«Лоро»: в чём неоднозначность нового фильма Паоло Соррентино

Серджио Морра — очень богатый делец, заработавший состояние далеко не только лишь законными путями, — видит на ягодице распутной подруги лицо Сильвио Берлускони, и его осеняет. Он переезжает в Рим и покупает соседнюю со скандальным премьер-министром виллу, чтобы выйти с тем на контакт и реализовать свои давние политические амбиции. Для привлечения внимания соседа он закатывает безумные вечеринки и в итоге цели добивается. Берлускони замечает Серджио, но, кажется, о делах разговаривать с ним не очень-то хочет. Какие уж тут могут быть дела — ведь вокруг так много веселья.

«Лоро» открывается совершенно уморительной сценой, которая отлично отражает всё то, что вы увидите на экране в ближайший час. В ней коза, устав топтать зелень во дворе, заходит в дом, где тотчас вступает в конфронтацию с кондиционером. Они долго играют в гляделки, пока бездушная машина понижает температуру градус за градусом. В конце концов термометр падает до нуля по Цельсию, и коза мгновенно — и очень комично — умирает. К чему это было? Может, так Соррентино решил ввести в историю конфликт природы и технологии. Может, показать безумный хаос окружающего мира. Всё может быть, да только это не важно. Главное, это смешно.

Под похожим лозунгом проходит вся первая половина ленты — или, если вам вдруг удастся посмотреть режиссёрскую версию, разделённую на два самостоятельных фильма, вся первая часть. Люди в ней без перерыва шутят, едят и нюхают запрещённые вещества, много танцуют и трахаются, словно жить им остался один день. Как и всегда у Соррентино, фильм невероятно живо снят и изобретательно смонтирован: здесь молодые тела энергично сменяют столь же молодые лица, а акробатические трюки переходят в трюки эротического толка. Это непрерывное веселье выглядит как очень долгий клип, от которого, как ни удивительно, совершенно не устаёшь. И лишь где-то в глубине остатков сознания, большую часть которого давно унесло в пляс, понимаешь, что всё так просто не будет и у этих танцев есть вполне определенная цель. А у цели этой есть вполне определённое имя, огромное состояние и важная должность во итальянском правительстве.

Забавно, что сам Сильвио Берлускони — сыгранный Тони Сервилло (кем же ещё?), которому блистать не мешает даже сомнительный грим, — появляется ближе к середине фильма. До этого он выступает своеобразным «МакГаффином», столь близкой и одновременно далёкой фигурой, к которой стремится герой Риккардо Скамарчо, да всё никак не может достигнуть. Такой подход полностью оправдывается названием, ведь Loro с итальянского значит «их», «они», «свои». Фильм как раз и показывает этих самых «своих» — своих, конечно, для Берлускони — социальный пласт нуворишей, погрязших в бесконечных плясках, живущих без цели и смысла. Берлускони здесь не столько центральный герой истории, сколько апофеоз тех самых «лоро», конечный этап, к которому в той или иной степени все они придут. Эдакий Марчелло Мастроянни из «Сладкой жизни» 40 лет спустя. Национальный герой, чья проблематика долгое время остаётся актуальной — за подтверждением ко всё тому же Феллини.

С его появлением на экране фильм начинает входить в плотную корреляцию с центральным персонажем. Танцы никуда не денутся, и визуальное пространство останется столь же ярким, почти рекламно глянцевым, но воспринимаются они всё более и более отстранённо. Будто находишься на сильно затянувшейся вечеринке, с которой рад бы давно сбежать, да не можешь, — именно в этом состоянии и живёт Берлускони уже много лет. В позиции человека, который вроде и хочет делать что-то значимое, но никак не может уйти с этой самой треклятой вечеринки. Да и не уйдёт уже, видимо, никогда.

Такой резкий тональный переход очень усложняет восприятие фильма как цельного произведения — всё же не зря Соррентино хотел разделить его на две части. Если невольно подстроишься под безумный ритм первой половины, то вторую становится почти физически сложно смотреть. Понятно, что этим хотел сказать Соррентино, и, совершенно точно, такого эффекта он и добивался, вводя зрителя в похожее на его центрального героя состояние. У него даже есть героиня, призванная символизировать этого самого зрителя. В начале она танцует вместе с остальными (хотя и нарисованные на компьютере таблетки «экстази» принимать отказывается), а в конце буквально заявляет Берлускони, что тот уже старик, а вечеринка его, простите, дерьмовая. И, в отличие от злополучного премьер-министра, ей хватает мужества с вечеринки уйти.

Но в своих методах режиссёр уж слишком прямолинеен, из-за чего последняя треть «Лоро» превращается в старческий бубнёж, хотя, казалось бы, Соррентино до старости ещё далеко. Он вслух проговаривает конфликты, которые, в общем-то, и до этого были очевидны, начинает чуть ли не толкать мораль прямо в лицо заскучавшей публике. Быть может, конечно, это часть той самой корреляции фильма с Берлускони, который тоже пытается казаться глубже, чем есть на самом деле. В таком случае остаётся похлопать Соррентино: его эксперимент по связи нарратива и героя удался. Жаль только, что интересный эксперимент не всегда становится интересным фильмом.

С 25 октября в кино.