Канны-2019: Финальные дни

Маттиас и Максим

Некогда канадский вундеркинд, а ныне вполне состоявшийся режиссёр Ксавье Долан зарекся возвращаться в Канны, когда его фильм «Это всего лишь конец света» был уничтожен прессой в 2016 году. Три года и один ещё более неудачный фильм («Смерть и жизнь Джона Ф. Донована») спустя Долан все же вернулся в Канны, которые его когда-то взрастили.

Про новый фильм канадца говорят просто: «повзрослел»; Долан и сам заявлял, что вдохновлялся гей-хитами последних лет «Назови меня своим именем» и «Личное графство Бога», но ремарки про взросление все равно выглядят глупо. В фильмографии режиссёра есть не только «Мамочка», но и триллер «Том на ферме», и квир-эпик «И все же Лоранс», поэтому новый фильм особо не выделяется на их фоне.

«Матиас и Максим» — это история друзей детства, которые после вынужденного поцелуя (для студенческого фильма) начинают сомневаться в своей ориентации и мучиться от внутренней нестабильности. Отличный саундтрек, красивые кадры, ссоры с матерью, клиповый монтаж и сам Ксавье в главной роли — есть все, за что любят фильмы Долана, но в обертке серого по цветокору и перегруженного диалогами фильма.

Однажды в Трубчевске

Вместе с балаговской «Дылдой» Россию в секции «Особый взгляд» в этом году представляла Лариса Садилова и её «Однажды в Трубчевске». Судя по названию — прямой конкурент Тарантино, на деле — неприметная сельская мелодрама, непонятно как оказавшаяся на главном смотре мира.

Садилова очень точно и достаточно интересно фиксирует пространство руральной России, эстетику «Дорожного радио», пересвист птиц, перелай собак и специфичный деревенский говорок — всё то, что видел и слышал каждый, кто жил в деревне (или кого туда сплавляли на лето родители). Есть одна прекрасная сцена, где старенькая бабушка — судя по всему, никакая не актриса, а абсолютно реальная находка Садиловой — внезапно, сбивчиво и хаотично начинает рассказывать о том, сколько у неё было сестёр, как жилось при войне и как на чердаке у них прятался сбежавший партизан. Но этот выброс неподдельной витальности так и остаётся торчать особняком в неприятно театральном и паршиво сыгранном фильме. Задвигается на фон беззубой мелодрамы о любви и изменах. Да он не может любить тебя!

Гангстер, коп и дьявол

В секции полуночных показов показали корейский триллер «Гангстер, коп и дьявол» режиссёра Ли Вон-тхэ. И не успела отгреметь премьера, как Сильвестр Сталлоне объявил о запуске голливудского ремейка.

«Гангстер, коп и дьявол» основан на реальных событиях, произошедших в Корее в 2005 году. В городе появляется серийный убийца, который орудует по ночам, нападает на случайных прохожих с ножом. Однажды случайным прохожим становится лидер гангстерской группировки и даёт отпор юному маньяку. Поскольку он оказывается единственным свидетелем, запомнившим лицо убийцы, полицейским ничего не остается, кроме как объединиться с бандитской группировкой и найти мерзавца.

Любители азиатских боевиков, настало ваше время. «Гангстер, коп и дьявол» вобрал в себя все лучшее из жанра: там и неон, и драки на ножах, чаще даже на кулаках, иногда кто-то и пистолетом грозит, конечно, но редко (холодное оружие в почете). Это всего лишь второй режиссёрский проект Ли Вон-тхэ, но, несмотря на небольшой опыт, он сумел мастерски выстроить довольно сложную сюжетную линию, не запутать зрителя и сделать по-настоящему напряженный и красивый гангстерский фильм. Даже немного старомодный в самом лучшем смысле этого слова. Нельзя сказать, что он останется в истории, как, например, «Беспредел» или «Пуля в голове», но любителей жанра явно оставит в полном восторге.

Предатель

Итальянский классик Марко Беллоккьо привёз в основной конкурс фильм «Предатель» — историю Томаззо Бушетта, информатора, чьи действия привели к аресту более трёх сотен членов коза ностра. Его история не сильно уступает в размахе «Крёстному отцу» и в руках Беллоккьо превращается в убедительную смесь криминального триллера и острословной судебной драмы, жёсткое и приятно старомодное кино о стремительном моральном упадке итальянской мафии.

Беллоккьо с удивительной для его возраста бодростью вскрывает прогнивший мир коза ностра, не боится быть жёстким и неожиданно стильным — в одной из лучших сцен, например, показывает подрыв автомобиля изнутри салона. «Предателю», как и многим эпическим байопикам, несколько не хватает собранности, но даже в своем слегка расхлябанном состоянии это невероятно эффектное кино, после которого от знакомой с детства песенки mi cantare у вас долго будет пробегать холодок по коже.

Мектуб, моя любовь: Интермеццо

Героически высидели самый длинный фильм основного конкурса — 210-минутный «Мектуб, моя любовь: Интермеццо» от мастера тактильного кино Абделлатифа Кешиша. В этот раз маэстро, одержимый женскими задницами, титанически продержался минуту без крупного плана женской задницы. Впрочем, начал фильм тунисец еще за здравие: 40-минутный эпизод на пляже лишний раз доказал, что Кешиш — режиссер уникальный, способный снимать беседу десятка человек максимально естественно и с живой речью, льющейся как водопад. Оторваться от сцены невозможно, пересказать ее тоже.

Вопросы к режиссеру начинаются ближе ко второму часу, когда фильм переключается с залитого солнечным светом пляжа на клаустрофобную площадку местного клуба. Эпизод очевидно рифмуется с кульминацией первой части, но загадочное итальянское слово вынесено в заголовок неслучайно: сцена в клубе работает не для экспозиции, завязки или развязки, а просто потому, что так надо. Промежуточная часть полуавтобиографического гимна молодости дает героям отдохнуть от навалившихся проблем первого фильма — беременность, скорая свадьба, возможный аборт, туманное будущее, любовные треугольники и даже четырех-, пяти-, шестиугольники — и забить на их решение, оставить их на третий фильм. Собственно, расслабляются они около 160 минут, практически до финальных титров (версия фильма, кстати, настолько сырая, что вместо титров был чёрный экран).

Тяжело судить о фильме в отрыве от цельной саги — кто знает, сколько ещё у Кешиша материала, — но как отдельное кино «Интермеццо» работает скверно, а уж как конкурсный фильм ещё хуже. Ждём разгрома от западной прессы и клеймо «проблематичное кино», но в глубине души защищаем Кешиша и думаем, что если бы Марсель Пруст писал цикл «В поисках утраченного времени» в XXI веке, то использовал бы триггером воспоминаний не печенье Мадлен, а женскую задницу.

Должно быть, это рай

Предпоследним фильмом основного конкурса стала комедия Элии Сулеймана «Должно быть, это рай» — забавное скетч-шоу про то, как сам Сулейман ездит по миру в поисках финансирования своей комедии о Палестине. Его герой ходит по родному Назарету, позже по Парижу и Нью-Йорку и отстранённо наблюдает за происходящим: сосед ворует апельсины, странные люди в метро, стереотипные американцы, которые поголовно ходят с оружием.

Такие гротескные и не связанные между собой миниатюры выглядят как смесь творчества Роя Андерссона, Жака Тати и deadpan-комедии, но самым близким сравнением, кажется, будет окологениальный сериал «Брод-сити», в котором повседневная жизнь разбавлена сюрреалистичными и абсурдными ситуациями. Выглядит фильм мило, как и прошлые работы Сулеймана, но совсем необязательно, зато посвящён родителям Сулеймана и самой Палестине — красивый жест, который точно оценит жюри.

Соблазн

Закономерно закончили последний день крайним фильмом основной программы — французской мелодрамой «Соблазн», той самой, что в российском прокате чуть не обозвали «Любовью по Фрейду» (а что, логично, раз фильм про психолога, значит, по Фрейду).

Завершение это, впрочем, не слишком удачное. «Соблазн» — типичное французское кино в жанре «собрались ребята на диване и обсудили глубокие чувства», вытащенные наружу психологизм пополам с уже давно не шокирующим эротизмом (уж после «Мектуба» так точно). Любопытно, что очень синонимичный фильм «Ева» — там тоже герой писал роман на основе собственной жизни и начинал путаться в реальности и вымысле — в том году уже показывали в Берлине, где его заслуженно массово «забукали» (и там, кстати, тоже играл Гаспар Ульель, такое вот, видимо, у него теперь амплуа).

На «Соблазне», правда, обошлось без недовольного «бу», но и аплодисментов слышно не было — единственный раз за весь конкурс ни один человек в зале не удостоил фильм скромным одобрительным хлопком. О чём-то да говорит.