Увидеть «Слона» в комнате: как кинематограф рефлексирует массовую стрельбу в школах?

20 лет назад драма Гаса ван Сента «Слон» не только победила на Каннском фестивале, но и стала первым программным фильмом о шутингах: события опирались на стрельбу 1999 года в школе «Колумбайн».

К сожалению, проблема не всегда предсказуемых жутких приступов насилия никуда не исчезла и, более того, нуждается в большем внимании. Во время работы над материалом случилась трагедия в Брянске, отнявшая жизнь нескольких учеников. Выражаем соболезнования всем, кого коснулись страшные события.

В материале рассказываем о том, как кинематограф последние 20 лет пытается выработать язык для разговора о массовой стрельбе. 

«Слон» — первый игровой фильм о шутинге

Обычная школа в пригороде американского Портленда. Джон (Джон Робинсон) не позволяет пьяному отцу (Тимоти Боттомс) вести машину и сам садится за руль. Директор Льюс (Мэтт Мэллой) отчитывает опоздавшего на занятия Джона. Бриттани (Бриттани Маунтин), Джордан (Джордан Тэйлор) и Николь (Николь Джордж) стоят в коридоре и мило щебечут о парнях. Нэйтан (Нэйтан Тайсон) тренируется на футбольном поле. Элайас (Элайас МакКоннелл) проявляет снимки в фотолаборатории. Мишель (Кристен Хикс) получает выговор за слишком длинные для физкультуры спортивные штаны. В это же время Алекс (Алекс Фрост) и Эрик (Эрик Дойлен) покупают оружие в Интернете.

Кристен Хикс в роли Мишель на кадре из фильма «Слон»

20 апреля 1999 года ученики старшей школы «Колумбайн» Эрик Харрис и Дилан Клиболд застрелили 12 ровесников и учителя и ранили ещё 24 человека, после чего покончили с собой. Поначалу американский режиссёр Гас Ван Сент хотел снять документальный фильм о шутинге, но не смог найти средств на производство, так что пришлось остановиться на игровой картине. Правда, Ван Сент отказался от традиционного сценария: до начала съёмок был лишь план перемещения героев по школе и диалоги подружек, всё остальное — импровизация непрофессиональных актёров. Артистов автор набрал из старших школ родного Портленда.

Фильм поделён на несколько глав, названных по именам школьников. Поскольку пути учеников пересекаются, мы видим одни и те же случайные встречи, но с разных точек зрения. Зритель успевает немного узнать как жертв, так и стрелков. Трагический пазл складывается лишь в конце. Шутинг показан натуралистично и безэмоционально, словно реконструкция событий, но мы прекрасно видим, как преступники стреляют во всех, кого видят в коридорах и классах, и, переступая через трупы, двигаются дальше по спланированному заранее маршруту. В финале Алекс убивает подельника Эрика, а затем кончает с собой. Смерти стрелков остаются за кадром, но в поле зрения камеры попадают брызги крови. Ван Сент не пытается плавно подвести к жуткой развязке, а беспристрастно фиксирует реальность. Фильм почти лишён музыкального оформления, лишь в начале безмятежно звучит Бетховен. Художественное решение Ван Сента заключается в намеренном лишении повествования развлекательности. Жуткое столкновение обыденности и страшной развязки работает сильнее планомерного нагнетания обстановки.

Джон Робинсон в роли Джона на кадре из фильма «Слон»

Откуда взялось название «Слон»? Ван Сент признавался, что ещё в юности остался под большим впечатлением от одноимённого фильма 1989 года, снятого Аланом Кларком. Телевизионная картина бесстрастно показывала 18 убийств, совершённых во время горячей фазы конфликта между британскими властями и членами Ирландской республиканской армии. Кларк снял фильм почти без диалогов и чёткого объяснения происходящего на экране. Неясно даже, кто стреляет в кого. В 2003-м Кларк умер. Ван Сент хотел почтить память постановщика и получил разрешение на использование названия у продюсера картины Дэнни Бойла. А «Слон» 1989 года получил заглавие с подачи автора сценария Бернарда МакЛаверти, который называл конфликт в Северной Ирландии «слоном в гостиной». Английская идиома означает проблему, которую все вокруг стараются не замечать. Та же история и со стрелками у Ван Сента.

«Слон» победил на Каннском фестивале и принёс Ван Сенту приз за лучшую режиссуру. Триумф на значимом киносмотре спустя 20 лет кажется легко объяснимым и эстетически, и тематически. С одной стороны, минималистичный и максимально приближенный к неигровому кино фильм предвосхищает интерес зрителей и кинематографистов к реальным историям. В XXI веке мы наблюдаем множество гибридных картин, размывающих границы игрового и документального. С другой — «Слон» обозначает важную и, увы, не теряющую актуальности проблему.

Алекс Фрост в роли Алекса на кадре из фильма «Слон»

Картина Ван Сента стала первым игровым фильмом о шутинге. За год до «Слона» вышел документальный «Боулинг для Колумбины» Майкла Мура. Мур в свойственной ему манере снял яркое и провокационное эссе, в котором связывал стрельбу в школе с доступностью оружия и агрессивной внешней политикой США. Ван Сент работает заметно тоньше, с уважением к жертвам, а потому не пытается вынести поспешный вердикт. Может, потому более взвешенный «Слон» 20 лет спустя оказывает на зрителей мощное воздействие. Картина задала тон фильмам о шутинге, но, естественно, со временем появились и другие варианты рефлексии страшных событий.

Ужас в режиме реального времени

«Слон» первым представил модель изображения трагедии здесь и сейчас. Принципиально важно, с какой стороны зрители наблюдают за разворачивающимися событиями. У Ван Сента получается сложный пейзаж одного дня. Зачем вообще режиссёры показывают трагедию в режиме реального времени? Постановщики приближают зрителей к травмирующим событиям, заставляют чувствовать сопричастность и осознавать, что на самом деле подобный ужас может случиться с кем угодно. Даже с учётом многочисленных случаев в разных странах число трагедий не уменьшается. Зрители попадают в пространство чуть ли не документального фильма, а постановщики часто обращаются к реконструкции событий и становятся если не участниками, то точно свидетелями расстрела. Ассоциируя себя с жертвой, оставшейся один на один против вооружённого человека, как не почувствовать беспомощность и гнетущий страх? 

Эвелин Брошу в роли Стефани на кадре из фильма «Политех»

В «Политехе» Дени Вильнёв, как и Ван Сент, фокусируется на дне трагедии. История основана на реальных событиях, произошедших в Политехнической школе Монреаля 6 декабря 1989 года. Жертвами стрелка-мизогина Марка Лепина стали 14 девушек. Вильнёв в первой же сцене оглушает зрителей — фильм начинается с натуралистичной стрельбы. Стоящие в очереди к ксероксу ученики совершенно не понимают, что происходит вокруг. Кто-то ранен и лежит в крови, другие на время лишились слуха. Схожего эффекта добиваются постановщики военного кино, забрасывая аудиторию в эпицентр боёв. Затем режиссёр отходит на несколько часов назад и постепенно показывает историю с разных сторон: от лица стрелка и прячущихся жертв. Лепин разделил студентов на мужчин и женщин, а затем расстреливал феминисток, как он считал, испортивших ему жизнь. Вильнёв не отводит камеру в сторону и показывает и выстрелы, и раненых, и убитых. В финале стрелок кончает с собой. Режиссёр балансирует между полярными точками зрения и даёт Лепину слово: внутренний монолог убийцы повторяет настоящую предсмертную записку, в которой указаны причины содеянного. Захват школы показан в режиме реального времени. Но важно отметить, что Вильнёв снимает в монохроме и не позволяет крови залить экран. Картину предваряет титр, сообщающий, что из уважения к жертвам имена персонажей были изменены.

Максим Годетт в роли убийцы на кадре из фильма «Политех»

Дистанцию между зрителем и ужасными событиями может создать необычная форма изображения шутинга. В 2016 году на экраны вышла «Башня» Кита Мэйтленда — анимадок о трагедии, случившейся в кампусе университета Техас первого августа 1966 года. Чарльз Уитмен забаррикадировался на 28-м этаже башни и открыл огонь по прохожим. Было убито 14 человек, 32 жертвы получили ранения. Мэйтленд детально, почти по минутам воссоздаёт стрельбу. Обрывки хроники перемежаются ротоскопическими мультипликационными вставками. Быстрый монтаж напоминает телевизионный репортаж, что помогает аудитории хотя бы изредка делать паузы, выдыхать. Мэйтленд не показывает убийцу, но называет по имени. Слышны только выстрелы, и видны страшные последствия. Каждый раз, когда убийца ранит или убивает прохожего, экран заливает красный цвет. А в кадрах хроники на большой территории кампуса повсюду видны лежащие на газоне и асфальте неподвижные тела. Режиссёр, понимая силу воздействия реконструкции как приёма, из уважения к жертвам не эстетизирует насилие. В большей степени Мэйтленда волнует как героическое поведение нескольких человек, так и страшный отпечаток, который шутинг оставил на студентах до конца жизни. Хотя с момента стрельбы до выхода фильма прошло 50 лет, студенты и полицейские не могут сдержать слёз.

Кадр из анимационного фильма «Башня»

Однако режиссёры не всегда щадят публику и порой проводят сеанс шоковой терапии, желая связать зрителей и жертв трагедии невидимой нитью, дать почувствовать ужас и страх за жизнь. Никакой дистанции: наоборот, нужно максимально приблизить аудиторию к экранному насилию. 22 июля 2011 года Андерс Брейвик совершил два террористических акта. Сначала в Правительственном квартале Осло взорвалась бомба, в результате чего погибли 8 человек, 209 получили ранения. Спустя полтора часа Брейвик устроил стрельбу в молодёжном летнем лагере правящей Рабочей партии на острове Утёйа. Около 110 человек получили ранения, 67 детей, родителей и вожатых погибли. 

В 2018-м вышло сразу два фильма, посвящённых стрельбе Брейвика. В «22 июля» Пола Гринграсса внимание уделено как подготовке терактов, так и самой стрельбе и последствиям — расследованию трагедии и суду. Получился психологический триллер с масштабным голливудским подходом: помимо жертв и убийцы в объективе камеры оказываются норвежские политики и адвокаты Брейвика. Зачастую трагедию мы видим глазами стрелка, порой даже через прицел винтовки. На крупных планах где-то вдалеке замертво падают дети. Гринграсс показывает только один расстрел крупным планом. Подросток Вильяр Ханссен (Йонас Страндт Гравли) не смог убежать и получил несколько пулевых ранений, в том числе в голову. Одной из сюжетных линий после трагедии становится мучительное восстановление Вильяра. На территории последствий зрители наблюдают как за страданиями родителей пострадавших детей, так и за непростым моральным выбором адвоката Брейвика Гейра Липпестада (Йон Эйгарден), который решительно не согласен с действиями террориста, но пытается понять ход мыслей убийцы.

Йонас Страндт Гравли в роли Вильяра на кадре из фильма «22 июля»

Радикально к трагедии в молодёжном лагере подошёл норвежец Эрик Поппе. Ни до, ни после драмы «Утойя. Выстрелы Брейвика» шутинг не был показан на экране почти без монтажных склеек. Поппе помещает зрителей в центр реконструкции бойни на острове. Картина снята на ручную камеру, оператор следует за 19-летней Кайей (Андреа Бернтсен), которая пытается отыскать младшую сестру Эмили (Элли Рианнон Мюллер Осборн). Стрелок вообще не появляется на экране, убийцу не называют по имени, он лишь жуткая тень среди деревьев. Поппе предлагает аудитории совершенно невыносимый иммерсивный опыт, фактически зритель становится одной из жертв. К норвежскому автору остаются этические вопросы — правильно ли вообще подвергать аудиторию подобному испытанию?

Андреа Бернтсен в роли Каи на кадре из фильма «Утойя. Выстрелы Брейвика»

В фильмах о шутингах для эмоционального подключения к трагедии важно передать чувство сопричастности. Но визуальная реконструкция событий без дистанции не этична и не оправдана, увеличивается радиус поражения. Прямое воздействие на аудиторию легко может привести к психологической травме, ведь во время просмотра происходит полное погружение в воссозданную до деталей реальность. Средние и дальние планы, уход в анимационную форму, с одной стороны, передают ужас событий, с другой — не заставляют зрителей проживать страшные минуты вместе с жертвами. Аудитории драмы «Утойя. Выстрелы Брейвика» некуда бежать, Поппе не оставляет выбора — если только уйти из зала или выключить фильм при домашнем просмотре.

Были ли предпосылки?

В сравнении с фильмами, которые фиксируют стрельбу в режиме реального времени, картины, во многом фокусирующиеся на событиях до преступления, не пытаются заставить зрителей пережить чувства жертвы. Скорее заводят разговор об ошибках и попытках избежать безразличия в будущем.

В случае шутинга и психологам, и полиции, и кинематографистам хочется понять, реально ли было предотвратить трагедию. Может быть, проанализировав случившееся несчастье, удастся избежать новых эпизодов. Конечно, универсальной техники безопасности быть не может, но, пока общество пытается выявить закономерности, режиссёры художественно осмысляют напрашивающиеся предпосылки. Почти все экранные истории о событиях, предшествующих шутингу, так или иначе рассматривают отношения стрелков с родителями. После трагедии мамы и папы остаются наедине со страшными вопросами. Что я мог сделать, чтобы этого ужаса не произошло? Правильно ли я воспитывал ребёнка?

В «Межсезонье» Александра Ханта показан бунт двух подростков, бесконечно уставших от дурацких правил и гиперопеки. Саша (Женя Виноградова) и Даня (Игорь Иванов) сбегают из дома, сначала задорно танцуют на рынке и сидят с вином на крыше многоэтажки, но вскоре уходят в трагический отрыв. За гонками на машинах следует баррикадирование в загородном коттедже и стрельба по полицейским. Когда пуля попадает в Даню, Саша кончает с собой. Хант фокусируется на подростках в последние минуты их жизни. Это история загнанных в угол детей, а не людей в камуфляже и с автоматами. 

Женя Виноградова в роли Саши на кадре из фильма «Межсезонье»

Сразу после смерти Саши и Дани издалека на зрителей идёт толпа подростков в чёрных кофтах и куртках: фильм выходит на обобщение положения молодых людей, которых отказываются слышать взрослые. В основе художественного фильма реальная история псковских школьников Дениса Муравьёва и Екатерины Власовой, которые вели прямую трансляцию событий. Хант как исследует конфликт отцов и детей, так и пытается отыскать точку невозврата, когда милые игры перерастают в пугающие преступления. 

«Межсезонье» — редкий фильм, в котором и стрелок, и жертвы являются одними и теми же героями. Трудно не сопереживать жаждущим свободы подросткам, зажатым в тиски основанной на запретах системы. Первые полчаса фильм концентрируется на отношениях Саши и Дани с родителями. Девочке ничего не разрешают и содержат на казарменном положении. Мать-одиночка не следит за мальчиком, не пытается найти точки соприкосновения. В школе тоже сочувствия не находится. С подростками начинают говорить на равных только при виде оружия, когда на кону как минимум две жизни. Режиссёр не обвиняет родителей, но даёт понять, что мамы с папами несут ответственность за несовершеннолетних детей.

Игорь Иванов в роли Данила на кадре из фильма «Межсезонье»

В «Межсезонье» Хант использует линейный нарратив, но, чтобы связать воедино события до и после трагедии, зачастую кинематографисты обращаются к флешбэкам. В случае перескоков во времени наглядно видна разница между героями до и после шутинга, не нужны лишние вводные. Заодно создаётся напряжённый детективный сюжет с лакунами, которые зрителю только предстоит заполнять. В отечественном сериале «Цикады» повторена драматургическая конструкция «Большой маленькой лжи». Мы с первых же минут знаем, что случилось страшное, но кто стрелял, в кого стреляли, зритель не подозревает. Известно только, что шутинг произошёл на вечеринке в роскошном доме недавно перешедшего в школу Антона (Григорий Верник). По первым сериям нельзя даже точно сказать, одна ли жертва или убитых и раненых больше. Основное действие происходит в прошлом, мы пытаемся разобраться в подростковых отношениях накануне стрельбы. Центральной темой сериала становится жуткий разрыв между взрослыми и детьми. Родители показаны инфантилами, которым всё ещё хочется веселиться, а не брать ответственность за сына или дочку.

 Тильда Суинтон в роли Эвы на кадре из фильма «Что-то не так с Кевином»

Совсем по-другому обрисован образ матери в «Что-то не так с Кевином» Линн Рэмси. Фильм представляет собой жуткую историю непростых отношений матери и сына, растянувшуюся на пару десятков лет. Если в «Цикадах» родители не интересуются детьми, предаваясь удовольствиям и строя личную жизнь, то Эва (Тильда Суинтон) с момента рождения настороженно приглядывалась к сыну, предчувствуя грядущую беду. Но масштаб трагедии предсказать едва ли было возможно. Эва незапланированно забеременела, любви к ребёнку не возникло. Сын Кевин рос неразговорчивым и угрюмым мальчиком и превратился в проблемного подростка (Эзра Миллер). Мать замечала, что с ребёнком что-то не так, но отец (Джон Си Райли) только посмеивался. За несколько дней до шестнадцатилетия Кевин убивает из лука папу и младшую сестру, а потом хладнокровно расправляется в спортивном зале с учениками родной школы. Сами убийства не показаны на экране, видна только подготовка к преступлению и страшные последствия: тела сестры и папы лежат на газоне заднего двора, окровавленных школьников несут к машинам скорой помощи. Кевин заранее купил замки и запер все двери спортивного зала, где учинил расправу. После трагедии жизнь Эвы превратилась в ад: вместо любимой работы одни только угрозы от родителей жертв и ночные кошмары. Крайне неуютная картина Рэмси показывает историю от лица мучающейся матери. В случае массовых убийств страдают не только жертвы и их родственники, но и близкие стрелка. «Что-то не так с Кевином», как и «Слон», не даёт однозначных ответов, но жуткое напряжение разлито на экране с первых минут, трагедия кажется неминуемой. Но кто виноват? Стоит ли вообще искать виновных? Недоглядела мать, отмахивался от реальных проблем отец, или же психиатры не успели поставить серьёзный диагноз, — может, всё и сразу.

Эзра Миллер в роли Кевина на кадре из фильма «Что-то не так с Кевином»

Поиски предпосылок трагедии расширяют страшный диапазон поражения, вызванный шутингом. Есть не только стрелки и жертвы, но и родители, которым дальше жить с огромной дырой в сердце. Чаще фильмы обращают внимание на мам и пап убийц, поскольку их положение гораздо более сложная для разговора тема. Картины о шутинге так или иначе завязаны на отношениях подростков с родителями. Либо это истории о мамах с папами, которым только предстоит рефлексия на тему трагедии, либо сюжеты о родственниках, которые не перестают думать о произошедшем. Эва, мать Кевина, живёт вчерашним днём, снова и снова отматывая прошлое до момента появления сына на свет, и пытается отыскать как собственные неправильные действия, так и точку, в которой было пора бить тревогу и обращаться то ли в полицию, то ли к психологам. Однозначного ответа может и не быть, но кино подсказывает зрителям, что существуют проблемы, о которых нельзя молчать, даже если это твой ребёнок. Бездействие может стоить многих жизней. 

Как жить дальше?

Современное кино, к счастью, много рефлексирует по поводу переживания травмы. Несчастье навсегда оставляет на жертве и близких людях отпечаток. Наивно полагать, что после трагедии жизнь продолжается как прежде. Мир делится на до и после, никаких победителей быть не может, ранение, реальное или метафорическое, получают все. В фильмах о последствиях шутинга стрелок чаще остаётся за кадром, а на первый план выходят жертвы и близкие им люди. Кинематографистам не нужно предъявлять акт насилия, достаточно видеть страдания, которые вызвал убийца.

Рэффи Кэссиди в роли Селесты на кадре из фильма «Вокс Люкс»

Исключением является драма Брэйди Корбета «Вокс Люкс»: режиссер на первых минутах передает зрителям состояние главной героини в критический момент. Когда Селеста (Рэффи Кэссиди) была школьницей, одноклассник на глазах ровесников сначала убил учительницу музыки, а потом поставил подростков у стены для расстрела. Мы видим только выстрел в Селесту, а затем гору тел. Камера не приближается к убитым, оставаясь на почтительном расстоянии. В следующей сцене показана окровавленная девочка в машине скорой помощи. Селеста (Натали Портман) выжила в стрельбе и стала популярной певицей. Правда, все юные годы девочка восстанавливалась от ранения и заново училась ходить. Поскольку во многом ее музыкальная слава связана с шутингом, психологические травмы звезды не могут никуда деться. Селеста продолжает жить трагедией, зачастую срываясь на близких людей и заполняя внутреннюю пустоту алкоголем и наркотиками. Драма Корбета тонко улавливает, как стрелок и жертвы приковывают к себе внимание и как поп-культура одержима несчастьями — травму можно монетизировать. По большому счёту тот же механизм, по которому работают новости — трагедии хорошо продаются.

Натали Портман в роли Селесты на кадре из фильма «Вокс Люкс»

Сравнительно незаметно прошла дебютная драма Меган Парк «Последствия». В отличие от Корбета, постановщица обходится без насилия на экране. Режиссёрка освобождает картину от кровавых визуальных образов, ограничиваясь аудиальным опытом. Вада (Дженна Ортега) оказалась в туалете, когда в школе началась стрельба. Старшеклассница переждала в кабинке вместе с Мией (Мэдди Зиглер) и раненым Куинтоном (Нилс Фитч), но навсегда запомнила чудовищный день. В «Последствиях» мы не видим убийцу, а только слышим выстрелы и крики. После трагедии Ваду преследует ПТСР и чувство вины: почему друзья умерли, а она выжила? Девочка погружается в депрессию, боится ходить в школу и сближается с Мией и Куинтоном, поскольку только они знают, через что пришлось пройти в тот день. Жизнь уже никогда не будет прежней. Время вроде бы лечит, но следующая же новость о шутинге в другой школе ввергает в ужас. Кошмару нет конца.

Кошмару нет конца не только для выжившей, но и для родителей как стрелка, так и пострадавших. Дебют Фрэна Кранца «Исповедь» сталкивает мам и пап убийцы и жертвы. Это редкий пример попытки взвешенного проговаривания травмы. Несколько лет назад сын Линды (Энн Дауд) и Ричарда (Рид Бирни) устроил стрельбу в школе. Желая искупить вину, пара приходит к Гейл (Марта Плимптон) и Джею (Джейсон Айзекс), потерявшим в тот день сына. Трагедия, естественно, никуда не ушла из жизни родителей, состояние перманентного горя осталось. Линда и Ричард не рассчитывают на прощение, достаточно хотя бы понимания. В «Исповеди» нет ни крови, ни звуков выстрелов, правда, родители подробно вспоминают трагические события. Сцены шутинга, в любой форме сильно воздействующие на зрителя, сместили бы фокус, несколько растворили бы горе. Душераздирающая картина несёт терапевтическую функцию и напоминает, что травмы нельзя замалчивать.

Марта Плимтон в роли Гейл на кадре из фильма «Исповедь»

Анимация способна не только приглушить ужас трагедии, но и вывести конкретный случай шутинга в поле глобального разговора о проблеме. Кроме того, мультипликация позволяет максимально далеко уйти от насилия на экране, свести стрельбу к абстрактным образам. В удостоившемся «Оскара» короткометражном фильме «Если что-то случится, я люблю вас» режиссёры Майкл Говье и Уилл МакКормак наглядно показывают новую реальность родителей жертвы. Невозможно описать боль от потери ребёнка. Каждый предмет в доме, будь то забытая в стиральной машине одежда или футбольный мяч, напоминает о десятилетней девочке. На экране типичная американская школа и текст последнего сообщения, которое девочка отправила родителям. Дальше выстрелы и крики. Никакие лишние художественные средства не нужны. Трогательная картина напоминает о внезапной конечности жизни и нескончаемых страданиях близких жертв. 

Кадр из анимационного фильма «Если что-то случится, я люблю вас.»

Фильмы о последствиях шутинга могут показать стрельбу разве что в самом начале, как вводные данные, объясняющие последующий сюжет. Кино не может остановить шутеров, но может предложить различные варианты переживания трагедии. Критически важно напомнить, что жертвам и родителям нельзя оставаться одним. Авторы пытаются ответить на вопрос, как жить дальше, или хотя бы обратить внимание на страдающих от посттравматического синдрома. Рано или поздно необходимы поддержка и любовь близких.

Шутинг — беда XXI века?

Ошибочно считать шутинг бедой XXI века. Массовые расстрелы в школах и не только случались и ранее, но в новом тысячелетии проблема приобрела пугающий характер. Пожалуй, поворотным моментом стала трагедия в старшей школе «Колумбайн». По информации Pew Research Center, стрельба в «Колумбайн» вызвала наибольший общественный интерес в Америке за все 1990-е. Во многом это связано с широким освещением трагедии в СМИ. И речь не только о телевидении, журнал Time поместил фотографии Эрика Харриса, Дилана Клиболда и их жертв на обложку майского номера 1999 года.

Конечно, с появлением Интернета и соцсетей информация о шутингах стала распространяться в мире гораздо быстрее. Все трагедии на виду. Удивительным образом в соцсетях нашлись сочувствующие стрелкам из «Колумбайна». И в Штатах, и в России появились сообщества «колумбайнеров». По оценкам опрошенных «Снобом» администраторов пабликов, в 2018 году в России было не меньше 30 тысяч колумбайнеров. В основном в группах состоят подростки, которые в целом интересуются темой смерти.

По данным организации GVA (The Gun Violence Archive) на август, в США в 2023 году произошел 421 шутинг. С каждым годом число массовых убийств в школе с применением огнестрельного оружия только растет. Для сравнения: в 2018-м за весь год в Штатах было зафиксировано 235 случаев. В России подобная статистика не ведётся. Достоянием общественности становятся только наиболее громкие эпизоды: стрельба в казанской школе, случившаяся 11 мая 2021 года, или трагедия в Керченском политехническом колледже, датированная 17 октября 2018-го Стандартная реакция властей на трагические случаи — усиление мер охраны в школе и ужесточение оборота оружия. Увы, для предотвращения трагедий мероприятия не исчерпывающие: новый эпизод стрельбы в школе с летальным исходом произошел в декабре в Брянске.

Фильмы о шутингах несут как важную просветительскую, так и терапевтическую функцию. Кино о массовой стрельбе не даёт обществу забыть о страшных трагедиях прошлого, считая, что подобное не повторится. Порой, как это было в случае «Межсезонья», показы злободневных фильмов проходят с активным обсуждением зрителей и создателей. Вне зависимости от выбранного киноязыка режиссёры освещают проблему шутинга с разных ракурсов. Просмотр подобных фильмов никак нельзя назвать лёгким, но кино обязано, оставаясь в допустимых этических рамках и относясь к жертвам с уважением, обращать внимание на окружающую нас реальность. Замалчивание несчастий смертельно.

Кадр из анимационного фильма «Если что-то случится, я люблю вас.»