Рецензия на фильм «Игры мотыльков»

В данной серии с равным успехом могут оказаться книги Сэлинджера и Харпер Ли, рассказы Гайдара и Ричи Достян, ибо они, как правило, посвящены одной теме – "ломке организма", когда ребенок или подросток со своим представлением о жизни, добре и зле сталкивается с необходимостью вписываться в социальный контекст.

Действующие лица первой повести были разделены по полюсам. Агрессивная ватага школьников, готовая запугать, загнать и стереть с лица земли белую ворону, и – личность, не похожий на них человек, девочка Лена. За двадцать лет персонажи и структура повествования действительно изменились. Жизнь утратила линейность, стала более мозаичной. Поэтому "Чучело 2" не знает разницы между правилами и данными, не предполагает различий между героями и массовкой и превращается в набор историй разных людей разного возраста, отцов и детей, равно нечестных, несчастных и взаимозависимых. Молодой рок-музыкант Костик, страдающий, что вырос без отца, и сбивающий на чужой угнанной машине пожилого мужчину. Его мама Лиза, пытающаяся "отмазать" отпрыска и ложащаяся в постель с каждым, кто может ей в этом помочь. Судья Глебов, радостно кидающийся содействовать Лизе, поверив, что Костя – его сын, и забывающий о филантропии, обнаружив, что Лиза встречается с другими. Лейтенант Куприянов, обожающий Костины песни и заходящийся от сознания власти над своим кумиром. Сосед Степаныч, бормочущий "пусть посидит, я же сидел", но продающий любимый "жигуль", чтобы Лиза могла дать взятку. Приятели, раздираемые столь же противоречивыми интенциями – зазнайка Костян будет как "все" и даже хуже, если сядет. В то же время ребятки жаждут замять дело, ведь многие – соучастники преступления.

Соседи, одноклассники, милиционеры, ухажеры, и даже вроде бы несхожая с остальными, влюбленная в Костю девочка Зойка – жители городка, единая неделимая масса, где отдельный человек – плоть от ее плоти. В убийстве косвенно или напрямую замешан каждый: кто-то кого-то когда-то предал или обидел, один подзуживал, другой поскупился, третий выпендривался, четвертый солгал. Героем книги и экранизации, сделанной по образу и подобию оригинала, становится толпа.

Владимир Железников отлично ориентировался в созданном им сонме "плохих-хороших" отпрысков и родителей. Наделял людей внятными историями, а их поступки – вразумительными мотивировками. В сценарии, над которым он работал совместно с Галиной Арбузовой, Владимиром Козловым и Андреем Прошкиным, и фильме первоначальную четкость сберечь не удалось, отчего результат оказался заметно слабее. Сумбур и упрощение возникли уже в названии. Искомая "игра мотыльков" – стройная жизнь бабочек-однодневок, образовавшихся из гусениц, кратковременная гармония души и тела, каковую в финале книги обретал каждый, превратилась в тривиальные, зачастую не обоснованные, выросшие на пустом месте жестокие "игры".

Следователь мучается с расследованием, опознанием, шантажирует Лизу, устраивает мордобой, выбивает у девчонок признание, что за рулем сидел Костя, а не какой-то неизвестный шофер, на которого Костя пытается повесить угон. Костя и остальные могли оказаться в кутузке через три минуты после вступительных титров. Для этого стоило лишь снять отпечатки пальцев, ведь никто в фильме не носит перчатки.

Костя (Алексей Чадов) тоже субчик темный. Нелепо, когда человек, к которому сходятся все нити – тривиальный подонок, а не какая-то менее однозначная личность, например, заблудившаяся овца, пожинающая плоды собственных ошибок, или Наполеон местного разлива вроде Роди Раскольникова. Но диалоги и мизансцены с участием Кости говорят об обратном – гад. Зачем за несколько дней до конкурса в Москве ему понадобилось красть машину и ставить на будущем крест. Работает на самоуничтожение? "Тварь я дрожащая" или как? Не додумал? Ну, извините. Не такой дурак. Во всяком случае прекрасно соображает, что ему выгодно, и смотрит сквозь пальцы, когда Лиза принимается за судью и лейтенанта. Если центральный персонаж ни в одном эпизоде сочувствия не вызывает, вообще непонятно, зачем снимать кино.

Р

озанов и Флоренский называли бабочку "энтелехией", душой гусеницы. То есть, бабочка – лучшее, что есть в подобной неаппетитной твари. В "Играх мотыльков" "энтелехии" не заметно. Их "душой" не становятся даже жертвенные натуры, как Зойка и Лиза. Обе актрисы – Оксана Акиньшина и Марина Звонарева работают на штампах. Акиньшина точь-в-точь такая, как в фильме "Лиля навсегда" Лукаса Мудиссона – чистая девочка в грязных предлагаемых обстоятельствах. Звонарева перешла из картины Александра Прошкина "Трио" с той же мимикой и грубовато-простецкими ужимками "своей в доску" бабы, готовой ради удовольствия или дела нырнуть в койку с кем угодно. Сплошное "дежа вю".

В январе этого года лента Андрея Прошкина закрывала ХХ Московский Международный фестиваль фильмов для детей и юношества. Но называть "детской" картину, где ребятки хлобыщут водку, мерзко матерятся, а пиво и сигареты называют гарантиями личных прав и свобод – как-то нехорошо. Несмотря на актуальность заявленных проблем – безденежье, безотцовщина, продажность, инертность среды, на классическое "социальное" кино для тех кому "за", фильм тоже не тянет, ибо детали, дорогая аппаратура, еда, шмотки не соответствуют контексту. Возможно, как это случается с продолжателями российских кинематографических династий, Прошкину по барабану тема и герои.

Если режиссер не чувствует ситуации, ему трудно подобрать адекватную визуальную форму. Вполне вероятно, что Прошкину не хватило мастерства, чтобы удержать в руках сложную" конфигурацию фильма. Не исключено, что как и его отец, режиссер Александр Прошкин, Прошкин-младший неплохо справляется с прямолинейными фабулами, но буксует, если речь заходит о сложносочиненных сюжетах. Дебютная лента "Спартак и Калашников" (2001) о беспризорнике и овчарке была более высокого качества, нежели "Игры мотыльков".

Текст: Евгения Леонова