Вы пили вино «Мимино»?

У грузина Георгия Данелия, родившегося вдалеке от морей, вода вызывает какие-то особые чувства, и сцены, связанные с ней – самые поэтичные в его лентах. Через все творчество Данелии проходит мотив путешествия по воде: персонажи "Совсем пропащего" плывут на плоту по Амазонке, герой фильма "Путь к причалу" – боцман с баржи, в "Фортуне" все тоже крутится вокруг баржи. И даже в "сухопутной" "Насте" камера вдруг засматривается на реку, по которой едет речной трамвай, на борту которого музыканты играют джаз (кстати, в джаз режиссер влюблен с юности, сам стучал на ударных в джаз-банде). Увы, юбилейные дни мастера оказались омрачены так же событиями на воде – трагедией подлодки "Курск". Георгий Николаевич знает Баренцево море с его штормами, снимал там. И искренне горюет по поводу моряков, которые остались на дне, в холоде и темноте. Данелия не скрывал, что это его угнетает.
Как угнетает и то, что много сейчас людей, в том числе его коллег, которым не на что жить. Данелия, вообще человек, склонный к печали, меланхолии, рефлексии, не любит, когда его называют комедиографом. Юбиляр считает, что самой актуальной из его картин сегодня стала "Кин-дза-дза!", которая будто снята о нашем времени, времени, когда музыка превратилась в сплошную какофонию, речевой запас большинства людей сведен к нескольких словам, и одни вынуждены приседать перед другими, хлопать себя по щекам и подобострастно говорить "ку".
Не так давно, помню, творческая интеллигенция шла в Центральный Дом Художника "на Данелию". Нет, не на его новый фильм, а для того, чтобы увидеть рисунки Георгия Николаевича. Ведь он, учившийся в архитектурном, всю жизнь рисовал – то сценки из грузинской жизни, то шуточные портреты знакомых, то эскизы к фильмам, но скрывал эти работы от общественности, считая, видимо, данную часть своего творчества не слишком серьезной. Данелия даже постеснялся показать свои наброски Михаилу Калатозову, когда пошел к нему в юности за консультацией – стоит ли становиться режиссером. Георгий абсолютно не знал после школы, по его признанию, чем бы хотел заниматься в жизни, и мама, ассистент режиссера, посоветовала пойти во ВГИК. "Почему туда?" – удивился Гия. "А куда еще тебя, дурака, возьмут?" – сказал отец. Именно рисунки юного тбилисца произвели впечатление на Калатозова…
И вот теперь, под напором своей энергичной супруги, режиссера и организатора художественной галереи "Пан-Дан", Галины Данелия мастер экрана явил миру свои рисунки, полные мягкого юмора и тихой грусти. Тушь, цветные карандаши, гуашь. Тут и по-мультипликационному гротескные сюжеты (как шуточный автопортрет нагишом с огромным опахалом), и философски элегические ("Старик и море"), и трагикомические ("Грузинские евреи в венском аэропорту"). Владение кинорежиссера формой и цветом не вызывает удивления, когда узнаешь, что в свое время он учился в архитектурном институте. При этом он не холодный рисовальщик: у каждого героя, изображенного Георгием Николаевичем, есть свой характер, своя судьба, в любом наброске – настроение и собственное отношение к предмету. Как говорится, мастер блеснул еще одной гранью своего дарования. Интересно, что на этом вернисаже гостей угощали вином "Мимино", напитком, который грузинские виноделы назвали в честь своего любимого киногероя.
Данелия всегда в малом видит большое и увлекает зрителя не сюжетом, а узнаванием и своей особой интонацией. Невозможно ни с чем спутать "Я шагаю по Москве", "Сережу", снятого вместе с Игорем Таланкиным. В "Фортуне" снова возник – пусть несколько наивный и абстрактный – образ чистоты, который он проповедует. Правда, история нового Ноева ковчега, в который седобородый грузин собирает "духовно чистых" людей, – как к ней не относись – не "кино с потока", сделано не по голливудским рецептам. Данелия – поэт, ему важно уловить и передать настроение провинции, которую любит, почувствовать прелесть почти бесцельного путешествия на старой посудине (правда, формальная цель есть – они перевозят некий груз крепышу-молодожену Вадику да переправляют нелегально в трюме беспаспортных вьетнамцев). А еще важен человек, про которого он "поет".
Герой Данелия – почти всегда бедолага. Что бедняга Травкин, раздавленный своей "уникальностью" ("Тридцать три"), что пропадающий зря пьяница Афоня, что задерганный интеллигент Бузыкин из "Осеннего марафона". Счастье ходит где-то рядом с ними, но никак они свою "синюю птицу" не поймают. Даже не пытаются гнаться за ней. То не узнают ее "в лицо", то используют не по назначению, а то и вообще на себя рукой махнули: как будет – так и будет. Данелия – очень требовательный, строгий к себе режиссер – безжалостно выкидывает сцены, если видит, что в них есть то, что уже сказано в других эпизодах, если не чувствует внутренней необходимости именно здесь и сейчас вклеить эту сцену. Кикабидзе с Петренко очень хотели, чтобы Данелия заметил и вставил в фильм то, как они хорошо поют на грузинском языке "На речке, на речке, на том бережочке…" Но тот не вставил, посчитал лишним, навязчивым и ничего не добавляющим к характерам героев.
Кого-то новая работа Георгия Данелия разочарует: мол, какое-то старомодное кино, нет энергетики, бьющей сегодня с экрана в клипах, нет сногсшибательных трюков, нет хлесткого бичевания действительности. Дескать, подустал мастер… А он, если разобраться, остался верен себе. Ведь пару раз пытался браться за "чужой" материал и терпел неудачу. Понял, что надо снимать так, как просит душа. Только тогда его фильм и найдет отзвук в родственных душах. Так и снял. Получилась, кстати, вовсе не однодневка, как у многих других, а лирическая притча на все времена, пока живут на свете чудаки.