Кинорежиссер Юнгвальд-Хилькевич: «Пресса утверждала, что я – бездарь»

Судьба свела нас с ним в "Ералаше". Я восьмой год снимаю сюжеты для детского юмористического киножурнала, который возглавляет Борис Грачевский, а Георгий Юнгвальд-Хилькевич недавно к нам пришел и успел снять уже три сюжета. Там и разговорились…

Н.Р.: Георгий, вы одессит?
Г.Ю-Х.: Родился в Ташкенте в 1934 году. Отец был крупным оперным режиссером с мировым именем, а мама – балериной.
 

Н.Р.: А почему вы не стали оперным режиссером, продолжая семейные традиции?
Г.Ю-Х.: Ненавижу оперу. Знаю наизусть весь оперный репертуар, у нас в квартире репетировали с утра до ночи. У меня очень сильно развит дух противоречия, поэтому я интересуюсь только легкой музыкой. А папа был исключительно серьезный человек, в 18 лет ходил только в оперу.
Я закончил Ташкентский строительный институт, художественное отделение, затем театрально-художественный институт, сделал как художник, художник-декоратор и художник по костюмам много спектаклей. А потом были Высшие курсы кинорежиссеров.
 

Н.Р.: Фильму "Д'Артаньян и три мушкетера" недавно исполнилось двадцать лет. Это Ваша самая нашумевшая картина?

Г.Ю-Х.: Много моих фильмов имели успех, но самый большой был у "Опасных гастролей" с Высоцким в главной роли. Сценарий написан по воспоминаниям Коллонтай, о том, как она с Литвиновым с 1909 по 1915 год ввозила оружие в Россию. Меня вызывали в ЦК, запрещали снимать, потом долго не утверждали Высоцкого, он был опальным артистом, и вообще революционная тема под канкан полуголых девочек шокировала власти. Сейчас выяснилось, что 22 копии были напечатаны специально для правительственных дач. А моя судьба была ужасной: не принимали в Союз кинематографистов даже после того, как я снял "Трех мушкетеров". До этого я сделал фильм "Формула радости", его положили на полку за "антисоветскую пропаганду" – там теплоход был покрашен в сине-желтый цвет, и мне приписали пропаганду украинского национализма.
А после того, как 87 миллионов зрителей посмотрели "Опасные гастроли", моя биография стала совсем странной: все знают мои фильмы, но никто не знает меня. Картины эти были выгодны, их запускали в производство, а меня третировали. Пресса утверждала, что я бездарь. "Три мушкетера", "Ах, водевиль, водевиль…" были уничтожены критикой, а теперь считаются классикой. "Опасные гастроли" вошли в золотой фонд советского кино. Фильм "Дерзость" получил на Пражском кинофестивале приз за лучшую режиссуру, а я узнал об этом пять лет спустя. "Искусство жить в Одессе" – настольная кассета всех эмигрантов. Я снял этот фильм, когда у власти была еще компартия, и его не выпустили на широкий экран. Когда снял шесть серий "Мушкетеров", началась инфляция, поменялись деньги и финансирование кончилось.
Я открыл ночной валютный бар на Трубной площади и заработанную валюту использовал для завершения съемок.
 

Н.Р.: А рэкет, а налоги?
Г.Ю-Х.: Не было тогда ни рэкета, ни налогов. И все деньги можно было пустить на кино.
 

Н.Р.: А сейчас существует этот бар?
Г.Ю-Х.: Нет. Там убили человека – моего друга, внука знаменитого Каплера. Это был красавец Васенька, его ограбили и неизвестно за что убили, и мы закрыли свое заведение.

Н.Р.: Вы были в Америке. Как принимали Вас, зная Ваши фильмы и особенно "Искусство жить в Одессе"?
Г.Ю.-Х.: Потрясающе. Я проехал от Нью-Йорка до Вашингтона. Были встречи со зрителями, люди благодарили за картины.
 

Н.Р.: Вы много снимали в Одессе. Что сейчас происходит на Одесской студии?
Г.Ю.-Х.: Я всегда жил в Москве и снимал в Одессе. Я очень люблю Одесскую киностудию и очень сожалею, что она умерла. Там ничего не снимается, разбазарено и разворовано все, что можно. Уникальный реквизит находится в частных коллекциях некоторых бывших работников студии. Такая же ситуация со съемочной техникой. Цех звукозаписи отдан в аренду, и ходят слухи, что там делают левую продукцию – нелицензионные диски. В аренду сдано очень многое и, как всегда, неизвестно, куда уходят деньги. От безысходности ситуации и безнадежной слабости украинского государства очень много наших коллег-кинематографистов ушло из жизни, просто вымирают. Умерли известный режиссер детского кино Радомир Василевский, режиссер и сценарист Игорь Старков, оператор Виктор Крутин. Когда умер Старков, такая нищета была, что гроб не на что было купить, сделали гроб из шкафа, потому что в цеху на студии не было ни одной доски.
Люди без зарплаты и, самое главное, – нет никакой перспективы. Одесское отделение Союза кинематографистов погружено в жуткие склоки. Рудинштейн в свое время хотел продолжить фестиваль "Золотой Дюк", но это отделение Союза, эти никому не известные режиссеры подняли такую склоку, что даже закаленный в боях Рудинштейн ретировался. Как все знают, "Золотой Дюк" так и не состоялся, а это могло бы вдохнуть новую жизнь в киностудию (люди получали бы работу, начинались бы просмотры). Остается надежда, что Марк Григорьевич вернется к этой идее.
Режиссеры Павловский и Виллен Новак заняты на студии и в склоках не участвуют. Сейчас директором студии назначена милая женщина, сменный инженер цеха обработки пленки. Почему именно ее назначили? Непонятно. Союз хочет акционировать студию – то есть поделить ее и получать все левые деньги. Там чистый беспредел. Это большая трагедия, потому что студия была блестящая. Там снимали Марлен Хуциев и Кира Муратова. Муратова осталась, но над ней издеваются: то дадут копейки на кино, то заберут. Предыдущую картину ей помогла доснять Россия. Знаменитый "Куряж" (гостиница киностудии) сдана в аренду под фирмы, и все эти девять этажей подозрительно не приносят никаких денег. На двух нижних этажах, которые остались под общежитие, много крыс и мышей, они выбегают на улицу. В монтажной течет вода, везде разруха, давно не было ремонта.
 

Н.Р.: Жаль. Ну, будем надеяться, что там что-то наладится… Ваша последняя картина – "Аферы, музыка, любовь…". Что Вы думаете о ее дальнейшей судьбе?
Г.Ю.-Х.: Это комедия, в которой я пытался отобразить идиотизм нашей жизни. Но не рассчитываю на официальное признание.
 

Н.Р.: Сколько копий у этого фильма?
Г.Ю.-Х.: О каком прокате сейчас можно говорить? Фильм был снят в 1997г.
 

Н.Р.: Что Вы хотели бы теперь снимать?
Г.Ю.-Х.: Набокова. Но не скажу что. Здесь сложно с авторскими правами. Где искать его родственников… И хотел бы снова снимать Дюма, тоже не скажу что.
 

Н.Р.: Нравится Вам Дюма?
Г.Ю.-Х.: В юности я занимался спортом, был покалечен и много времени провел на больничной койке (с 14 до 18 лет лежал в гипсе), читая Дюма. И сейчас люблю этого писателя. А нога до сих пор болит. В Канаде, в Торонто, несколько лет назад мне сделали операцию, очень сложную. Хожу с железным суставом.
 

Н.Р.: Как у Вас дела с "Ералашем"?
Г.Ю.-Х.: Очень непривычная для меня стилистика: надо, чтобы было смешно… Это сложно. Мне кажется, что я еще не достиг того уровня, которого хотел бы достичь… Я пока сам не могу понять, что не так. Ведь "Ералаш" – это умение рассказать трехминутный анекдот языком экрана. Трудный жанр. Не все даже опытные режиссеры могут работать удачно в этой стилистике.
 

Н.Р.: Сейчас Вы работаете в "Театре кошек" Юрия Куклачева?
Г.Ю.-Х.: Куклачев пригласил меня быть главным режиссером и главным художником в этом театре. У нас несколько спектаклей. С театром был в Хельсинки, спектакли с дрессированными кошками и клоунами имели там очень большой успех. Сейчас Куклачев с новым спектаклем, по моей драматургии, поехал в Америку. У Куклачева есть приз-кубок от французского телевидения за самый оригинальный театр мира.
 

Н.Р.: У Вас дома есть кошки? Вы любите животных?
Г.Ю.-Х.: В детстве у меня их было десять. Сейчас собака.
 

Н.Р.: Чем Вы еще занимаетесь сейчас, кроме этого театра?
Г.Ю.-Х.: Написал сценарий, вместе с дочерью Натальей – для себя, надеюсь снимать фильм. И опять же вместе с дочерью написал книгу "За кадром". Открыл для себя способ рисования на компьютере. Делаю таким образом эскизы к спектаклям Юрия Куклачева.
На ОРТ проходит аудит, мне впервые заплатили очень приличную сумму за прокат моих фильмов, сами меня разыскали. Остальные каналы телевидения фильмы крутят, но денег не платят.
 

Н.Р.: Это замечательно, что стал работать закон об авторских правах. Георгий, скажите, Вы осознавали, снимая всю жизнь развлекательное кино, что настанет время, когда оно выйдет на первый план?
Г.Ю.-Х.: Нет, не осознавал, просто прятался от жизни, делая такие фильмы. Но сейчас снимают много развлекательной порнухи и чернухи, а я снимал светлые картины. Кино – это ведь попса, это не великое искусство, а массовое зрелище. Кинорежиссура – такая вещь, где нет критериев. Критерии придумали критики. Фильмы надо смотреть в зале и в толпе. Это – искусство куража. Оно сродни цирку. Если театр – живое искусство, то кино – целлулоид. Документальное и хроникальное кино – документы времени. А художественное кино – мода и философия. Но и документ тоже. Фильмы 50-х годов ужасны, фальшивы и нехудожественны, но сейчас мы не можем оторваться от них, потому что они – документ эпохи.
 

Н.Р.: Что хотите снимать?
Г.Ю.-Х.: К сожалению, в Госкино опять существует система "чистых" и "нечистых" режиссеров, и мне кажется, я снова попал в компанию нечистых. Опять все силы тратятся на так называемое элитарное кино или на откровенную халтуру.

Жаль. Я уверен, что буду снимать кино. Но клянчить деньги у частного лица, зная, что вернуть их невозможно, не говоря уж о прибыли, я не могу. Недавно я предложил сценарий, на мой взгляд, блестящий: острый детектив о телевизионном шоу-бизнесе. Называется "Ток-шоу убийцы". Чернухи там нет, а есть детективная история. Проектом заинтересовалась Компания НТВ-ПРОФИТ. Но недавно некие эксперты вычислили, что музыкальные фильмы по зрительским интересам стоят на 6-м месте. И проект отодвинули в долгий ящик.