Лаура Мальви в своем эссе (которое стало ключевым для феминисткой теории кино) «Визуальное удовольствие и нарративный кинематограф» размышляла на тему взгляда кинокамеры - главного зрителя в любом кинематографическом полотне, будто бы беспристрастно взирающего на ситуацию с нулевого меридиана (ключевое слово «будто бы»). На деле пересмотр привел к замкнутому кругу и концепции андроцентризма, то есть исторически сложившейся в культурном поле традиции, где универсальная объективность равняется мужской норме, которую Мальви в свою очередь называет «male gaze», то есть «мужской взгляд». Проще говоря исходя из «базовых настроек» оптика в кино принадлежит мужчинам, а женские персонажи выступают как сюжетные функции или «другой» объект (желания, страха и т.д.). Разумеется, существует и иная норма, полярный взгляд с другого полушария, взгляд женский, то есть «female gaze». Фильм, вооружившиеся этой оптикой по большому счету и можно назвать феминистским кино (при этом режиссером картины вполне может быть мужчина). В день солидарности женщин вспоминаем фильмы, которые помогут взглянуть на мир их глазами.
Всего один вечер или каких-то два часа - сущий пустяк для стрелки, отмеряющей свой ход на полотне циферблата и томительная вечность для Клео: через два часа она узнает результаты медицинских анализов с подозрением на рак. Диагноз равняется вердикту - в мыслях Клео она может прямо на месте умереть от неблагополучной новости. В промежутках будут улочки Парижа, забитое разношерстной публикой бистро (Жан-Люк Годар и Анна Карина за одним столом), ее квартира и даже кинотеатр. Время фильма, как и время героини течет субъективно, его минуты разные по длительности, но при этом ход стрелок Клео не принадлежит, скоростью мгновения распоряжается бабушка французской новой волны Аньес Варда. Посреди бесконечного нервирующего тиканья все, что есть и все чего одновременно нет у Клео - это ее тело. Куда бы она не зашла, кого бы не встретила все разговоры лишь о ее красоте (и глядя на Коринн Маршан с этим сложно поспорить), при этом собственное тело - ее же злейший враг, таящий страшную болезнь, практически распахнутые ворота в смерть. Аньес Варда в своей кинематографии не только очень точно чувствует каждое из измерений: время и пространство, но и создает свое собственное - физическое и тактильное осознание человека в двух предыдущих.
Вряд ли в 1979 году кто-то мог предположить, что Ридли Скотт положит начало одной из самых фем ориентированных франшиз в истории кино. Изначально персонаж Рипли по сценарию и вовсе был мужчиной, но после перемены пола борьба и с монстром в космосе, и с искусственным интеллектом на борту корабля (корабля, который межгалактические дальнобойщики называют «Мама») заиграли новыми смыслами. В итоге Эллен Рипли (великая Сигурни Уивер) проходит путь трансформации от фактически безголосой и бесполой подчиненной (помните, она говорила что лучше соблюдать карантин и не пускать угрозу на борт, но ее никто не послушал?) до привлекательной женщины-победительницы, своего рода космической последней девушки, которые обычно селятся по соседству в лесах слэшера. Повадки и движения ксеноморфа считались как угроза изнасилования, а доминанта превосходящего Эша (и интеллектуально, и по социальному статусу на борту) - как патриархальный гнет. В результате Эллен Рипли (увидевшая экраны примерно одновременно с принцессой Леей) стала крестной матерью всех сильных и независимых: Сары Коннор, Даны Скалли, Клариссы Старлинг и прочих фем икон кинематографа конца прошлого века, повлиявших на этот.
За дебютным фильмом турецкой режиссерки Дениз Гамзе Эргювен закрепилась слава симметричного ответа дебюту другой постановщицы Софии Копполы «Девственницы-самоубийцы». И если формула истории и правда совпадает, то сюжет рассыпается на частности. Пятеро сестер после смерти родителей воспитываются бабушкой и строгим дядей в деревне на севере Турции. Каждую их шалость, вроде попытки искупаться прямо в школьной форме в день начала каникул, семья встречает с ожесточённым желанием закрутить гайки, а девочек практически привязать к батареи. Крики и ругань постепенно превращаются в решетки на окнах, а школу и вовсе заменяют уроки домоводства: впереди - брак и чем скорее тем лучше (об ожидании совершеннолетия речь и не идет). Ближе к зрителю оказывается самая младшая из сестер Лале (Гюнеш Шенсой) - она и мечется в поисках выхода. Когда речь идет о странах с традиционным патриархальным укладом феминисткой дискурс начинает звучать отчетливее и куда болезненнее. Эргювен удается удивительно поэтично очертить прелесть нежного возраста, тоску по блеску для губ и рюшам на купальнике и строгие условия поведения, прикрытые жестокой лаской бабушки: «стерпится-слюбится».
Перед тем как случились «Девочки» - главный феминисткий гимн десятых, их создательница Лина Данэм успела снять свой дебютный фильм, который если и не выступает как пилотный эпизод сериала, то очерчивает круг тем и вопросов, которые будут проходить свои метаморфозы следующие несколько лет на телевидении: что волнует двадцатипятилетних? Колледж и общежитие позади, отчий дом уже не такой родной и уютный и пришло время что-то решать, а решать как обычно нечего. Лину довольно справедливо называют голосом своего поколения, вышедшая из колыбели мамблкора, она уловила цайтгайст в лицах, характерах и прежде всего диалогах (которые время от времени срываются на истерический крик, что в общем-то еще одна верная примета молодости). «Крошечная Мебель» - если не репетиция, то рождение метода и фактуры и поиск своей собственной авторской ниши, которую с тех самых пор Данэм единолично и занимает.
Строго говоря, «В постели с врагом» - триллер снятый по всем канонам 90-х, еще и с романом в мягкой обложке в основе. Но при всей жанровой будто бы не серьезности и перегибах режиссеру Джозефу Рубину и актеру Патрику Бергину удалось на экране показать как выглядит лицо абьюза (еще до того, как о нем заговорили вслух и медиа наводнили статьи о том по каким повадкам узнать токсичного обидчика). Муж Лоры (юная Джулия Робертс) богат, обходителен, галантен, хорош собой и сам не рад, когда ему время от времени приходится жену «воспитывать», если она опоздала с ужином или полотенца в ванне сбились с четкой геометрии развески (признаки прогрессирующего обсессивно-компульсивного расстройства). Для Лоры нет выхода из этой ситуации через дверь, полиция бездействует, ей остается лишь бежать через окно и продолжать жить в страхе, что однажды он ее найдет. «В постели с врагом» беззастенчивыми, но емкими жанровым средствами показывает на экране как выглядит домашнее насилие и последующее примирение (которое психологи называют «медовый месяц»), почему порой уйти от абьюзера сложнее, чем остаться, и как даже в новую жизнь женщина с собой в багаже уносит посттравматический синдром.
Постановщица Мариэль Хеллер прозвучала на международной арене (в том числе на премии «Оскар») за счет своих необычных биографических лент «Сможете ли вы меня простить?» и «Прекрасный день по соседству», фильмов удивительно насыщенных, что редкость для жанра жизнеописания. Но начала она как и многие коллеги по ремеслу (в том числе и Грета Гервиг) с истории взросления девочки-подростка в ярких 70-х годах. Сам по себе дневник, заявленный в названии необычен: не смотря на то что юная Минни (жутко талантливая Бел Паули) мыслит рисунками, мечтает стать художницей и равняется на известную карикатуристу, свои мемуары она доверила не бумаге, а старому аудиокассетнику, который стал главным слушателем ее откровений. Выплеск гормонов, первый сексуальный опыт, подруги, школа, мама: Хеллер легко и откровенно говорит на табуированные темы, не боясь осуждения. Режиссерка нежно и внимательно фиксирует метаморфозы в голове и осознании своего собственного тела (которым Мими, конечно, недовольна) и в конце концов изящно дает своей подопечной повзрослеть, набив перед этим как следует шишек. А кто нет?
Румыны, вынесенные на берега международного признания новой волной буквально на днях опять стали триумфаторами на кинофестивале в Берлине, а укрепил закономерность свежего дыхания локальной кинематографии триумф на Каннском фестивале 2007 года фильма Кристиана Мунджиу. Режиссер заглянул в недалекое прошлое своей страны в 1987 год: в том момент в Румынии были законодательно запрещены аборты. На любой запрет найдется способ его обойти, другой вопрос какой ценой и какими средствами. Если художественная выразительность фильма близка к скупому и болезненному реализму - каким и видится страна при диктаторе Чаушеску годы спустя, то эмоциональные струны звучат самыми высокими нотами отчаяния. Подпольный аборт, на который вынуждена пойти героиня - всегда риск: если не попасться за крючок закона, то всегда существует смертельная угроза жизни той, что стать матерью не готова. Мунджиу упаковывает в один фильм громадный пласт идеологии и системы, обозначая изъяны механизма-монстра в человеке и человеческом факторе - тяготы не меньшие чем сама процедура ложатся и на плечи (и не только на плечи) лучшей подруги. Мунджиу говорит о теле и его размытой принадлежности стране, врачу и в последнюю очередь самой себе.
Бесприютность и одиночество возведенное в принцип жизни: режиссёрка Келли Райнхардт показывает на экране буквально пару дней из жизни бродяжки Венди (отрешенная Мишель Уильямс). Из близких - только беспородистая собака Люси, да и та теряется в самом начале фильма. У Венди нет ни цента в кармане, сестра кричит в трубку, чтобы та от нее помощи не ждала, а старенькая машина, которая служит одновременно и транспортом, и домом предательски не заводится. О невзгодах и абсолютной невозможности найти хотя бы надежду на какой бы то ни было социальный лифт получается лишь вскользь сказать случайному охраннику парковки, где и осталась ее машина. С каждой минутой идея добраться до Аляски и найти там работу хотя бы на рыбном заводе все больше превращается в призрачный дым, но Венди удается остаться по ту сторону отчаяния. Келли Райхардт будто бы держась на дистанции невмешательства подглядывает за парадную занавеску благополучия, чтобы обратиться к уязвимому социальному классу, женщина в котором слабее вдвойне (особенно перед лицом случайных встречных, которые настроены не всегда дружелюбно). Пустынную оду бесприютности и сиротливости духа в жизни, лишенной возможностей исполнила Мишель Уильямс - с «Венди и Люси» начался их с Райхардт долгий и счастливый творческий союз.