Контракт сочиняльщика: интервью с Антоном Батаговым

И что ни говори о низменной и третьесортной природе экрана, благодаря именно ему. Работа с режиссером Дыховичным и НТВ вывели фамилию Батагова из узкого круга профессионалов и музыколюбов. Хотя, как ни странно, не сделали его ни кино-, ни телекомпозитором. Он был и остается композитором просто. Хотя для творческих людей данного поколения подобное уклонение от принадлежности – вещь вполне обыденная. Никакой принадлежности, кроме принадлежности к своим ощущениям, опыту и, как следствие, к своей музыке. И все. Достаточно.
Антону тридцать три года. Когда-то его знали как молодого, талантливого пианиста – он получил приз на Конкурсе Чайковского, много гастролировал, записал компакт-диски с музыкой Мессиана, Баха, Равеля. Постепенно, впрочем, он пришел к европейскому и американскому авангарду, минимализму. Двойной альбом с "Искусством фуги" Баха произвел в академической среде фурор: не изменив ни одной ноты, Антон смог сыграть каноническое и очень сложное произведение совершенно по-своему.
Но год от года Антон играл все больше и больше своей музыки. Первый его сольный альбом по мотивам произведений Даниила Хармса "Я долго смотрел на зеленые деревья" вышел в 1993 году. Примерно тогда же он перестал быть пианистом. Когда в 1998 году выйдет альбом Yesterday с музыкой композиторов Георга Пелециса, Сергея Загния и Александра Рабиновича, записанный за шесть лет до этого, Антон напишет в своем комментарии: "…я перестал отзываться на кличку Пианист, а моим основным занятием стало сочинение музыки. Занятие, впрочем, не менее дурацкое…"

-- Мои диски… это же констатации каких-то моментов. Вот начинаешь жалеть, что многое не записал из того, что играл в качестве пианиста. Но не записал настолько много, что проще сказать: не записал – ну и правильно.

Впрочем, любое произведение – свое ли, чужое, но тобой сыгранное, – есть переживание. Он никогда не писал музыку специально для чего-то. Из переживания и родилась "Музыка для декабря". А из этой музыки родился одноименный фильм режиссера Ивана Дыховичного.

-- Нет, это на самом деле не так. "Музыка для декабря", то есть вещь, которая так называется, была написана в декабре 93-го года, когда я был еще пианистом-композитором. Или наоборот. Творчество – это внешнее выражение некоего пути внутреннего познания, который иногда проявляется в каких-то художественных формах, иногда не проявляется… Просто я пережил какой-то важный этап. Эта музыка была написана просто так, ни для кино, ни для телевидения… сама по себе. Она была записана в декабре, и в том же самом декабре мы познакомились с Иваном Дыховичным… Тут же сложился и фильм "Женская роль"… Его даже и фильмом, наверное, трудно назвать, потому что то же самое Иван сейчас делает раз в месяц на телевидении, и называется это "Уловка 22". По его просьбе кто-то подбирает куски из разных фильмов, он что-то комментирует на ходу и убегает. Но тогда все это было в первый раз, была потрачена куча времени. А что касается "Музыки для декабря", то у Ивана был сценарий, законченный примерно тогда, когда я сделал эту вещь. Я дал Ивану послушать музыку, а он мне – почитать сценарий. Потом и от сценария мало что осталось, и от музыки… То, что вышло на диске, – это полный вариант. И, собственно говоря, просто так получилось, что на тот момент, декабрь 93-го года, мы с Иваном оказались в какой-то одной волне. Встреться мы сейчас – я не уверен, что мы бы так магически совпали. Но тогда совпали – и слава богу.

Так или иначе, они совпали, плодом чего стала странная картина, небезусловная, не во всем удачная, жанрово неопределенная, но очень интеллигентски-московская, и музыка Антона сыграла в ней, наверное, одну из главных ролей.

-- Потом была еще совсем странная история – "Незнакомое оружие, или Крестоносец-2". Это очень смешная вещь, которую я действительно написал именно для этого фильма. Я ничего не буду говорить о фильме, если ты его не видел… Вот и хорошо. Так получилось, что Иван стал снимать этот фильм и дал мне прочитать сценарий, который я открыл, прочитал, закрыл… и больше не открывал. А потом сочинил музыку, которую можно назвать музыкой о кино, но никак не для кино. Опять же это такой философский опыт, то есть музыка похожа на некий стол, за которым собрались разные симпатичные ребята. Разумеется, Найман, Уильям Берд, Мартынов… И они стали рассуждать о том, что вот на дворе 1997 год, а – представляете? – кто-то еще кино снимает, а кто-то даже и музыку для него пишет… Там все такое, совершенно ни к чему не обязывающее, не пафосное, не серьезное… И главное, что здесь, раз уж так у меня приключилось для этого фильма делать музыку, то в ней сама идея, что можно заниматься таким идиотским занятием, как сочинение музыки, которая комментировала бы некий видеоряд, так вот, в этой музыке сама эта идея подвергнута абсолютному презрению. На самом деле для меня давно очевидно, что это занятие давным-давно себя исчерпало.

Такое категоричное заявление заставило меня потребовать у Антона Батагова комментарии. Они не замедлили последовать.

-- Я вообще не особенно различаю какие-то свои действия, связанные с кино, и мои действия "просто так". Потому что абсолютно любую, без исключения, музыку, которую я когда-либо для чего-либо сделал, если дать человеку послушать, а потом сказать, какому видеоряду она соответствовала, уверен: никаких ассоциаций у слушателя между музыкой и видеорядом не возникнет. Так что можно абсолютно все взять из одного фильма или передачи и сунуть в другую, что я, честно говоря, периодически и делаю. Опять-таки очень смешно – и чем дальше, тем смешнее – наблюдать, что в обществе ПОЛАГАЕТСЯ считать музыкой, кино и так далее… Вот из последних таких киновпечатлений, хотя кино – я не могу сказать: "Не люблю" – оно меня не сильно интересует, скажем так, по крайней мере я не вижу ничего такого, что радовало бы меня больше, чем Дзига Вертов. После него было несколько неплохих фильмов, но как-то очень мало… Так вот, "Кундун" Мартина Скорсезе. И намного – не буду высчитывать, на сколько именно процентов, – благодаря музыке Филипа Гласса. Гласс делает то, что он делает обычно. Можно это не любить, можно говорить, что вот опять то же самое, одинаковые конфигурации, а вот тем не менее. Если придумать, что это музыка не к фильму про Далай-ламу, а про Ивана Грозного, – и это потрясающе подойдет! За исключением некоторых моментов, где традиционное тибетское пение вмонтировано. Да и то бы прошло на ура в качестве пения старообрядцев. Повыше тоном только, вот и все.

Антон не случайно начал говорить о телевидении. Два года назад все, кто знал его как серьезного музыканта и композитора, были шокированы: Антон пошел работать! И не куда-то, а на телевидение. Наверняка все помнят серию заставок НТВ с зелеными шариками. За визуальный ряд отвечал дуэт дизайнеров – Андрей Шелютто и Елена Китаева. Антон отвечал за ряд звуковой. Многие приняли эти заставки как проявление тонкого постмодернизма.

-- Можно называть эти вещи разными словами – постмодернизм, ирония, все что угодно… Безусловно, все это там есть и не быть не может. А с моей стороны была музыка о телевидении, о времени и о себе, что называется. Телевидение действительно зеркало, но не кривое, а прямое до отвращения. Оно показывает наше собственное мурло: вот, смотрите, какие вы.

Год назад Антон ушел с НТВ. Ушел, но телевидение не оставил: сегодня вместе с той же командой он осваивает межпрограммное пространство РТР.

-- Недавно на РТР один человек, у которого, как ни странно, оказался мой диск, просто до истерики не мог понять, какого черта я здесь делаю. После того как я записал "Искусство фуги", как это может быть, что я сочиняю какую-то десятисекундную шапку к передаче "Очная ставка"?!
Я сначала подумал: спасибо, что он так относится к моим прежним действиям, и надо бы ему все объяснить, а потом решил, что, наверное, не надо. Потому что все это исключительно мои внутренние процессы. Заканчивается одна жизнь, в которой ты доходишь до какого-то предела. После "Искусства фуги" записывать даже "Хорошо темперированный клавир" – уже шаг назад. И открывается новая жизнь, и там ты заново начинаешь осваивать некую свободу, к которой постепенно идешь… Я прекрасно понимаю, что со стороны это может выглядеть как полный идиотизм.
До сих пор эта работа – интересное для меня занятие. Я могу с помощью тех или иных звуков, во-первых, выразить свое отстраненное ощущение, отношение ко всему происходящему в телевизоре. И не надо забывать, что телевизор часто стоит на кухне, почти все время включенный. Народ оборачивается прежде всего на звук. И можно вложить в тех, кто это слышит, какую-то идею. Можно призвать к восстанию, не говорить: "Товарищи, завтра в девять возьмите винтовки и красные флаги!" – а сделать то же самое по-другому.

Конечно, Антон никаким нейропрограммированием заниматься не собирается, но ведь искус-то велик, подумалось! Это ж власть-то над умами какая!

-- У меня мыслей о господстве над согражданами, боже упаси, нет. Просто я могу, занимаясь тем, что для меня интересно и важно, с какими-то неизвестными мне людьми таким способом пообщаться. Необязательно же говорить слова друг другу.

В подтверждение тезиса о независимости своей музыки, телевизионной в том числе, от места и времени ее воспроизведения Батагов собрал свои энтэвэшные пьески в один альбом, который собирался выпустить как полноценный компакт-диск. Что-то помешало, видимо, кризис. Но альбом тем не менее существует – благодаря уникальной системе CD-самиздата, запущенной другом Антона, композитором и виртуозом аудиомастеринга Сергеем Загнием. Он просто записывает свою и Антона музыку на CD-R-матрицы, снабжает их как бы буклетами, очень стильно отпечатанными на лазерном принтере, и пускает в продажу. Называется это все Zagny Edition.

-- А раньше Сергей издавал свои ноты, причем в таком виде, что любое издательство могло позавидовать… В этой стране все, что касается непопсовой музыки, выходит тиражом максимум тысяча экземпляров. Или менее. А потом они продаются на таких же непопсовых концертах, и поэтому несколько человек в городе Москва имеют возможность их приобрести. В городе Санкт-Петербург их найти уже труднее. Вот, кстати, энтэвэшный диск в таком виде и существует. Длится пятьдесят девять минут пятьдесят шесть секунд, называется "Контракт сочиняльщика".

То есть устроился композитор Батагов, как видите, вполне комфортно. И делом любимым занимается, и зависеть толком ни от кого не зависит, и сочинения выпускает как хочет и для кого хочет.

-- Действительно, на данный момент у меня, слава богу, есть возможность сидеть дома и заниматься какими-то вещами, не особенно думая о денежных проблемах. Могу встать, выпить кофе, включить компьютеры и заниматься тем, что будет существовать в количестве… пяти экземпляров. Или, даже потратив на что-то пару месяцев, нажму Delete – и все это перестанет существовать. Жизнь сама поворачивается таким образом, что… когда должны произойти какие-то события, совершенно неожиданные, но такие, чтобы меня повернули в правильную сторону, они берут – и происходят. У меня есть такое подозрение, что если не заниматься ерундой, по крайней мере пытаться ею заниматься как можно меньше и делать вещи, которые действительно кажутся важными, тогда эти помогающие жить моменты как-то сами всплывают.

Можно счесть, что Антон Батагов, переставший откликаться и на кличку Композитор, – человек в кино случайный. Можно сказать, что кино – случайное приложение сил для… ну, скажем, сочиняльщика Антона Батагова.