Давно на палочке не ел я «Эскима»: рецензия на фильм «Эдуард Суровый. Слёзы Брайтона»

Эдуард Суровый — советский бард, которому суждено было стать легендой. Однако после европейского конкурса песен, в котором он неожиданно для всех занял первое место, его карьера оборвалась таинственным образом. Кем он был? Как родились его шедевры про «давно на палочке»? Наконец, как со всем этим связан Гарик Бульдог Харламов? ТНТ решил разобраться в его биографии, но, кажется, толком не разобрался даже в форме псевдодокументального кино.

В последние 10 лет российское мокьюментари окончательно выбралось из андеграунда и обрело народный успех: «Горько!» Крыжовникова, скринлайф-триллеры Бекмамбетова и скромные малобюджетные проекты вроде «Я тебя люблю» Костомарова и Расторгуева задали тренд, который через несколько лет почти наверняка разовьётся в новую волну псевдодокументалистики. Другой вопрос, как часто во всех этих фильмах встречался элемент мистификации (ответ — почти никогда). Пожалуй, самой заметной работой, пытавшейся действительно обмануть отечественного зрителя и создать некий миф, остаётся картина Федорченко «Первые на Луне» (2005). В ней группа документалистов рассказывала о секретной советской экспедиции по высадке отечественных космонавтов на спутник Земли ещё в 1938 году.

«Эдуард Суровый. Слёзы Брайтона» тоже пытается заигрывать с советской тематикой и уводит сюжет в сторону мифа о холодной войне, бесславно стеревшей из истории имя забытого барда Сурового. Правда, в отличие от безупречной мистификации Федорченко, достоверность которой легко объяснить аутентичными кадрами псевдодокументальной хроники и серьёзностью тона, кино Романа Новикова скорее походит на лощёную стилизацию под документалистику. Из «экспертов» здесь Киркоров, Билан, Лепс (или, как окажется позже, брат Сурового) и ещё несколько селебов, а из архивных записей — пропущенные через ретро-фильтр пара-тройка фотографий и короткие сцены выступлений. Для фикции, талантливого обмана, каким в ранние годы творчества занимался, скажем, Питер Джексон, слишком уж скудный инструментарий — розыгрыш на уровне первоапрельских школьных подколов про белую спину.

С другой стороны, «Эдуард Суровый» довольно быстро перестаёт заниматься мистификациями и начинает откровенно валять дурака. Звёзды переходят на режим неудачных шуток (хотя Ширвиндт, постоянно рассказывающий про попойки с Суровым, честно говоря, довольно забавный), и кино превращается в типичный фильм от ТНТ с юмором ниже пояса. Но здесь тоже быстро обнаруживается прокол: главный герой — несносный бард со смешным прикусом и странными повадками — чаще всего представлен через воспоминания звёзд-свидетелей. Его образ реконструируется с помощью сторонних наблюдений, но почти никогда напрямую. По факту единственная оптика, через которую мы смотрим на Сурового, — оптика словесная. А описывают артиста довольно скудными эпитетами или пошлыми шутками.

Образ экстравагантного певца из Comedy Club, как выясняется ещё в начале, это лишь способ Гарика Харламова отдать дань уважения несправедливо забытому творцу. Настоящий Эдуард Суровый — личность одновременно трагичной и комичной судьбы. Правда, ни одну из этих сторон раскрыть не удаётся: для обаятельного недотёпы вроде Бората Суровый слишком инертный — просто стоит на сцене и глупо улыбается, а со средой взаимодействует минимально; для эдакого джексоновского забытого гения Колина МакКензи — слишком невзрачный как творец. Собственно, такой же невзрачный и попросту вторичный сам байопик о музыканте: лениво выхвативший интересные решения из This is Spinal Tap! и решивший, что достаточно лишь неуклюже повторить схему, изобретённую 36 лет назад.