Наталья Меркулова и Алексей Чупов: «Люди ходят в кино удивляться»

Мы поговорили с Натальей и Алексеем о Венецианском кинофестивале, сибирском колорите и о том, как российский зритель реагирует на отечественное авторское кино.

Расскажите, как вообще появилась идея снять этот фильм? Вас вдохновила история про селезня? Или вы ее сами придумали?

Наташа: Я слышала эту историю, про человека, который заболел тяжелой формой онкологии и решил вылечиться таким нетрадиционным способом - сменой личности. Рассказывали эту историю как некий анекдот про то, как мужчина переоделся в женщину.

Алексей: Чем это закончилось, никто не знает. Наташа мне рассказала, что она слышала эту историю, и мы решили написать сценарий, поместив эту историю в наше время. А что касается селезня: поскольку одна из главных тем фильма касается битвы человека со смертью, то мы просто изучали много материалов – древнерусские сказки, средневековые легенды разных народов, и на основе всего, что мы прочитали, родилась вот эта легенда про селезня, которая является собирательным образом из всего, что мы прочитали.

Вам уже, наверное, много раз говорили, что этот фильм довольно смелый для России, вам не кажется, что подавляющая часть населения, может быть, еще не готова к такому?

Алексей: Фильм этот не для массового проката, это все-таки не мейнстрим, и мы не думали, что его увидит огромная аудитория.

Наташа: Но вот что удивительно, в ходе промокампании фильма было несколько спецпоказов, и мы видели какую-то невероятную реакцию. Возможно, подобрались такие зрители, возможно, нам действительно повезло, но пока фильм понятен, люди расшифровывают сложные вещи, которые мы там закодировали. Это  приятно, что фильм получает такой живой отклик. Я каждый раз боюсь, что кино получится холодное и никого не тронет, каждый раз борюсь с этой проблемой, потому что я к этому тяготею.

Алексей: По итогам показов, которые были в Москве и Санкт-Петербурге, люди по окончании задавали самые разные вопросы, чаще всего спрашивают, почему главный герой молчит. А вот у сибиряков, которые были на премьере, такого вопроса не возникло. Мы с ними потом обсуждали фильм, и они сказали, что хорошо понимают, почему он молчит. Потому что он не может сказать заветное. Еще в фильме есть персонаж  - дед, отец героини Кудряшовой, его играет Юрий Кузнецов, он  - тоже молчаливый человек. Таким образом показано, что этим людям свойственно не трепать языком, это передается из поколения в поколение.

А ведь хочется, чтобы такое авторское кино воспринималось российским зрителем чуть более открыто, чтобы мы не боялись о чем-то говорить. Вы не думаете, что если снимать больше смелых фильмов не только для определенной категории зрителей и стараться показать их большему количеству человек, то ситуация как-то изменится?

Алексей: А что вы имеете в виду под «стараться показать их большему количеству человек»? Вот существует кинопрокат. Кинопрокат в нашей стране – это бизнес. Прокатчики и киносети, когда берутся показывать определенный фильм, оценивают  его прокатный потенциал: сколько, по их мнению, людей может заинтересовать такое кино. В зависимости от этих прогнозов они вычисляют количество копий и кинотеатры, в которых будут показывать фильм. Насильно заставить людей смотреть фильм, потому что «он сделает вас другим», нереально.

Наташа: Как и в любой другой стране. Всегда есть авторское кино и есть мейнстрим. Здесь нет ничего неожиданного.

Алексей: Мы для себя четко понимаем, что есть аудитория, для которой это кино может быть интересно, есть аудитория, которая интересуется совсем другим кино. Есть, конечно, и фанаты MARVEL, которые интересуются российским авторским кино, но таких людей гораздо меньше, чем просто фанатов MARVEL.

Наташа: Авторское кино вообще довольно трудно смотреть, для неподготовленного человека это сплошное мучение. Все-таки для того, чтобы получить удовольствие от 100-минутного течения жизни на экране, ты должен быть подготовлен. Я прекрасно помню, как я начинала смотреть первые авторские фильмы великих итальянских режиссеров,  через 20 минут я с трудом могла разлепить глаза. Это процесс, этому учишься, но сначала нужно захотеть этому научиться.

Алексей: Люди ходят в кино удивляться, но просто у каждого разные потребности в удивлении. Кто-то хочет удивиться чему-то серьезному, а кто-то хочет удивиться в процессе отдыха. Поэтому и снимается разное кино.

Когда вы получаете фидбэк от зрителей и они вдруг находят в фильме смысл, который вы туда не закладывали, как вы реагируете?

Наташа: На петербургской премьере меня, наоборот, удивила девушка, которая увидела, как у нас в кадре перемешаны разные культурологические пласты, например : иконки стоят, скульптура шаманки, китайская кошечка с лапкой. И она сказала: «Я понимаю, это Сибирь, там и язычество, и православие, и Китай рядом, поэтому все так намешено». И я была потрясена, как она все увидела. Потому что это все на уровне экспликации закладывалось, и я писала целый трактат художнику-постановщику, вспоминая, как жила наша семья.

Алексей: А про смысл, который мы не закладывали… Вот, например, один английский критик написал про наш фильм в своей статье: «Несмотря на множественность смыслов, фильм удался». И я подумал, почему «множественность смыслов» – это плохо? Почему должен быть один смысл, как на заборе написанный. Мы же читаем русскую классическую литературу и там подчас можно в одном произведении найти для себя разные мэсседжи. Поэтому, наоборот, нам очень нравится, когда находят в фильме то, что мы туда сознательно не закладывали. Иногда думаешь: «Да, действительно, на это можно и так посмотреть». Мне не очень нравится разъяснять, что к чему: «Это произошло поэтому», «Имелось в виду вот то». Интересно, что люди проводят сами некое расследование…

Наташа: Лучше раскидать им разных отмычек побольше, как в квесте.

Алексей: Да, кстати, квест – это хорошее определение.

А откуда взялся саундтрек с потрясающим женским вокалом, который звучал в начале и в конце?

Наташа: Нашему кастинг-директору Маше Судницыной была поставлена задача найти актрису на роль шаманки. Очень хотелось найти этническую актрису, бурятку или хакаску. Она очень многих перепробовала, приходили прекрасные женщины, как из фильмов Ким Ки Дука – красавицы с высокими скулами, такие все невероятные. А я говорила ей про типаж некой такой спившейся женщины,  народной тетеньки, почти бездомной, которая рассказывает такие вот истории (в фильме шаманка рассказывает главному герою легенду про селезня, который обманул смерть – прим. ред.). На пробы пришла певица Саинхо Намчылаг , я Маше сказала, что она слишком красивая для нас. Но Саинхо сказала, что она  - вообще-то певица и оставила нам свои записи. Когда мы их послушали, у нас отвалилась челюсть. Мы взяли один из  треков в фильм, он как раз называется Cyberia. Так что музыка у нас появилась раньше, чем кино.

А кто еще из актеров проходил кастинг на главную роль, которую в итоге получил Цыганов, и кто из них лучше всего смотрелся в платье?

Наташа: Актеров приходила масса, мы не будем всех перечислять, мы загребаем широким гребнем всегда.

Просто стало интересно, все ли должны были примерить платье?

Наташа: У всех, кто вышел в финал, были грим-пробы и костюм-пробы, и благодаря всем этим прекрасным актерам мы поняли визуально, в какую сторону нам двигаться, и это тоже была полезная работа для нас, так что мы очень  благодарны всем, кто приходил на пробы.

Последний вопрос про платье: в фильме есть потрясающая сцена под песню «Мой рок-н-ролл», когда Евгений Цыганов танцует на сельском празднике. Она напомнила мне сразу фильм Ксавье Долана и клип The Kinife «Pass This On». Чем вы вдохновлялись при постановке этой сцены?

Наташа и Алексей: Мы так и не посмотрели этот клип!

Наташа: Нам не только вы говорите об этом, надо посмотреть его. А фильм «И все же Лоранс» Ксавье Долана я посмотрела уже после монтажа, потому что мне сказали, что там тоже есть параллели с нашим.

Алексей: Что касается самой музыки, под которую он танцует, ее подсказали сами съемки. Это снималось на настоящем сельском празднике, который проходил в деревне Каблуково, где были съемки. Был день поселка, и мы попросили у местных жителей разрешить нам поснимать на их мероприятии.

Наташа: Все шло своим чередом, сначала «Синий иней», потом «Мой рок-н-ролл», вот как-то так.

Алексей: Женя вышел, станцевал, и мы решили, что именно эта песня должна прозвучать в фильме.

Хочется очень и о Венецианском кинофестивале поговорить. Как вы отреагировали на то, что вы попали в программу? Вы намеренно отправили заявку в параллельную секцию?

Наташа: Всем этим занималась наш замечательный продюсер Катя Филиппова, она - ураган! Я могу сказать, что она для этого фильма сделала все и даже больше. Мы очень счастливы, что нас свела судьба, и что она вообще взялась за этот проект и дала жизнь сценарию, без нее  -  правда, ничего бы не было. Еще на стадии сценария она начала участвовать в большом количестве питчингов, и до начала съемок о фильме уже знали в разных европейских фондах. В Трансильвании, например, мы получили грант на сведение звука. У нас был только сценарий, но сведение звука мы уже получили. Когда Катя поехала в Гонконг на один из крупнейших кинорынков мира с первым драфтом, она показывала отдельные отрывки и нашла там компанию, которая занимается продажами в Европе. Уже в  Каннах,  Катя встретилась с Альберто Барбера – директором Венецианского кинофестиваля, и он сообщил, что  счастлив пригласить фильм в секцию «Горизонты». Когда Катя нам об этом сказала, мы не поверили. Нам, правда, нужно было молчать об этом два месяца, никому нельзя было говорить, а по регламенту Венецианского фестиваля,  фильм не мог больше участвовать в других фестивалях.

Алексей: Мы делали презентацию проекта на «Кинотавре», это была идея Александра Роднянского, который на последнем этапе производства фильма подключился к финансированию и стал российским сопродюсером.

Наташа: Если честно, у нас не было денег закончить фильм к Венеции, и он нам очень сильно помог в этом.

Я, кстати, была на вашем Q&A в Москве, и вы очень забавно сказали, что «пока писали сценарий, ОПЯТЬ чуть не развелись». Когда вы работаете вместе, как вы смягчаете углы и идете на компромиссы?

Алексей: Моменты столкновений у нас бывают очень часто, потому что на меня иногда нападает большая лень и Наташа борется с этим, порой достаточно радикальными методами.

Наташа: Выливает тебе горящий алюминий на темечко.

Алексей: Такое бывает, и в этот момент существует некоторое взаимное напряжение.

Наташа: В общем, война у нас всегда, когда мы пишем. Это очень трудно. Леша не приемлет никакой критики, а я всегда критикую, иначе ничего толкового не выйдет.

Алексей: Я не то чтобы совсем не приемлю. Обычно в первый момент, когда я слышу критику, я погружаюсь в смесь гнева и отчаяния. Естественно, моя защитная реакция – это непринятие критики. Когда все успокаивается, мы садимся и начинаем работать.

Наташа: Всем, кто Лёшу не знает и пугается его первой реакции, я говорю: подождите 5 минут, просто спокойно посидите, это должно осесть.

А как вы реагируете на критику своих фильмов? Вы читаете рецензии?

Наташа: Леша читает все, мне выборочно что-то показывает, потому что мне нельзя все показывать, иначе меня это приводит в такое же отчаяние, как и Лёшу, и вообще портит настроение.

Алексей: Я, в принципе, регулярно читаю критику, не касающуюся нас. Я выписываю журнал «Искусство кино», есть критики, которых я регулярно читаю, потому что они красиво пишут и у них черпаешь словесное вдохновение, ведь так иногда интересно и красиво люди умеют выражать свои мысли. Такое чтение для меня как дополнительная литература. Но любая критика воспринимается болезненно, если ты внутренне с ней не согласен. Когда появились первые рецензии на фильм «Человек, который удивил всех», я был не согласен с какими-то вещами, в частности, с тем…

Наташа: В частности, с тем, что «нет сценария». И что это «букварь ошибок для ВГИКа». Хотя на это я не обиделась.

На это сложно обидеться, звучит как комплимент.

Алексей: Я тоже даже не расстроился.

Наташа: Очевидно, что сценарий есть, мы его долго писали, целых три года. Зуб даю – сценарий есть (смеется)!

Алексей: Это субъективное мнение критика, значит, ему показалось так. Любой имеет право на такое мнение, но я просто не знаю, как на это реагировать. Я просто с этим не согласен. Еще была придирка к бесплатному хоспису, «где это они в глубинке видели бесплатные хосписы?» Но мы при работе над сценарием изучали, как это все работает, в том числе и в глубинке. У нас в стране хосписы есть не только в крупных городах, но и в регионах. Мы вообще, честно говоря, удивились обвинениям в приукрашении действительности.

Нет ни у одного фильма идеальной критики. Кроме, может быть, «Черной пантеры»!

Алексей: А я пошел с ребенком на «Черную пантеру» и с удовольствием посмотрел. К такому кино совершенно иные требования, не такие, как к авторскому кино. Ты идешь на него за какими-то конкретными эмоциями.

Наташа: Ну почему, ты ведь тоже ходишь удивляться?

Алексей: Это разного рода удивление. В авторском кино это чаще эстетическое удивление, а в жанровом кино тебе щекочут нервы. Я смотрю, и такое, и такое.