На этой неделе в прокат выходит итальянское «цирковое» фэнтези «Отчаянные мстители». По этому случаю мы решили вспомнить еще 7 картин, действие которых тесно связано с миром клоунов и акробатов. Цирк всегда был будто бы несмышленым младшим братом театра, чем-то априори несерьезным. Так что, наверное, неудивительно, что картин о режиссерах и артистах снято гораздо больше, чем о циркачах. Но тем ценнее те ленты, авторы которых все-таки решаются обратиться к третьему виду зрелищных искусств, дабы обнаружить в нем что-то такое, чего нельзя найти ни в кино, ни в театре.
Первый и, кажется, самый известный фильм о цирке в истории — одноименная картина Чарли Чаплина 1928 года. К ней режиссер подошёл, будучи уже популярным автором: позади были и «Малыш», и «Золотая лихорадка», и пропасть различных короткометражек.
Бродяжка Чарли, милый, но неуклюжий человечек — традиционный главный герой классических фильмов Чаплина — с первых же минут ввязывается в трагикомедийный фарс. Случайная кража, неловкий побег, полоса препятствий в парке развлечений: в результате Чарли вываливается на манеж. А там уже и чаплиновские ужимки, и красавица-гимнастка, и злодей — владелец цирка, и, как без этого, большая и чистая любовь.
Погружая зрителя в цирк, Чаплин заигрывает с концепцией фильма как аттракциона: здесь он и сам ходит по канату, и забегает в клетку со львом, и, само собой, устраивает фирменную клоунаду. Но главное здесь, конечно, не то, кто и как рискнул здоровьем, а сочетание смешного и грустного. Даже спустя почти 100 лет от «Цирка» не оторвать взгляд — это классический Чаплин в лучшей форме, то, с чего одинаково успешно можно как начинать, так и заканчивать знакомство с одним из величайших комиков в истории.
«Уродцы» Тода Браунинга — полная противоположность «Цирка» Чаплина. Опередившая свое время картина похоронила карьеру режиссера Тода Браунинга и стала шоком для зрителей. На экране инвалиды всех мастей: безрукие, безногие, карлики, великаны, сиамские близнецы. Между тем цирки уродов были рядовым явлением в США начала века: сам режиссер путешествовал с таким по стране, поэтому и решил взяться за материал. Но к переносу зрелищ из шапито на экран ни публика, ни киностудии были не готовы, фильм был запрещен в Великобритании, Австралии и нескольких штатах США.
Картин о том, как «он любит ее, а она — его деньги» и тогда, и сейчас снимается бесконечное множество, но, конечно, «Уродцы» выделяются на общем фоне. Когда все актеры так или иначе отмечены увечьями или обладают очень сильными особенностями развития, это придает зрелищу оттенок макабра. Номинально драма, на деле это, конечно, фильм ужасов, под конец которого кажется, что всё было снято ради одной сцены: много-много карликов темной-темной ночью ползут по мокрой-мокрой грязи с острыми-острыми ножами в зубах.
Возвращен зрителям фильм был в 1960-е: картина стала культовой и вдохновила многих знаковых творцов, от Боуи до Линча, но узнал ли об этом сам Тод Браунинг, доподлинно неизвестно. Хотя он и умер в 1962-м, а значит, застал «переоткрытие» своей главной картины, последние 20 лет режиссер провел изгоем и не общался даже с ближайшими родственниками.
Возвращаясь к началу: Бергмана интересовали все виды зрелищных искусств. В первую очередь, конечно, кино, но и театру доставалась толика внимания, и даже до цирка доходил взгляд великого шведского режиссера.
В «Вечере шутов» его герои — артисты бродячего цирка. Они живут без денег, без надежд и даже без любви, всё, что есть, — постепенно уходящее в прошлое ремесло. Судьба сталкивает труппу с актерами театра, и тут же разверзается бездна сходств и различий. И у тех, и у других есть поводы как для уважения, так и для презрения к профессии вынужденных соседей.
Но, конечно, «Вечер шутов» охватывает гораздо больший спектр тем. Здесь и история любви, и социальный аспект, и переход от нищенской несвободы к несвободе уже буржуазной. В момент выхода картину очень плохо приняли как зрители, так и критики, Бергман даже опасался, что фильм похоронит его карьеру, но худшего удалось избежать. Сегодня же «Вечер шутов» — признанная классика, ленту регулярно реставрируют, а красота Харриет Андерсон в объективе Свена Нюквиста (это первый фильм, где все трое наконец работают вместе) и сейчас завораживает.
Очевидно, цирковой темы касались самые разные авторы, кажется, невозможно найти двух более разных классиков мирового кино, чем Бергман и Феллини, а всё же оба, причем почти одновременно, взялись за быт артистов цирка.
Его зовут Дзампано, её зовут Дженсольмина, он — бесчувственный силач, она – наивная чувствительная девочка. Он буквально выкупает её у семьи для цирковых представлений. Вопреки здравому смыслу она влюбляется в эксплуататора, что, конечно, ничем хорошим для неё не закончится: моральное уродство не проходит.
Конечно, в 1954 году это был еще не тот Феллини, что встанет в полный рост со «Сладкой жизнью» и «8 1/2», но уже по этому фильму было видно, что итальянский неореализм 40-50-х заканчивается и наступает что-то новое. В случае Феллини — абстрактное, цирковое, карнавальное. «Дорогу» своим любимым фильмом называли такие разные авторы, как Иржи Менцель, Акира Куросава и Андрей Кончаловский.
Конечно, в наше время цирк теряет былую славу, это можно заметить даже по количеству фильмов, в центре которых можно найти подобные представления. «Воображариум доктора Парнаса» — единственная картина в списке, действие которой разворачивается в наши дни, соответственно, и шапито в нем выглядит невероятным анахронизмом.
Гиллиам всегда отличался буйной фантазией, но именно в этой картине вымысел цветет особенно буйным цветом. Сюжет завязан на сделках со сверхъестественным и путешествиях в Воображариум — персональное Зазеркалье доктора Парнаса; режиссер неоднократно утверждал, что это его альтер эго. И Парнас, и Гиллиам, и вообще цирковое бессознательное — все трое транслируют ощущение выпадения из мира, ежесекундное устаревание, с которым ничего нельзя сделать, можно только любоваться.
Кроме прочего, фильм примечателен тем, что это последняя роль Хита Леджера. После того как артист покончил с собой, картину чуть было не похоронили вместе с ним, но уже спустя месяц сценарий был дополнен, а роль изменена: оставшиеся сцены разделили между собой Джуд Лоу, Колин Фаррелл и Джонни Депп. Так одного персонажа в «Воображариуме» играют сразу четыре артиста первого эшелона.
Здесь цирк снова откатывается в прошлое, во времена диктатуры Франко. Веселый клоун и грустный клоун борются за сердце красавицы-гимнастки, первый горяч, но слишком жесток, второй мил, но чрезмерно мягкотел.
Сразу бросается в глаза гротескность: каждый кадр через край, атака на зрителя идет с первых же секунд и заканчивается разве что на финальных титрах. Второе — политическая составляющая, вероятно, испанцам виднее, кто здесь фашист, кто республиканец, а кто просто попадает под раздачу, но совершенно очевидно, что это тоже большой пласт. И третье — сюжет, абсолютно безумный, он перекручивается каждые пять минут, но неизменно шокирует.
В 2010 году венецианское жюри под председательством Квентина Тарантино наградило де ла Иглесиа заслуженными призами за лучшую режиссуру и сценарий. Пройдёт 12 лет, и испанец вернет долг не жюри, но городу и снимет хоррор «Венецияфрения». Но это уже совсем другая история.
Последний фильм в списке — недавний оскаровский номинант «Аллея кошмаров» Гильермо дель Торо, главного сказочника современности. Снова погружение в прошлое, на этот раз в конец 1930- х — начало 1940-х: время, когда цирк еще что-то да значил.
Примечательно, что, согласно опросу Sight & Sound, один из любимейших фильмов дель Торо — «Уродцы» Браунинга, тоже участник нашей подборки. Конечно, без влияния здесь обойтись не могло, но в сердцевине сюжета все же литературная основа, одноименный роман Уильяма Линдсэя Гришэма. Путь главного героя, Стэнтона Карлайла, начинается из точки абсолютного зла: и хотя он любит, он богатеет, он движется все выше и выше, выбивается из грязи в князи, его подводит гнилой фундамент — зло разъедает носителя.
Дель Торо снова сочинил жестокую сказку, только на этот раз разворачивающуюся в чуть более жутких, чем обычно, условиях. Несмотря на яркий фасад, в кино цирк гораздо чаще оказывается колыбелью горя и отчаяния, чем радости и веселья.