бы ваша жена зарабатывала больше, чем вы, как бы вы себя чувствовали?

Конечно, неуютно.

А на том, чтобы ваша жена не работала, вы настояли?

Скорее это мое желание. Не то чтобы она горела желанием работать, а я запрещал. Просто был такой момент, когда ей не по душе была работа и нужна была пауза. А потом, когда она собиралась устраиваться снова на работу, я спросил: "Тебе очень хочется?" Она пожала плечами. Я ответил: "Сиди пока дома, а там посмотрим". У нас с женой все так спокойно развивалось, не было бурных встреч, страстей, романов. Мы так легко сошлись. Я был одинок, она тоже… Хотя я даже люблю одиночество. Человек должен время от времени быть один, чтобы привести в порядок свои мысли.

Ваш земляк Михаил Евдокимов очень смешно рассказывает о реакции односельчан на его успех. А вы часто бываете на родной сторонке?

К сожалению, мало бываю. Времени совсем нет. Но я люблю туда приезжать. Брат мой двоюродный там живет. Вот он звонит мне: "Алексей, давай, приезжай, а то замучили совсем. Говорят: "Что же это наш земляк не приезжает? Зазнался, наверное?" Односельчане мои гордятся, всем рассказывают, что Булдаков их земляк. И как только какая передача со мной, все брату звонят: "Ты смотришь телевизор? Давай, включай, брата смотри!" Когда приезжаю, конечно, стол собираем. Там же полдеревни родни, все приходят.

Обычно выбившиеся в люди земляки поддерживают друг друга…

Редко мы видимся, а как встретимся, не успеваем друг другу новости пересказать. Миша Евдокимов меня тут в свою программу "С легким паром!" приглашал, а у меня со временем ну никак. Встретились с ним в Израиле, он туда с передачей "Аншлаг, аншлаг!" приехал. Я переживал: вдруг он обиделся? А Миша говорит: "Нет, все нормально, я все понимаю". Да приду я к нему! Посидим, анекдоты порассказываем.

И вас не раздражают журналисты, заставляющие рассказывать анекдоты и произносить любимые тосты из интервью в интервью?

Сначала приятно было, потом начало раздражать. А сейчас наступил такой момент, когда я понял, что никуда от этого не денусь. Ну, пришелся и мой характер, и я как актер ко двору. Я прекрасно знал Александра Демьяненко. Это был замечательный, глубокий артист. А для народа – ну Шурик, и все. Мы снимались вместе, шли по городу, и все: "О, Шурик!" Он жутко обижался. А Анатолий Кузнецов! Идем с ним по Астрахани, а прохожие нам вслед: "О, белое солнце пустыни пошло". Ну, что делать? И я понял, что никуда от генеральского образа не сбегу. Хотя вот и спектакль играю, и пою, и роли разные вроде.

В компаниях вам не приходится исполнять роль тамады?

Если сижу в компании близких друзей, то в этом надобности нет. А когда просто большое застолье, то, естественно, все ждут тостов, баек, и я вынужден брать на себя инициативу. Но от этого так устаешь, как будто спектакль отыграл.

А вам не хочется порой выглядеть нервным и избалованным, чтобы все с вами носились, смотрели в рот?

Нет. Зачем? Весь такой в славе, весь нервный… Нет, это не мое.

Как вы относитесь к тому, что в 1998 году на прилавках появилась водка, на этикетке которой были изображены вы?

Нормально. Правда, когда позвонили, я как-то напрягся. Я вообще к рекламе не очень хорошо отношусь. Снялся только в рекламе колбасы "Кампомос" с Садальским. Но там сюжет такой забавный был, как в детективном фильме. Я играл милиционера, а Садальский бандита. А вообще, что мне только не предлагали рекламировать – и масло, и помидоры… Говорю: пишите сценарий, если интересно – соглашусь, а так просто сидеть с куском колбасы и говорить: "Вкусная колбаса за 2.80, во!"… Я категорически против этого. Что касается "Тиккурилы", то никакого отношения к этому я не имею. Меня уже задолбали с этой "Тиккурилой". Я даже звонил в эту фирму, а мне ответили: "Алексей Иванович, мы у директора киностудии "Ленфильм" купили права". Что тут скажешь?

У вас наверняка много племянников и племянниц. Никто из них, глядя на вас, не говорил: "Дядя Леша, хочу тоже артистом быть"?

Нет. А если б сказали, я бы рассоветовал. Профессия актера очень жестокая. Тем более в наше время. Искусство делают личности, оно серости не терпит. Я служил в четырех провинциальных театрах, там прекрасные артисты. Прекрасные! Но я знаю массу трагедий, ведь нереализованность озлобляет. Тяжело сказать себе правду, даже когда ты остаешься один на один с подушкой. Как сказать себе, что ты занимаешься не своим делом? Артисты – народ ранимый, как дети. Отними у ребенка игрушку, и все: слезы, крик. И артисты такие же. Мы взрослые дети. Но я знаю людей, которые смогли сказать себе правду, это мои приятели, и я ими горжусь.