Фильм конкурсной программы. Тщетные усилия любви

Московский кинофестиваль отвлек меня от критической деятельности, но в то же время подсказал несколько сюжетов. Вот один из них. Два года я ждала, что важнейший сдвиг, впервые случившийся на прошлом Московском кинофестивале, будет если не отмечен, то хотя бы замечен коллегами-критиками – не дождалась. Вернее, дождалась, но в карикатурном виде – поэтому и пишу, пользуясь привилегией критика, имеющего авторскую колонку в профессиональном издании.
В прошлом году отборщики Московского фестиваля возложили на себя миссию знакомства зрителей с создателями картин (главным образом, внеконкурсных). Эка, скажете, невидаль! Но на самом деле – если подумать, что за последний десяток лет наши зрители, за исключением считанных по пальцам киноманов, хаотично потребляли (если потребляли вообще) – вне времени и географических координат, на маленьком экране, кинопродукцию главным образом американскую, – как они могут себе представить сегодняшнее кино, скажем… не буду усложнять, говоря Колумбии или Исландии, а хотя бы Чехии или Венгрии? Это касается, разумеется, не вышепересчитанных киноманов и отдельных специалистов, а обычных зрителей. Хотя и критиков тоже.
Увидеть своими глазами, услышать своими ушами представителей кинематографа Португалии (режиссер Жоаким Лейтау), Румынии (режиссер Николае Маргиняну, актриса Мария Плоае), убедиться, что живы-живы курилки. Узнать, что существует на свете кино Бутана («Кубок») и что есть английский продюсер по имени Мел Уотсон, который вложил в него деньги, провез по всему миру и добрался до московских зрителей, прихватив при этом приз «Кодака» для почтенного далай-ламы, Светлейшего Дзонгсара Джамьянг Кьентсе Ринпоче, он же режиссер-дебютант Кьентсе Норбу. Это ли не замечательно?
Узнать, что в Ирландии, о чем сообщили режиссер Джон Линч («Ночной поезд») и режиссер Том Холл («Парк») снимают не только кино, но и получают многочисленные фестивальные призы, и что в Москву с огромным энтузиазмом, за свой счет, приехала группа ирландских продюсеров, чтобы найти российских сподвижников и сделать с ними совместную постановку. Это ли не славно?
Удивиться, что героиня бразильской мыльной оперы «Король скота» (известной нашим домохозяйкам) Ана Беатрис Ногейра, как сказал режиссер Зелиту Виана и продюсер Вера Де Паулу («Вилла Лобос») и подтвердила сама актриса, – является обладательницей берлинского «Серебряного медведя» за лучшую женскую роль («Вера»).
Около пятидесяти таких встреч провели в прошлом году отборщики-критики (представляя фильмы и их создателей, главным образом, те, которые каждый из них пригласил, так что, право, им было о чем рассказать, перед началом сеанса – в «Пушкинском», «Ударнике», «Художественном», «Иллюзионе», Музее кино, Доме Ханжонкова, «Ролане» – а зачастую и после него, во время дискуссии со зрителями). Эти дискуссии уравнивают нас по этой позиции с крупнейшими фестивалями мира, в первую очередь, Берлинским, где общение создателей лент с фестивальной публикой является неотъемлемой частью кинофорумов.
Цифры этого года еще не подсчитаны, но, думаю, что усилиями Кирилла Разлогова, Владимира Дмитриева и автора этих строк, количество, выражаясь казенным языком, «творческих встреч» оказалось ненамного меньше. Понятно, что приглашение авторов внеконкурсных лент (пока еще выборочное) – это дополнительные и весьма ощутимые затраты, на которые пошла дирекция фестиваля, понимая, что это повышает и престиж фестиваля, и его смысл.
Но, право же, принять меня, критика, рассказывающего о не самом известном у нас режиссере «Дела Маркореля» Серже Ле Пероне и его ранних документальных лентах, за «администраторшу-начальницу», душителя свободы, не дающего подняться на сцену «Ударника» уникальнейшему Жану-Пьеру Лео, актеру Трюффо, Годара, Бертолучччи, актрисе Ирен Жакоб и режиссеру ленты (которую я сама, так же, как и ее создателей, и пригласила в Москву), о чем в запальчивости пишет автор «Независимой газеты» (22.07.00) Михаил Артемьев, – это верх простодушия, профессиональной и зрительской невинности.
Разумеется, он не обязан знать меня в лицо так же, как и я его (хотя, на мой взгляд, трудно не запомнить ведущих фестивальные пресс-конференции, если не страдать, конечно, близорукостью, зрительным беспамятством и если на этих пресс-конференциях бывать). Главное, что пафос-то его статьи и мой, поддерживающий фильм и его создателей, и с любовью о них говорящий, совпадает – почему же мы так нестройно поем, почему так не понимаем друг друга?
Что, например, можно ответить уважаемому коллеге Виталию Трофимову, уныло отчитывающему меня за внеконкурсную программу, где, по его словам, смотреть нечего? Если в ней – с пылу с жару почти все лауреаты Канн-2000 – «Танцующая во тьме» («Золотая пальма», приз за лучшую женскую роль), «Дьяволы на пороге» (Гран-при), «Школьная доска» (спецприз жюри), «Свадьба» (приз за лучший актерский ансамбль), «Ватель» – фильм открытия Канн; лауреаты и участники Берлина-2000 – «Пан Тадеуш» и «Тщетные усилия любви
»; Венеции-1999 – «Ветер нас унесет», «Парни не плачут», «Кутерьма», «Быть Джоном Малковичем»; «Солнечный свет», обладатель всех возможных призов Европейской киноакадемии; мировая премьера картины Глеба Панфилова; несколько европейских премьер.
Разве что переадресовать его с его претензиями непосредственно к Аббасу Киаростами, Ларсу фон Триеру, Иштвану Сабо, Анджею Вайде, Майку Ли или Кеннету Брана.
Возвращаясь к основному сюжету, напомню, что в том же Берлине фестивальная публика, во многом состоящая из критиков и журналистов, часами не отпускает режиссера из Казахстана или Чили, Кореи или Ирана, России или Штатов после просмотра – им интересно… У нас же куча претензий, в то время как продюсеры из Канады, режиссеры из Греции, актеры из Аргентины, которые ищут профессионального общения, уезжают из Москвы, не понимая, зачем приезжали.