Роберт Де Ниро: «В Москве бывшие разведчики водили меня в баню»

Роберта Де Ниро во всем мире знают в первую очередь как актера, снявшегося почти в 80 фильмах. Но он еще и успешный продюсер (30 картин), а теперь еще и режиссер. Официально "Ложное искушение" – вторая режиссерская работа Де Ниро, но киноманам известно, что, не упомянув себя в титрах, он фактически снял "Медвежатника". Впрочем, ни имя, ни опыт не помогли при съемках новой картины, пожаловался Де Ниро Василию Арканову.

Вы снимали "Ложное искушение" больше восьми лет. Отчего такой неголливудский темп?

Я никак не рассчитывал, что дело затянется так надолго. Но в киноиндустрии есть вещи, которые невозможно ускорить. Есть обстоятельства, которым приходится подчиняться.

Даже человеку вашего статуса?

Статус здесь ни при чем. Если люди не хотят давать деньги на какой-то проект, имя не помогает. За "Ложное искушение" никто не хотел браться, хотя сценарий циркулировал в Голливуде несколько лет и даже попал как-то в список десяти лучших неснятых сценариев года. Почему? Слишком большой финансовый риск. К сожалению, об этом риске я узнал уже после того, как начались съемки.

Казалось бы, должно быть наоборот. Комбинация "ЦРУ, тайны плюс шпионы", с коммерческой точки зрения, должна выглядеть беспроигрышной…

В том-то и дело: и я так полагал! Я с детства обожал шпионские вещи – от Джеймса Бонда до Джона Ле Карре. К тому времени, когда возник сценарий "Ложного искушения" Эрика Рота, я как раз сочинял другую шпионскую историю, никак не мог ее завершить. И обратился именно к Эрику с просьбой о помощи. Он отказал. Тогда возник компромисс: он дописывает мой сценарий, а я снимаю кино по его сценарию, который уже готов.

Прямо как в фильме про шпионов…

Стараемся соответствовать жанру.

Как раз по жанру "Ложное искушение" совсем иное. В фильме есть страсти, но они совсем не шпионские. Вы намеренно сместили акценты?

Ненавижу такие вопросы. Вы зритель – вот и решайте. Многие вещи просто невозможно объяснить. Иногда спрашивают: "О чем эта картина?". Я не знаю. Я снял конкретную историю. На ней лежит отпечаток моего мировоззрения. Что-то мне удалось передать очень точно, а что-то не совсем. У меня есть к себе претензии по конкретным эпизодам. Но в целом я вполне доволен результатом.

В актерском цеху вас часто называют перфекционистом. Это качество распространяется на вас и как на режиссера?

Хотелось бы надеяться. Во время съемок многое могло происходить без моего прямого участия, но я влезал во все. Каждый кадр отсматривал по несколько раз, параноидально боялся упустить что-нибудь важное. И вставлял многое из того, что отсутствовало в сценарии, если мне казалось, что это может сработать. Снимать кино – все равно что складывать гигантский пазл.

Пыталось ли ЦРУ как-то повлиять на то, как будет выглядеть в фильме?

Нет-нет. Там прекрасно понимали, что рано или поздно такой фильм должен появиться – там не дураки работают. У меня был консультант, ветеран ЦРУ с тридцатилетним стажем. Мы с ним давно знакомы и привыкли друг другу доверять. Перед съемкой каждого эпизода я у него спрашивал, что сюда можно привнести, чтобы ситуация выглядела более достоверно. Я не ждал, что он доверит мне какие-то секреты. Кроме того, я прочитал все, что было когда-либо опубликовано о ЦРУ, и набрал оттуда как можно больше деталей. Я охотился за правдивостью, а не за скандальностью.

Тем не менее портрет ЦРУ получился далеко не лестный.

Я с этим не согласен и задачи создать критический фильм перед собой не ставил. Как актер я всегда ищу внутреннее оправдание поступкам своих героев. Ведь каждый в конечном счете руководствуется благими намерениями. Работники ЦРУ не исключение.

В изображении агентов КГБ вы придерживались того же принципа?

А чем они хуже? Говорят, что это первый фильм, в котором русские шпионы показаны не безмозглыми тупицами, а достойными и опытными соперниками. Перед началом съемок я был в Москве, встречался со многими отставными офицерами разведки. Отличные ребята. Они меня даже в баню сводили.

Почему на роли агентов КГБ вы не взяли российских артистов?

Я хотел, очень хотел. Искал повсюду: и в Англии, и в России, и в Америке. Я многих прослушал, но голос ни одного из них не прозвучал так убедительно, как англичанина Джона Сешнса. Он и играет подставного Валентина Миронова, двойного агента. Российским актерам не хватало… не знаю, многогранности, что ли, а у Джона она была. Второго Валентина Миронова, настоящего Миронова (того, которого в фильме допрашивают), играет русский – Марк Иванир. Я его впервые прослушал три года назад, и с тех пор никого лучше не нашел. Я вообще поначалу опасался, что не смогу подобрать исполнителя на столь трудную роль.

Известно, что изначально главную роль (выпускника Йельского университета, приглашенного в секретную организацию, на основе которой вскоре и создали ЦРУ) должен был играть . Почему вы отдали ее Мэтту Дэймону?

Я предложил эту роль Леонардо больше восьми лет назад. Он очень загорелся, мы уже даже начали репетиции, но проект забуксовал. Сначала, как я уже сказал, не было денег, мне пришлось вложить свои. Потом еще что-то… У Лео возникли другие предложения. Мы оба надеялись, что сумеем совместить наши планы. Но не сложилось. Лео был занят у Скорсезе, а я после нескольких лет проволочек не рискнул ждать его еще два месяца. Побоялся, что если не начну сейчас, то не начну уже никогда. К счастью, Мэтт оказался свободен, и в этом мне просто очень повезло. Он прекрасный актер, и работать с ним – удовольствие.

Как насчет Анджелины Джоли? Почему вы решили предложить роль рассерженной, разочарованной женщины именно ей? Как-то не вяжется с ее обычным амплуа.

Я знал, что у нее получится. И она знала. Она с самого начала хотела играть эту роль и ждала ее. В кино это единственное, что имеет значение.

Большинство актеров преклоняется перед вами. Когда вы режиссер, вам это помогает или мешает на съемочной площадке?

В искусстве преклонение еще никому не помогало. К счастью, после двух-трех дней работы со мной чувство преклонения, у кого оно было, проходит. Когда делаешь общее дело, такие вещи перестают иметь значение.

Как вообще вы относитесь к своему звездному статусу?

It's OK.