
Рассказываем о военных фильмах, которые сменили героизм и пафос на бесконечный трагизм боли и страданий.
В массовой культуре принято романтизировать образ войны и солдата — немало книг, фильмов и игр показывают сражения как что-то если и не весёлое, то уж точно очень благородное и героическое. И хотя вокруг постоянно слышатся антивоенные лозунги, мало кто в искусстве смог показать войну чем-то действительно страшным, лишить её героического ореола. Именно о таком кино мы сегодня хотим вам рассказать.
Великий фильм Элема Климова, который нередко называют лучшим военным кино в принципе. Глазами Флёры — маленького мальчика, седеющего и усыхающего прямо у нас на глазах, — «Иди и смотри» показывает кромешный ужас войны. Войны, где нет места пафосу и дутому героизму: только невозможные страдания и боль людей, которые совершенно их не заслужили. Показать войну с перспективы ребёнка — идея не новая: то же делал и Тарковский в «Ивановом детстве», Кузнецов в «Сыне полка» и, в какой-то степени, Исао Такахата в «Могиле светлячков». Но, при всех заслугах их фильмов, никто не снимал кино настолько скрипуче страшное и пробирающее до мозга костей, как это сделал Климов.
Кино совсем о другой войне и совсем другого толка, тоже страшное — но совсем иначе. Если у Климова война ужасна сама по себе, как беспощадная, перемалывающая судьбы разрушительная сила, то оскароносный фильм Кэтрин Бигелоу оставляет зверства и сражения преимущественно на фоне. Они для «Повелителя бури» не имеют никакого значения, как не интересны они и главному герою — сапёру Уильяму Джеймсу, которому обезвредить бомбу проще, чем выбрать сухой завтрак в магазине. В этом, собственно, и заключается его трагедия — универсальная боль человека, который, даже находясь дома с родными и близкими, не может по-настоящему вернуться с войны. «Повелитель бури» — одно из самых мощных высказываний на тему посттравматического синдрома как раз потому, что оно никогда не кричит на зрителя и не пытается «пропихнуть» ему свои идеи, но размеренно обтекает его экзистенциальным ужасом войны.
В 2006-м голливудский ветеран Клинт Иствуд совершил настоящий кинематографический подвиг — в течение одного года выпустил сразу два масштабных военных фильма. Мало того, оба они рассказывают об одном и том же событии, схватке американских и японских войск при Иводзиме: только «Флаги наших отцов» показывают её с американской стороны, а «Письма с Иводзимы» — соответственно с японской.
Вряд ли кто ожидал от консерватора-Иствуда настолько честного взгляда, без особой симпатии или антипатии к любой из сторон, пытающегося максимально скрупулёзно передать ужас сражений по обе стороны баррикад. Брутальная, жёсткая и меланхоличная дилогия наглядно показывает в целом нехитрую, но такую важную идею: война одинаково страшна и для победителей, и для побеждённых. Ведь, вне зависимости от политических координат и конфликтов, страдают всегда простые люди.
К слову, о побеждённых. В 1981 году немец Вольфганг Петерсен, позже поставивший в Голливуде «Трою» и «Идеальный шторм», снял военную драму «Подводная лодка» о нацистском экипаже, сражающемся против британского флота. Фильм с откровенной антивоенной (и, естественно, антинацистской) интонацией погружается в клаустрофобское пространство психологического триллера, где собственные страхи могут оказаться куда большими врагами, чем абстрактные и далёкие «британцы». С эпическим размахом (фильм идёт два с половиной часа, телеверсия — все шесть) и удивительным вниманием к деталям Петерсен возвращается в постыдные страницы национальной истории, очеловечивает и в то же время критикует их.
Не очень известный в широких кругах, но глубоко почитаемый в узких японский фильм 1959 года о покинутом солдате, который после поражения Японии не может найти себе места на вражеской территории. Без какой-либо цели, кроме как выжить, он слоняется по Филиппинам, физически и психически изнуряя себя, и в конце концов доходит до ужасающей крайности — до каннибализма. Пускай «Полевые огни» показывают не саму войну, а её последствия, картина эта депрессивнее и тревожнее многих полей сражений: опустошённый мир опустошённых людей, переживших то, после чего никто не сможет остаться самим собой.
В ещё одном фильме о последствиях войны, «Лестнице Иакова», самих битв ещё меньше — нам лишь обрывками показывают Вьетнам, где Иаков Сингер потерял всех своих сослуживцев. Куда страшнее кровавой вьетнамской бани оказываются монстры в голове Иакова: вернувшись на родину, он начинает страдать от паранойи и навязчивых состояний. Его преследуют ужасные и вполне реальные для него существа, искаженные проекции его страхов, понемногу овладевающие сознанием героя. Если «Повелитель бури» показывает действие войны на разум более опосредованно, «Лестница Иакова» — ярчайший портрет боевой травмы, «войны без войны», из которой выбраться порой куда сложнее, чем с реальных полей сражений.
В Советском Союзе сняли много прекрасных военных фильмов, и всё же почти всегда они несколько романтизировали или по крайней мере героизировали войну. Именно поэтому, думается, «Летят журавли» — честный взгляд на жизнь «в тылу» простых людей — не пришёлся по вкусу советскому руководству в год выпуска картины. Фильм, получивший «Золотую пальмовую ветвь» Каннского кинофестиваля (что больше не делал ни один советский фильм), до сих пор считается одним из главных новаторов в истории кинематографа. Впрочем, нам он интересен не поэтому.
«Летят журавли» показывает до боли тоскливую картину того, как далёкая война отзывается на жизни простых людей. Рушит любовь и ломает жизни, забирает благородных и оставляет всё тем, кто смог схитрить и приспособиться. Михаил Калатозов снял кино, заметно опередившее время — и в плане киноязыка (операторской работой Сергея Урусевского до сих пор восхищается, например, Эммануэль Любецки), и в его антивоенном, но в то же время не лишённом патриотизма посыле. Фильм не так часто упоминают в разговорах о военном кино и куда реже прочих показывают по национальному ТВ в день праздника — что, конечно, совершенно несправедливо для картины, которую до сих пор вносят во все списки «величайших фильмов всех времён и народов».