Гроздья гнева: Рецензия на фильм «Ма Рэйни: Мать блюза»

1927 год. Чикаго, Иллинойс. В небольшую студию для записи песен с опозданием прибывает притча во языцех, темнокожая блюзовая певица Ма Рэйни (Виола Дэвис). В подсобке дожидается её «бэнд» — группа музыкантов-афроамериканцев в основном включает в себя повидавших мир мудрецов, а также рьяного молодого нигилиста Леви (Боузмэн). Тот готов оспаривать знание «отцов», идти к собственной мечте и штурмовать самого Бога, если понадобится. Герои ожесточённо спорят, натирают до блеска инструменты и только что купленные позолоченные ботинки. Плавятся в испепеляющей жаре революционные речи, суетится менеджмент, перезаписываются дубли. A one, a two, a you know what to do.

Оригинальную «Ма Рэйни» в середине 1980-х написал и представил главный афроамериканский драматург Огаст Уилсон. Большой популярности пьеса не снискала; играли её в основном вне Бродвея. Одной из наиболее известных работ Уилсона считаются «Ограды» — взгляд на бытовую жизнь афроамериканской семьи, принёсший Виоле Дэвис в 2017 году «Оскар» второго плана. Уилсона особенно боготворит Дензел Вашингтон, режиссировавший «Ограды», — с «Ма Рэйни» он отошёл на продюсерскую должность, позволив сменить себя нишевому постановщику Джорджу С. Вульфу. Тот смог сократить двухактное произведение до полутора часов неукротимой словесной энергии, которая подпитывается подвальной клаустрофобией и отсутствием назидательности.

Чедвик Боузман в роли Ливи на кадре из фильма «Ма Рейни: Мать блюза»

Диалоги практически избавили от деланой и трагикомичной театральной интонации и излишнего пафоса, оставив наедине с точечной экспрессивностью и прошедшим через исторические травмы, как по минному полю, опытом. Заменив зиму из первоисточника на лето, Вульф вместе со сценаристом Рубеном Сантьяго Хадсоном адаптировал и сопоставил удушливость с глядящей исподлобья на желтоватое небо камерой. Она скрытно записывает голоса тех, кому на протяжении столетий не давали ни слова, ни права, кто знал только об окружающей жестокости вкупе с бесчеловечностью и узколобостью.

Виола Дэвис в роли Ма Рейни на кадре из фильма «Ма Рейни: Мать блюза»

Фильм сфокусирован на кочевничестве по сказаниям персонажей, их отношении к столетнему и механическому попранию, взгляде на индивидуализм и отношения человека и Бога. Уилсон, Вульф и Хадсон предлагают на время перевернуть стол с оставшимися картами, поменяться ролями, заставив гонителей замолчать, позволить вдоволь наговориться и напеться условному подземелью. Лента безупречно организована и подчёркнуто минималистична, сохраняя историческую достоверность. Декорации, костюмы и грим подсвечивают отскакивающих, кипучих героев. Те перемещаются украдкой или, наоборот, размашисто, призывают зрителя и все существующие высшие силы не просто заметить их, но выслушать: вырвавшихся из обстоятельств, зазвеневших тембром и трубами, загнанных, покорных, заикающихся, с разочарованиями и мечтами.

Чедвик Боузман в роли Ливи на кадре из фильма «Ма Рейни: Мать блюза»

При выведенном в названии имении Ма, трансформативность и бесстрашно набранные (а затем интенсивно потерянные) килограммы позволяют Дэвис за короткий хронометраж раствориться без усилий, показав зависимость от указаний продюсеров, богемскую сущность с безапелляционным шиком, маргинальность и рвущуюся наружу идентичность. Единственной проблемой встают временные границы: актриса проводит на экране меньше получаса. Всё время у неё забирает ушедший в этом году из жизни Боузмэн. Выражение «как в последний раз» тут оглушительно оправданно. Из скорлупы и пера вышел мастерский, провернутый через все внутренние полости образ, полный праведного гнева, закономерного грехопадения.

«Ты наступил на мои ботинки!» — в исступлении будет повторять Леви вплоть до последних секунд, в которых считается абсолютно всё по-актёрски задуманное Боузмэном, отрефлексированное за годы восхождения к олимпу. Здесь его герой мечтает о собственной музыкальной карьере и всерьёз рассчитывает на поддержку мира, но тот лишь демонстрирует усмехающуюся, брезгливую белую спину. Как и в перформансе убитого бойца, проводника по Вьетнаму из «Пятерых одной крови», Леви символически трагедиен, заеден средой, рассмотрен до дьявольских деталей. Вместе с тем текст Уилсона позволяет Боузмэну вздохнуть глубже, расправить плечи в разы шире былого репертуара (супергеройского, с единичным заходом в байопики и процедурные драмы). Он и правда бросил вызов условному Большому брату, с небывалой стихийностью и только-только разогнавшейся скоростью, выломавшей дверь в пустоту.

За одну только звукозаписывающую сессию героям открывается истина: не в вине, так в добытой с боем холодной коле для упрямой Ма, без напитка продолжать петь не собирающейся. В протесте скалящегося Леви, вызывающего на дуэль всё свое и человеческое прошлое с проклятым детерминизмом, заорав, молотя кулаками в сторону духовности и Творца как единственной обители угнетённых (по стечению обстоятельств всё это отсылает и к персонажу Делроя Линдо из тех же Da 5 Bloods). Все принятые в фильме решения ревитализируют атмосферу, накаляют до предела, заканчивают тем, против чего восставали, не выдержав системности. С лозунгами и баррикадами 2020-го, при всей их политической/социальной/культурной значимости, «Ма Рэйни» соседствует, но сбивает с ног почему-то сильнее и прямолинейнее. В рабских координатах «остатки тушёнки», как называет свой народ один из музыкантов (Глинн Тёрмэн), прогнивают за ненадобностью. Спасает только самосознание, блюз и с двадцатой попытки проклюнувшийся, рождаемый снова и снова робкий голос перемен.