Интервью с режиссером «Кванта милосердия»

Режиссер «Кванта милосердия» Марк Форстер рассказал о демонах, терзающих Джеймса Бонда, и о том, что великий шпион должен бы стать неизлечимым алкоголиком.

Утонченный интеллектуал, убежденный буддист и просто талантливый режиссер, он дебютировал в кино восемь лет назад психологической драмой «Все вместе» и продолжал работать на ниве независимого американского кино, пока в прошлом году ему не предложили стать режиссером 22-й части о самом прославленном британском спецагенте. Режиссер Марк Форстер рассказал о себе, Джеймсе Бонде и авторском кинеметографе.

-- Ходят слухи, что вы буддист…

-- Слухи бывают разные.

-- Стало быть, врут?

-- Ну почему же. Я не исповедую буддизм, но эта философия близка моим личным человеческим убеждениям.

-- И насколько ваши личные убеждения влияют на работу в кино?

-- Достаточно сильно. В независимом кино ты можешь снимать сам, как тебе хочется. «Квант милосердия» /Quantum of Solace/ (2008) – это мэйнстрим, но кто сказал, что в таком кино не может быть человеческой истории? Бонд – убийца, внутренние демоны разрывают его на части, он находится в постоянной борьбе с собой.

-- Вы говорили, что все ваши герои – эмоционально закрытее люди. А каков Бонд?

-- Таков и есть. Он очень похож на героев других моих фильмов, по крайней мере, я пытался его таким сделать. Он ищет себя в этом мире, до конца не понимая того, что с ним происходит и что творится в его душе. Он одинок, не знает, кому вокруг доверять можно, а кому – нельзя. В конце фильма есть сцена, в которой Камилла, героиня Ольги Куриленко, говорит ему: «Твоя тюрьма – здесь», – имея в виду его душу. И она права: Бонд избрал путь самозаточения. Сумеет ли он освободиться? Хороший вопрос.

-- Стало быть, героиня Куриленко – первая девушка Бонда, которая не умирает в конце?

-- Увидите сами.

-- Как вы бы сами охарактеризовали, о чем повествует «Квант милосердия»?

-- Одним словом: о доверии. Не о мести, которая была движущим мотивом Бонда на протяжении всего фильма, не о любви, не о предательстве и даже не о кванте милосердия в его душе. Для меня история Бонда – это именно история о необходимости доверия между людьми.

-- Вы известны в первую очередь как режиссер независимого кино. Что хотели привнести в историю о Джеймсе Бонде?

-- Оттенок независимого кино. Настолько, насколько это, конечно, возможно. Проект с большим бюджетом завязан не только на режиссере с актерами, слишком много других факторов играют не менее важную роль. Но я хотел рассказать эту историю по-своему. Так, как привык рассказывать истории за годы своей кинематографической карьеры. Моей целью было превратить повествование о Бонде в некое личное эмоциональное путешествие этого героя. Я надеюсь, что это получилось.

-- Продюсеры не сильно ограничивали вас в ваших желаниях?

-- Нет. Я сделал все так, как хотел.

-- У вас есть любимый Джеймс Бонд?

-- Фильм или актер?

-- И фильм, и актер.

-- Да. Мой любимый Бонд – это Дэниэл Крэйг. Он придал образу Бонда психологичность и реализм. Во многом сказалось его богатое театральное прошлое: актеры, которые начинали свою карьеру на театральной сцене, как мне кажется, более натренированные, если тут уместно такое слово. Они вынуждены находиться в постоянном контакте с аудиторией. Еще я люблю Шона Коннери. Но мой любимый фильм бондианы – это «На секретной службе Ее Величества» /On her majesty's secret service/ (1969) Питера Ханта, снятый в 1969 году. Джеймса Бонда там играл британский актер Джордж Лэзенби.

-- Хотели бы снять римейк любимой части бондианы?

-- Нет. Не люблю римейки.

-- А если бы вам доверили снимать последнюю часть о Бонде, каким бы вы его изобразили?

-- Я думаю, Бонд бы плохо кончил. Вероятно, он стал бы неизлечимым алкоголиком.