Девочка ищет отца: Интервью с драматургом Мариной Мареевой

Марина, не случайно у меня возникло ощущение хуциевской, гребневской или даже казаковской интонации от Вашего сценария "Зависть богов"?

Не случайно, потому что я очень люблю и "Июльский дождь", и Шпаликова, и вообще я человек достаточно старомодный. А "Июльский дождь" для меня – образец настоящей мелодрамы.

В Ваших фильмах обычно играют очень хорошие актеры, им всегда есть где развернуться. В последней картине "Наследницы" совершенно блистательно сыграла большая русская актриса, единственная и неповторимая в своей индивидуальности – Лидия Смирнова – и сыграла после огромного перерыва. Так что Вы, как сценарист, совершили хороший поступок, дав зрителям еще раз увидеть любимую актрису, а самой Лидии Смирновой – еще раз появиться на экране.

Кроме того, я поработала с талантливым режиссером Эльером Ишмухамедовым (автором "Влюбленных" и "Нежности"), который тоже давно ничего не снимал в большом кино. Я просто счастлива, что мы соединились в общей работе.

Мне кажется, что по тональности тех его старых фильмов, которые мы все помним и на которых выросли, Ишмухамедов – очень Ваш режиссер?

Да, это мой режиссер. Хотя после работы с Владимиром Меньшовым на "Зависти богов" и с Романом Балаяном на фильме "Две луны, три солнца" я себе сказала, что с большими мастерами больше не работаю. Я благодарна им обоим, это были две очень значимые для меня встречи, но… Не сложилось. Мощные личности, мощные харизмы, но, как следствие – властный, авторитарный стиль общения с автором. Тем не менее, подчеркну: каждому из них я благодарна. Каждый из них многому научил меня в профессии.

Но ведь и Ишмухамедов – мастер. Может быть, те режиссеры, с которыми Вы работали раньше, были не совсем Ваши режиссеры? Такое ведь случается, и часто.

Да, думаю, что так оно и есть. Ишмухамедов – несомненно, мастер, и при этом он чрезвычайно лоялен, гибок и уважителен к драматургу. Я считаю, что это – качество настоящего художника. В общем, что говорить, Эльер – это золото, и мы сделали с ним, по-моему, неплохое дело.
Сейчас я хочу немного поменять вектор. И, может быть, "Наследницы" – это последний мой опыт "женского" кино, от которого я немного подустала и к которому теперь долго не буду возвращаться. Но, как говорят, не зарекайся…

А началом Вашего "женского" кино было?..

А началом была "Королева Марго", картина, которую мне стыдно называть своей, хотя это тоже моя жизнь, мой опыт. Фильм очень плох, и, видит Бог, в очень большой степени по моей вине. Меня просто придавило тогда этой стопудовой громадиной, именуемой Дюма. Сценарий получился тяжеловесным и многословным, а фильм – целлулоидной, игрушечной историей, не имеющей никакого отношения ни к Дюма, ни к Франции. Единственное, что там настоящее – это очень сильная работа Сергея Юрского, и моя авторская гордость в том, что я, в значительной степени переписав его роль, постаралась из откровенного злодея-негодяя, как он задан в романе, создать образ умного, глубокого и страдающего человека, каким он и воплотил его блестяще в фильме.
Тем не менее, "Марго…" – это мое начало и ниточка к следующей картине "Принцесса на бобах", на которой, как и в "Марго…", продюсером и исполнителем главной роли был Сергей Жигунов, сыгравший, я считаю, в этой картине свою лучшую роль.
Вообще, в картине получился тот замечательный дуэт мужчины и женщины, который я всегда предполагаю в своих сценариях, но, кажется, только в "Принцессе…" этот дуэт, наконец, состоялся. Там я почувствовала, наконец, ту самую искру, которая "зажигает" отношения между моими героями.

Этот интерес к любовным парам Вам передали учителя?

Возможно. Но прежде всего, мои учителя учили меня внимательнее всматриваться в жизнь и в людей. А училась я у очень больших мастеров – у Евгения Иосифовича Габриловича и Семена Львовича Лунгина. Это была уникальная мастерская, единственная тогда во ВГИКе – по уровню таланта и профессионализма мастеров. Я была счастлива учиться у них обоих. Меня любил и пестовал Лунгин, который меня очень многому научил, а Габрилович так просто указал мне путь, по которому идти, сказав: "Вот я пишу мелодраму в сюжете, и ты их пиши. Это твое". И вот, с его благословения, я и пишу всю жизнь свою мелодраму в сюжете.

Вы сказали, что устали от "женского" кино. Каким же кино Вы теперь будете заниматься?

Моя последняя картина, которую сейчас снимает на "Ленфильме" Сергей Снежкин, мне кажется – уже немного другое кино. Называется она "Стойкий Оловянный Солдатов". (Я должна упомянуть рабочее название картины, на мой взгляд, совершенно чудовищное, Бог весть кем придуманное, – "С Новым Годом!", иначе продюсер Сергей Аврутин перепилит меня бензопилой). "Солдатов…" – это одна из частей андерсеновской трилогии, которые не связаны между собой ни героями, ни общей историей, но они связаны моей любовью к Андерсену. Иоганн Христиан – великий писатель, и его великие сказки – это сказки для взрослых. Сначала у меня была "Принцесса на бобах", прообразом которой была "Принцесса на горошине", а теперь я написала "Стойкого Оловянного Солдатова", прообраз которого – тоже моя любимая сказка. Потом, Бог даст, будет еще "Казино "Снежная Королева"". "Принцесса..", "Солдатов…" и "Казино…" – это три моих посвящения Андерсену и три совершенно современные мелодраматические истории с любовными треугольниками..

Мелодрама, любовь… Нет, Марина, Вам все равно никуда от себя не уйти…

Да, конечно. И все же, мне кажется, это уже не совсем женское кино, хотя главная героиня и здесь – женщина. Но я впервые написала два таких мужских персонажа, которые раньше у меня плохо получались. В моих сценариях обычно мужчины слабее женщин, инфантильнее, не такие яркие, как их подруги, и всегда ведомые. А здесь, по-моему, мужчины у меня, наконец, получились, и я люблю их больше, чем свою героиню. Это для меня абсолютно новое.
И вообще, "Стойкий Оловянный Солдатов" – это мой самый исповедальный, может быть, самый главный мой сценарий.

А кто Вы по знаку Зодиака?

По знаку я "Лев", а по году тоже не манная каша – я "Крыса". То есть достаточно сильное сочетание. Но, с другой стороны, я также и "кошка", и "мышь" одновременно. Получается сочетание совершенно несовместимого. И эта моя внутренняя грызня, самоедство, самокопание, которое постоянно меня точит, предопределено гороскопом: я кошка и мышь в одном флаконе – сама себя жру.

И в Ваших героинях, по-моему, то же сочетание несовместимого – ранимость и лихость одновременно…

И расхристанность, и уязвимость.

А кто играет в "Солдатове…"?

Я чрезвычайно благодарна Снежкину за то, что он занимает в этой многонаселенной картине, в основном, молодых петербургских актеров, потому что, поверьте, петербургские актеры – блистательные, совсем не хуже московских, а порой и получше, но при этом, в отличие от московских, совершенно не раскручены, никому не известны и, по большей части, никому не нужны. Сидят они в своем Питере, играют в своих маленьких театрах, снимаются в плохом кино и пропадают…

Как в резервации. Один мой знакомый как-то назвал Питер социально-культурным заповедником.

Конечно, как в резервации. И это мой любимый Питер… Я-то по маминой линии – питерская, а по папиной – сибирская.
Что же касается Снежкина… Я уже говорила о том, что мне очень не везет с режиссерами. Они все очень талантливые, яркие, но они не мои, может быть, за исключением Эльера Ишмухамедова. И однажды я решила, что сама должна найти себе своего режиссера. Три года назад в Выборге я посмотрела "Цветы календулы", надо сказать, без большого восторга. Но с первых же кадров у меня возникло ощущение, поначалу не очень ясное, чего-то очень мне близкого, и я как-то вдруг поняла, что это мой режиссер, вот мой – и все. А потом я попыталась сформулировать, почему мой, и кажется, сформулировала точно.
Вы понимаете, меня всегда очень много, во всех смыслах. Меня все время надо втискивать в какие-то рамки, формы, желательно жесткие, а еще лучше холодные, потому что я сама – температура кипения. Для нормального самочувствия мне, как автору, нужен какой-то противовес – соавтор, но не просто хорошо владеющий формой, а чтобы за формой было что-то очень-очень мое, мне родственное. И в Снежкине, при всей холодности и даже манерности его "Календулы…", я почувствовала боль, нерв и очень близкое мне естественно человеческое.
Короче, я увидела "Календулу…" и поняла: это то, что мне надо. Дальше было так. Не познакомившись со Снежкиным в Выборге, но продолжая думать об этом режиссере, я просто каждому своему новому продюсеру говорила: "Снежкин, Снежкин, Снежкин". В ответ мне говорили: "У него чудовищный характер, он истерик, он тебя затопчет, замучит". Наконец, я встретила совершенно замечательного продюсера Сергея Аврутина, настоящего питерского интеллигента, который и познакомил меня со Снежкиным. И теперь мы вместе снимаем нашего "Солдатова…".
Наш разговор сейчас о моей новой большой картине, на которую я уповаю, – это мой панегирик еще и продюсеру, потому что именно благодаря ему все и началось… Дело в том, что сначала "Стойкий оловянный Солдатов" был напечатан как роман в издательстве "Вагриус", но напечатан совершенно чудовищно. Он был "запечатан" в глянец, в дешевку, как дамский роман. После этого я навеки зареклась не работать не только с "Вагриусом", но вообще с каким-либо издательством.
Так бы бесславно и завершилась судьба моего нежно любимого "Солдатова…", если бы вдруг неведомый мне тогда продюсер Сергей Аврутин не выкопал этот роман из-под какого-то прилавка. Но он его достал, прочитал и как продюсер почувствовал в нем потенциал для большого и хорошего сериала. Потом три года он искал деньги на съемки, а когда, наконец, нашел, я сказала ему: "Сережа, а вот если бы Снежкин…". И все сложилось.
Мне в этой истории с двумя Сережами пока, тьфу-тьфу-тьфу, чрезвычайно везет. И вообще, Сергей – мое "счастливое" мужское имя. И Жигунова, при всех наших сложностях на совместных работах, я часто вспоминаю с благодарностью. Ну, а сейчас с режиссером мне действительно повезло – Снежкин очень талантливый человек.

А кто играет героиню?

Героиню играет Дина Корзун, одного из главных героев – питерский актер Константин Хабенский, которым я просто восхищена. Первый раз я увидела его в спектакле в Театре Ленсовета. Что он вытворял на сцене! Он удивительно пластичен, совершенно себя не щадит, невероятно тратит душу и "физику". И к тому же он умен и по-настоящему породист, что встречается сейчас весьма редко.

Такой настоящий ленинградский актер.

Да. Насколько я поняла, Костя из хорошей, истинно интеллигентной питерской семьи, где дед – профессор архитектуры, где знают и ценят книгу, где понимают, что такое традиция. И весь этот "бэкграунд", как говорят англичане, вся эта родословная в Косте чувствуется. То, что этот актер, с такой тонкой фактурой, таким нутром, играет, в основном, "Убойную силу", – конечно, чудовищно. И, слава Богу, у него сейчас есть наша история про Солдатова, где ему есть что играть, есть где развернуться. И с Диной у них дуэт, кажется, сложился.
Второго героя играет тоже питерский театральный актер Артур Вахо, пока мало кому известный, но я прогнозирую: когда наш фильм состоится, его узнают все, это будет звезда. Он невероятно хорош собой, брутален.

Кавказец?

Нет, то ли латыш, то ли эстонец. Там много кровей намешано, такой яркий темперамент.

А сейчас давайте вернемся к Вашим учителям, ведь от них идет ваше начало. Скажите, чем таким особенным они обладали, Габрилович и Лунгин, что необходимо иметь каждому сценаристу и чего, к сожалению, лишены многие из сегодняшних Ваших коллег? В конечном счете, страдаем мы все – и артисты, которым нечего играть, и зрители, которым нечего смотреть. Ведь все растет из Слова. В чем этот заповедный секрет, который они Вам, наверное, передали?

Конечно, этот "секрет", о котором Вы говорите, у них был. А в чем он? Как сказать?.. В большей степени меня, конечно, учил Семен Львович Лунгин, о котором, я считаю, надо чаще вспоминать. Сейчас его мало кто знает, а ведь он, вместе со своим другом и постоянным соавтором, сценаристом Нусиновым, создал классику нашего кино – от "Мичмана Панина" до "Агонии", от "Телеграммы" до "Внимание, черепаха".
Поразительное дело, но Лунгин меня как бы ничему не учил специально. Он меня просто забрал из ВГИКа, чем и спас, поскольку во ВГИКе мне было очень неуютно. Я вообще по жизни – человек-одиночка, отшельник: строем не хожу, в хоре не пою. Хорошо это или плохо, не знаю, но это так. Поэтому в большом вгиковском клане мне было неуютно. Когда Лунгин на втором курсе пришел к нам, он как-то сразу меня высмотрел и сказал: "Эту девочку я забираю к себе, мастерство она будет проходить у меня дома, а не здесь". Так что во ВГИКе я вообще почти не училась: то, что было обязательным, я пропускала, а мастерство проходила в старом московском уютном доме на Калининском.
Как проходили наши занятия? Периодически Лунгин призывал меня к себе и просто рассказывал разные байки. Именно от него я впервые услышала про очень многих замечательных людей. А как-то он мне сказал: "Ты пишешь под Эрдмана". А я и не знала, к стыду своему, кто такой Эрдман. У меня ведь помимо явно выраженной склонности к мелодраме есть еще и страсть к трагикомедии, которая, к сожалению, пока не очень выявлена в моих сценариях. А Семен Львович как раз мне ее и открыл, про меня же саму мне и рассказал.
Повторяю, он меня ничему специально не учил, но он учил меня видеть жизнь. Мы могли вечером выйти на улицу и просто гулять по Садовому кольцу. Мы неспешно брели по улице, и он мне говорил: "Посмотри на этого человека, посмотри, как он одет, как он идет, сумей увидеть его, придумай ему биографию, судьбу, придумай его историю, чтобы в нее можно было сразу поверить".

Невероятно. Как Вам повезло с мастером! Он, как говорят в таких случаях, на крыло Вас поставил…

Да, именно так – на крыло поставил. Я его очень люблю, своего старого Учителя. Хорошо, что мы о нем заговорили. Когда я заканчивала ВГИК, у нас случилась совершенно нелепая размолвка. И будучи абсолютной дурой-максималисткой, я обрубила тогда наши отношения, как оказалось, навсегда. И он еще долго потом жил, и я знаю, что он заботился обо мне и пытался помогать через третьих лиц, и помогал, а я все продолжала быть надутой дурой и не хотела мириться. Наконец, через много лет я решила, что надо пойти и помириться, к тому же был повод – его день рождения. Я придумала, как приду и какие слова скажу, и все это было очень похоже на мыльную оперу. Была зима, вот-вот день его рождения, я купила газету "Советская культура", открыла ее и… прочитала некролог…
Поэтому сейчас я рада, что могу об этом, наконец, сказать, потому что эта нелепая и ужасная история комом сидит во мне все эти годы и не дает покоя. Казалось бы, такая простая вещь – помириться с человеком. Надо спешить это сделать, успеть объясниться, потому что жизнь очень короткая. Эта простая мысль пронзила меня тогда насквозь. В общем, эта история – моя вина и моя боль. И может быть, сейчас, рассказывая о ней, я хоть как-то искупаю вину перед своим любимым Учителем – Семеном Львовичем Лунгиным. Надо все делать вовремя.
Мне очень горько и от того, что вся моя киношная (я ненавижу это слово!) карьера началась уже после его смерти. И всякая моя удача или полуудача была бы совсем другой для меня, если бы он был жив и знал про нее. Я всегда вспоминаю о нем, когда читаю хорошие слова о себе или своем фильме. Я думаю: "Боже мой, Семен Львович этого не видел, этого не застал". Грустно, но вот такая история есть в моей жизни.

И все же, переводя разговор в профессиональный план, Вы можете сказать, чему конкретно научил Вас Ваш учитель?

И Лунгин, и Габрилович научили меня очень простым вещам: самое трудное, говорили они, уметь рассказать историю – от начала и до конца, внятно и увлекательно. Во многом именно от них моя любовь к четким жанровым рамкам. Я приемлю и люблю кино сюжетное, демократическое, кино с хорошей, точно рассказанной историей. Мои мастера и учили меня тому, чтобы суметь придумать эту историю, а сначала придумать характеры. И тогда, говорили они, если они у тебя будут, а желательно, чтобы это были мужчина и женщина, ты увидишь, как они потянут эту историю, и она сама пойдет, сама будет выстраиваться.

Потому что характер – это судьба, а судьба – это сюжет?

Характеры – это сюжет, совершенно верно. Поэтому мне всегда важно, как зовут моих героев, потому что и имя – это тоже судьба.

Вы имена подбираете своим героям по ощущению или по святцам?

По ощущению, но потом выясняется, что выбранные мною имена абсолютно соответствуют их изначальным значениям. Вот, скажем, в "Солдатове…" я долго думала, как же назвать героиню, а потом поняла, что ее зовут Женя, потому что, во-первых, в ее характере много мальчишеского, а, во-вторых, Евгения в переводе с греческого – "благородная". В моей героине должно быть сочетание внутреннего благородства, породы и мальчишества, авантюризма, расхристанности, как Вы говорите. Так родилось это имя. А иногда (я сейчас открою маленькую тайну) я называю героя по имени актера, которого хочу видеть в этой роли. Так, я назвала героя, которого играет в "Солдатове…" Хабенский, Кириллом, потому что очень хотела, чтобы эту роль сыграл не актер, но достаточно известный телевизионный "персонаж" Кирилл Набутов. Я писала именно его фактуру, его характер, психофизику, как я его чувствую. Получилось, что пришел совершенно другой – Костя Хабенский. Но опять мистика, потому что Константин и Кирилл – я читала где-то – почти тождественные имена, имена-близнецы. Пришел не Кирилл, а Константин, совершенно другой фактуры, но прекрасно вписавшийся в мой замысел.
И в работе над "Солдатовым…" мне как никогда пригодились уроки моих мастеров об "истории" и "характерах". Ведь в 20-ти серийном "Солдатове…", как он у нас задуман, история может выдохнуться или зайти в тупик довольно быстро.

В "Солдатове…" 20 серий? Откуда силы? Только за один год Вы написали 20 серий, а ведь это же 20 историй?..

За этот год, страшно выговорить, кроме "Солдатова…" я написала еще две серии для Эльера Ишмухамедова, два варианта сценария для Романа Балаяна и сценарий криминальной мелодрамы "Убить вечер", который, Бог даст, будет продюсировать Сергей Жигунов, он же сыграет главную роль.

Облегчало ли Вам работу над "Солдатовым…" то обстоятельство, что Вы писали для Вашего режиссера?

Несомненно, поскольку Сергей – режиссер моего поколения, хотя немного старше меня. Это важно – одно поколение, один язык, один близкий опыт. И по тому, как он работает с моим сценарием, я вижу, что это тот самый, мой масштаб, мною заданный.

Вам, наверное, нужен такой режиссер, который, как отец, все лучшее отберет, отшлифует.

Да, да, именно как отец. Мне когда-то Габрилович так и сказал: "Ищи своего режиссера, как отца". Помните, было такое старое кино "Девочка ищет отца"? Я засмеялась тогда: "Какого отца?". А Габрилович мне говорит: "Режиссер должен быть для тебя как отец. Ты должна доверять ему всецело". И потом я действительно искала в режиссере не друга, не соратника, не брата, а именно отца.

А какую роль в этой вашей "иерархии" играет продюсер?

Ну, скажем, Аврутин – "барин", хороший барин, добрый, разумный, справедливый. Вот он "приедет и рассудит" – профессиональный, грамотный, умница. Я как сценарист вообще очень сильно завишу от продюсера. В моей судьбе все всегда решали продюсеры: Сергей Жигунов в "Принцессе на бобах", Сергей Аврутин в "Солдатове…", Александр Голутва, когда-то "давший добро" на лучший мой фильм "Тоталитарный ромн", Виктор Глухов, с которым я давно хотела работать и который, надеюсь, будет продюсером на моей новой картине, где главная роль предназначена для одного из самых знаменитых ленинградцев.

Снова Питер. Не отпускает Вас этот город.

Судьба…