Первый голливудский фильм: История создания

Режиссер Дэвид Уорк Гриффит, как многие значительные деятели немого кино, начинал с самых разных профессий: в молодые годы он успел поработать редактором газеты, чернорабочим, библиотекарем, пожарным, актером. Перебравшись из Кентукки в Нью-Йорк, Гриффит проявил себя в качестве писателя, поэта, драматурга, сценариста. А в 1907 году начал приобщаться к «важнейшему из искусств», играя небольшие роли и сочиняя сценарии для передовой студии «Байограф» и «киностудии Эдисона».

Финансовые дела у будущей легенды американского кино тогда шли неважно. Но в 1908 году Гриффит снял свой первый самостоятельный фильм «Приключения Долли», 20-долларовый гонорар за который истратил на починку ботинок, и его таланты были наконец замечены. Заказчикам фильм очень понравился, и Дэвиду предложили контракт: вскоре он стал ведущим режиссером «Байографа» и начал снимать по паре короткометражных кинолент в неделю. К 1910 году количество сделанных им фильмов приблизилось к сотне. Этот «конвейер» способствовал открытию новых кинематографических методов и приемов – известно, например, что именно Гриффит в результате своих экспериментов начал использовать виды киномонтажа, которыми пользуются все современные фильммейкеры.

Бюджеты начала века были смехотворны по современным меркам: экшен-муви «Приключения Долли» о ребенке, похищенном цыганами, стоил, например, $65 (около 1000 сегодняшних долларов с учетом инфляции). Сам режиссер по контракту получал 50 долларов в неделю. Съемки фильмов велись в разных штатах, но центром кинопроизводства оставался Нью-Йорк. До Западного побережья было слишком далеко, поэтому «Байограф» снимал там редко и понемногу. Но Гриффит бывал в Лос-Анджелесе пару раз, когда требовалось посреди зимы сделать какие-то летние сцены, и увиденное ему очень понравилось. Несколько лет он мечтал снять какое-нибудь кино целиком в Калифорнии и в конце первой декады прошлого столетия наконец-то воплотил свою мечту.

В январе 1910-го «нью-йоркский десант» высадился в Лос-Анджелесе. Местом съемки была выбрана деревенька Голливуд, запомнившаяся Гриффиту в его прошлый приезд. С одним из предместий Лос-Анджелеса ее соединяла единственная раскисшая дорога, носившая гордое название бульвар Сансет. Даже как самостоятельный населенный пункт Голливуд определился лишь за месяц до прибытия съемочной группы (путем голосования местных жителей). Но потрясающая красота местных пейзажей и приветливость местных жителей, с которыми оказалось легко и удобно вести дела, подбили Гриффита разбить свой лагерь именно здесь.

Сценарий первого голливудского фильма назывался «В старой Калифорнии». Локация идеально соответствовала содержанию: деревня, утопавшая в садах, лугах и пальмах, выглядела так, словно ее не тронуло время – а лента Гриффита и была задумана как «историческая мелодрама».

План поездки был плотным: требовалось за короткое время сделать несколько фильмов. Поэтому Гриффит снял 17-минутную историю любви, отсылающую зрителя к первым годам XIX века, когда юго-запад США был испано-мексиканским, всего за два дня. Студии как таковой у «Байографа» в Голливуде, разумеется, тогда еще не имелось, поэтому центральные актеры Мэрион Леонард, Фрэнк Пауэлл, Артур В. Джонсон и Генри Б. Уолтхолл репетировали, гримировались и переодевались в отеле, после чего самостоятельно шли на место съемок по ничем не вымощенным улицам. Гриффиту настолько понравилась разница между снежным Нью-Йорком и круглогодично солнечной Калифорнией, что позже он убедил руководство кинокомпании в необходимости переноса студии с Манхэттена в Голливуд (что и случилось в следующем, 1911 году).

После «В старой Калифорнии» команда Biograph Co. быстро сняла еще несколько короткометражек. Когда работы были завершены, киногруппа укатила обратно в Нью-Йорк, и 10 марта 1910-го первая голливудская лента вышла на экраны. По традиции того времени довольно подробный пересказ сюжета был помещен в анонсе, напечатанном в местном журнале Moving Picture World.

Перескажем его и мы. Молодая мексиканка Пердита Аргуэлло отклоняет ухаживания богатого испанца Хосе Мануэллы, чтобы выйти за деревенского трубадура Педро Кортеса. 20 лет спустя становится ясно, к чему привел ее каприз: красавец Педро спился и скатился на самое дно, и теперь Пердита вынуждена просить Хосе позаботиться о ее 19-летнем сыне, который может вырасти таким же беспутным. Хосе Мануэлла, уже успевший стать губернатором, но все еще хранящий добрую память о старой любви, пристраивает парнишку к делу, отдав его в солдаты. Но вскоре тот проявляет дурные отцовские гены во всей полноте: пьет, беспутничает, обворовывает товарищей. Хосе знает, что Пердита тяжело больна; у него не хватает духу разбить ей сердце плохими новостями, поэтому он отвечает в письмах, что ее сын настоящий герой. Пердита умирает, будучи спокойной за своего отпрыска и не подозревая, что тот сидит в тюрьме.

Сегодня такой набор спойлеров может показаться дикостью, но во времена немого кино подобные «либретто» воспринимались как норма. Крупный заголовок над анонсом гласил: «”В старой Калифорнии” – история любви времен испанского владычества», под текстом уточнялся хронометраж: «Примерная длина – 991 фут» (то есть одна катушка пленки, что для фильмов того времени являлось стандартом).

Лента особого успеха у зрителей не имела, критиков не зацепила. Фильм «Рамона», снятый Гриффитом во время той же голливудской «командировки» и вышедший на экраны через пару месяцев после «В старой Калифорнии», был сделан более искусно технически и вызвал в обществе куда больший резонанс, хотя и имел аналогичный «мыльный» сюжет. На «Рамону» писали рецензии (между делом упоминая, что фильм снят на студии в Лос-Анджелесе, так что вследствие этой рекламы уже следующей зимой многие американские кинокомпании наперегонки понеслись в Калифорнию снимать вестерны), ее звездой Мэри Пикфорд восторгались, а сегодня копия картины хранится в архиве Библиотеки Конгресса США.

Первая же голливудская работа Гриффита больше в кинотеатрах не показывалась – много лет об этой ленте не вспоминали, во многом еще и потому, что все ее копии затерялись. А статус первого фильма, снятого на территории сегодняшней «фабрики грез», надолго получил «Муж индианки» Сесиля де Милля, снятый в 1914-м.

Здесь нужно уточнение. «Муж индианки» действительно в своем роде первый. Со своим 72-минутным хронометражем и солидным 15-тысячным бюджетом он стал первым по-настоящему большим фильмом, снятым в Голливуде. К моменту его релиза уже был сломан стереотип о том, что большие сюжеты надо показывать в кинотеатрах по кусочку (в виде еженедельных сериалов), успел начаться бум на полнометражные фильмы – так что, конечно, можно понять, почему лента де Милля запомнилась зрителям лучше, чем короткометражка Гриффита. Успех «Мужа индианки» имел заметные последствия: он подтолкнул многих фильммейкеров к переезду в Лос-Анджелес и немало способствовал тому, что к концу десятилетия большинство американских киностудий оказалось сосредоточено в Голливуде. Но все же самым первым фильмом, снятым на местных локациях, кинолента де Милля не стала – дорога в Калифорнию была протоптана первопроходцами еще за несколько лет до того.

В отличие от Гриффита, режиссер «Мужа индианки» изначально даже не планировал снимать свой фильм в Голливуде – такое решение он принял в последний момент, разочаровавшись в намеченных ранее локациях. У де Милля горели сроки, поэтому ему порекомендовали поехать в Калифорнию, которую благодаря активной деятельности компании Biograph и примкнувших к ней конкурентов газетчики воспевали на все лады как «новую кинематографическую Мекку». Так что, рассуждая о чьем-то первенстве, всегда следует уточнять, о каком кино идет речь – длинном или коротком.

Гриффит, открывший миру деревню Голливуд, к тому моменту из компании уже уволился, поскольку его перестали устраивать малые бюджеты, выделявшиеся на производство киношедевров. Прошло лишь несколько лет, но никто уже не помнил, какой фильм стал первым кирпичом в фундаменте будущей «фабрики грез». Впрочем, не повезло не только ему: из нескольких сотен картин, снятых режиссером, большинство впоследствии бесследно пропали, поскольку качество пленки тех лет было низким и при небрежном хранении разрушалась она стремительно. Отойдя от дел, был быстро забыт и сам Гриффит: несмотря на обладание почетным «Оскаром» «за вклад в развитие кино», он так и не сумел встроиться в реалии нового, звукового кино с его большими бюджетами и жесткими коммерческими требованиями.

Историческая справедливость была восстановлена уже в XXI веке, когда в одном из киноархивов случайно была обнаружена уцелевшая копия «В старой Калифорнии». В мае 2004 года отреставрированный фильм впервые за 94 года показали публике на Beverly Hills Film Festival. Тогда же было установлено, что лента Гриффита является не только первым примером полностью голливудской продукции, но и первым художественным киносюжетом на латиноамериканскую тему.

Значимость этой постановки, счастливо вынырнувшей из пучины истории, было решено отметить установкой монумента на севере Голливудского бульвара (по адресу Вайн-стрит, 1713) в Лос-Анджелесе. Однако меньше чем через год, в апреле 2005-го, трехтонный памятник был украден. Очевидно, не ради денег, поскольку в 2006-м его нашли на свалке неподалеку от места исчезновения. Высказывались версии, что причиной стал обыкновенный расизм: якобы кому-то очень не понравилось, что первый голливудской фильм был посвящен не американцам, а «каким-то латиносам». Латиноамериканское сообщество, во всяком случае, увидело ситуацию именно в этом свете.

Biograph Company восприняла происшествие настолько близко к сердцу, что впервые за столетие решила покинуть насиженное место и перенесла свою штаб-квартиру в другой район Лос-Анджелеса. Фактические основатели кинофабрики с мировой известностью не только обосновались в Голливуде благодаря фильму «В старой Калифорнии», но и оставили его в связи с ним же.

Что же, ленте «В старой Калифорнии», конечно, сложно тягаться как с «Мужем индианки» того же Милля, так и с более поздними работами Дэвида Гриффита. Этот фильм стал не более чем «пробным шаром», показавшим, что Голливуд – удобное место для кинопроизводства. Но не только: ведь именно тогда, зимой 1910-го, Гриффит прокричал впервые в истории свое знаменитое: «Свет, камера, съемка!» – фразу, прочно закрепившуюся с тех пор в кинематографическом мире. Повод уважать 17-минутную однокатушечную безделицу – которая, мы верим, рано или поздно доберется до Интернета – уже хотя бы за это.