Интервью с Софи Марсо

Что привлекло вас в этом проекте – сценарий или возможность сыграть одну героиню на пару с Моникой Белуччи?

О нет, про Монику я сначала и не подозревала. Зато видела предыдущие работы постановщицы, Марины де Ван, и ее сценарий меня тоже очень заинтересовал. Оригинальный, четкий, точный, никакой зауми и никакого лишнего трепа, никаких претензий на чрезмерные психологические глубины. Ну да, согласна, это не первый на земле фильм, где две актрисы играют одну женщину, но мне этот сюжет близок! И для Марины этот проект – очень личный: у нее глаза горели, когда мы встретились. Что до Моники, то мы с ней, как вы знаете, играем одну героиню… а значит, встречаться на площадке нам почти не пришлось. Перед камерой была то она, то я. Однако когда я увидела ее работу уже на экране, то была глубоко впечатлена. Мы с ней очень разные – так хотела Марина, – но сила и трогательность персонажа родилась из скрещения наших с Моникой характеров и особенностей игры.

Неужели у вас ни одной совместной сцены не было?

Одна, сцена превращения. Забавно: мы сидели на одном и том же месте, совершали одинаковые движения – я начинала эпизод, Моника заканчивала. В остальном мы играли, по сути, два разных фильма. Нас объединяла героиня.

А что объединяло лично вас с этой женщиной на экране – глубоко несчастной и, по сути, безумной?

Только мой горячий интерес к теме раздвоения женщины – знакомой нам по картинам Бергмана, Линча, Бунюэля. Эта ситуация – история актрисы, которая постоянно живет чужой жизнью, надевает на себя чью-то личину! Что это – свойство темперамента, средство самозащиты, способ говорить о себе в третьем лице? Наверняка все вместе, иначе и я бы не выбрала эту профессию.

Стать другой: это же кошмар – во всяком случае, в фильме. А в жизни? Ведь в этом и состоит ваша профессия?

Актриса делает это осознанно, а моя героиня в фильме не понимает, что с ней творится, почему она в кого-то превращается – поэтому ее это так пугает. Весь фильм – это процесс осознания, ответа на вопрос «Кто я?». Сыгранная мной часть фильма – пугающий вопрос, а часть Моники – ответ. Благодаря этому картина получилась настолько интригующей – иначе она была бы описанием обычного клинического случая.

Почему, по-вашему, в фильмах всегда раздваиваются женщины, а не мужчины?

Мужчины – более цельные, чем женщины. Хотя истории раздвоения женщины всегда были придуманы мужчинами. Женщина раздираема противоречиями, она интересней с психологической точки зрения. Она меньше контролирует саму себя, чем мужчина.

Ваш повышенный интерес к психологии в какой-то степени заимствован из русской классической литературы – ведь вы, какникак, играли Анну Каренину?

Мне невероятно повезло сыграть эту героиню, к которой я не могу относиться как к плоду вымысла – для меня она всегда была и осталась до сих пор совершенно реальной, живой женщиной, призрак которой не оставляет меня в покое на протяжении долгих лет. По-настоящему сильная личность, не допускавшая компромиссов и поэтому расставшаяся с жизнью. Это не та роль, о которой забываешь после выхода фильма в прокат. Я скорбела по Анне после ее смерти – хоть это и была всего лишь смерть на экране.

Голова кружится, если вообразить путь от девочки-подростка в «Буме», который принес вам известность, к «Анне Карениной».

Я была очень молода после выхода «Бума» и «Бума 2» на экран, но еще тогда твердо решила, что не буду замыкаться в одном образе. Пусть я буду рисковать благосклонностью публики, шокирую ее или неприятно удивлю, но не буду всю жизнь играть одно и то же! Это не было сознательной стратегией коммерческого успеха – чистая интуиция. Но я была права: мне повезло и со следующими работами, хотя они очень сильно отличались от моего дебюта. И я старалась не растрачивать себя по мелочам: у меня были сотни предложений, а выбирала я лишь те, которые как-то меня затрагивали, интересовали. Никогда не думала о гонорарах в первую очередь. Я снимаюсь не чаще, чем в одном фильме в год, иногда даже реже, и довольна этим.